К вопросу о сущности денег или ещё раз об основной причине кризисов

Нет ни малейшего сомнения в том, что о деньгах написано, к сожалению, больше, чем, например, о любви. Именно за литературу о деньгах сегодня можно получить больше денег, чем за литературу о любви. Попробуйте сегодня найти книгу о любви, в которой бы разговор о деньгах занимал второе место. Приходится признать неприятный факт - такой стала читающая часть человечества за последние двести пятьдесят лет. А спрос, как считают писатели, диктует им предложение. Однако вряд ли можно утверждать, что современная обильная повседневная научная и публицистическая литература сказала о деньгах лучше, чем некоторые поэты и прозаики о любви. Это обнадёживает.

Но как бы много не говорилось в литературе на тему денег, текущий экономический кризис, трагедии, которые, в связи с кризисом, постигли миллиарды людей, показали, что большинство человечества не знает о деньгах практически ничего полезного, а удручающее меньшинство удовлетворено знанием лишь одного свойства денег: их способностью накапливаться в руках частного лица в таком количестве, что сам хозяин начинает демонстрировать полную беспомощность в управлении своими же деньгами. Не исключено, что биографии Квантришвили, Кивилиди, Мавроди, Ходорковского, Карасева, Юшенкова, Козлова, сложились достаточно трагично именно потому, что они хорошо умели только считать деньги.

Почти сто пятьдесят лет тому назад К.Маркс открыл «тайну денег», описал важнейшие их функции и ту роль, которую они играют в превращении экономики в разновидность американских горок. Он прозорливо предупредил человечество (более чем за пятьдесят лет до событий) о грядущих мировых кризисах войнах и революциях, но не был понят современниками. И только в 2009 году европейцы стали «сметать» с полок экземпляры первого тома знаменитого «Капитала». Правда, надежды на то, что они, наконец, что-либо поймут, пока нет. «Капитал», как указывал К.Маркс, понятен будет лишь тем, кто твердо решил РАЗОБРАТЬСЯ, в чем тут дело, а не в том, как спасти свои деньги в условиях кризиса. «Капитал» дал исчерпывающие ответы на вопрос, как спасти ВСЕХ от кризисов и войн, но именно это и не хотят знать многие современные люди.

Чтобы понять сущность денег настолько, чтобы превратить эти знания в рекомендации, способные избавить общество и, следовательно, каждого индивида от риска систематического погружения в периодически возникающие кризисы, необходимо знать, во-первых, что обозначает слово «сущность» вообще и как её искать (но для этого необходимо хотя бы прочитать «Науку логики», Гегеля), во-вторых, из каких объективных отношений и субъективных представлений деньги возникли как экономическая форма, и, в-третьих, что именно НЕДОПОНИМАЛИ люди в сущности денег, когда начали поклоняться им со рвением, превосходящим религиозный экстаз.

Но так было не только с деньгами. Например, долгие годы люди использовали асбест, зная о нем только то, что это легкий теплоизоляционный строительный материал. Легко представить «радость» производителей и строителей, много лет работавших с этим материалом, когда они узнали, что асбест - один из сильнейших канцерогенов1. Так же дело обстоит и с деньгами. Многие олигархи отождествляют деньги с основной формой человеческого богатства и даже счастья, и только тогда, когда рэкетир ставит на живот богатому человеку утюг и настойчиво задаёт вопросы о месте, где лежат деньги, собиратель денег начинает понимать противоречивую природу денег и то, насколько жизнь без денег лучше, чем смерть с большими деньгами. В такие моменты владелец денег предлагает своему палачу все свои деньги в обмен на одну лишь жизнь, не понимая, что грабитель планирует распорядиться и тем, и другим.

Сегодня интеллигентные люди, упиваясь своим гуманизмом, гордятся отменой смертной казни, но при этом положительно относятся к деньгам. В силу своего умственного инфантилизма, они не понимают, что деньги являются формой смертных приговоров, которые ежедневно приводятся в исполнение по отношению к сотням граждан, которых расстреливают ради отъема денег, или убивают потому, что деньгами оплачен заказ на расстрел.

Тем не менее, современный человек скептически отнесется к тезису о счастливой жизни без денег. Он живет с твердой верой в обратный тезис: счастье в деньгах, тем более, в очень больших. Современный человек, сидящий по самые уши в кризисе, даже намыливающий петлю, не способен, пока, понять, что и экономический кризис возникает там и тогда, где и когда деньги заменяют людям разум и счастье. Те, кто дочитали первый том «Капитала» хотя бы до середины, не могли не наткнуться на строгое доказательство Марксом того, что именно в свойствах денег коренится т.н. «формальная причина экономических кризисов» и, следовательно, весь шлейф сопутствующих человеческих трагедий. Иными словами, хочешь денег - готовься к кризису.

Для современного человека совершенно бессодержательным является утверждение, что для поддержания жизнедеятельности человека необходимы кислород, жиры, белки, углеводы, витамины, микроэлементы и средства термозащиты (одежда, жилище). Сегодня, из перечисленного, только кислород может поступить в организм человека без экономического посредника, т.е. без денег. Хотя, кислородные подушки для больных и баллоны для любителей «дайвинга» уже в цене. К тому же, если вспомнить фантастические произведения А.Беляева и известное кинопроизведение Голливуда, то вопрос о доступности воздуха не кажется окончательно решенным.

Современный человек, закрепостивший своё сознание основными постулатами рыночного либерализма, монетаризма, считает совершенно естественным, что поступление в организм белков, жиров, углеводов, витаминов и микроэлементов возможно ТОЛЬКО в обмен на деньги. Если денег нет, человек, именно в современном цивилизованном обществе, обречен, без преувеличения, на смерть от истощения, авитаминоза, жажды и переохлаждения, если, конечно, не будет копаться в мусорных баках или заниматься проституцией и воровством. Но и тут проявляет себя идиотизм современного общественного устройства: укравшего еду сажают в тюрьму и только там его… бесплатно кормят. Причем, чем более цивилизованным считает себя общество, тем калорийнее и разнообразнее оно кормит тех, у кого отняли свободу. Именно в силу господства товарно-денежной формы отношений между людьми, во многих странах мира ежегодно возникают эпидемии голода. Но ООН ждет момента, когда начнется ужасный голод и только тогда, когда уже становится поздно, начинается бесплатный завоз и раздача огромных масс продуктов питания и воды сотням тысяч полуживых людей.

Каждую зиму, в большинстве столиц развитых демократических стран, людей, умерших от переохлаждения свозят в братские могилы, но денег на обогрев не выделяют. Летом же, в аномально знойные дни, в самых фешенебельных столицах демократического мира хоронят гипертоников, умерших от перегрева, поскольку у них не было денег для принятия порций душа, не говоря уже о возможности купить кондиционер.

Иначе говоря, голод и жажда человека в цивилизованном обществе, в том числе и голод ребенка, никогда не вызывал настоящий шок. Только показной. Голод и жажда постороннего индивида рассматривается большинством как их личное дело. Эти апробированные формы средневековых пыток жаждой и голодом оказываются недостойными системной реакции общества, если у «отдельных» миллионов субъектов, особенно в годы кризиса, нет денег. Более того, найдется достаточное количество людей, как говорил Некрасов, «обычного звания», которые видя голодного человека, остервенело наставляют: «Работать больше надо», не замечая, что кризис делает миллионы трудоголиков - безработными. Большинство начитанных людей, временно пребывающих в рядах благополучных людей, как правило, с большим отвращением смотрят на голодных, мстительно цитируя то Крылова, то Пушкина: «Ты все пела?… Так пойди-ка, попляши!» или «Поделом тебе, старый невежа, а я всегда заработаю себе на хлеб». Современный человек живет надеждой, что его не выкинут из банковских офисов в дни кризиса в числе других десятков тысяч неудачников. А чтобы надежда не покидала его, он перед сном пьёт снотворное или водку, а утром, сломя голову, летит на работу, думая, что боссу больше нечего делать, кроме как ценить его рвение.

Для современного человека не является сколь-нибудь доказательным тот довод, что многие миллиарды живых существ, от аборигенов до китов, ежедневно потребляют в необходимых объемах жиры, белки, углеводы, витамины и микроэлементы, не применяя деньги.

Можно ли считать, что прошедшая уже история есть, действительно, история людей разумных, если они умудрились вставить в свою пищевую цепочку звено из несъедобных бумажек, которые не избавили человечество от пандемий голода, не сделали людей добродушнее животных. Скорее, наоборот. Ни один биологический вид, при реальной нехватке пищи и воды (вот уже миллионы лет) не устраивает между собой ничего подобного тому (даже в местах массового совместного водопоя), что продемонстрировали люди в ходе первой и второй мировых войн. Идиотизм цивилизованных народов очевиден, если учесть, что еды рыночным странам хватило на несколько лет, чтобы, поклоняясь деньгам, бесплатно кормить миллионы солдат, которые в эти войны убивали друг друга «за веру, царя и отечество», за расу, за демократию 2.

Сегодня каждому интеллигенту, никогда не читавшему трудов Маркса, известно, что коммунистическая теория открыто провозгласила стратегической целью всей коммунистической политики - освобождение человечества от власти денег. И хотя большинство интеллигентов до сих пор не понимают, что это означает, но все точно знают, что именно это, пугающее их положение, содержится в подлинных коммунистических программах всего мира.

Однако Сталин понимал, что денежный фетишизм глубоко поразил сознание населения царской России и, прежде всего, однобоко начитанных людей, поэтому он не стал уничтожать денежные отношения в один момент, как, например, попытался это сделать Пол Пот в Кампучии. Сталин, впервые в истории человечества, попытался с помощью культурной революции объединить и направить усилия, прежде всего, художественной интеллигенции России на разоблачение культа денег, денежного фетишизма и всей той мерзости, которую денежные отношения порождают в человеческих душах. Однако подавляющему большинству художников не хватило ума, знаний, таланта и человеколюбия, чтобы справиться с этой задачей. Многие из них сформировались в продажной, порочной среде царской России и, кроме того, как большинство представителей «богемы», испытывали искреннее раболепие перед образцами и формами феодальных, паразитических стандартов быта.

Эти обстоятельства, как змеи-искусители, сформировали в сознании многих советских работников культуры и искусства, особенно в среде т.н. 50-60-ков, комплексы неполноценности, порочности и завистничества. Многие художники той эпохи творили натужно правильные, а следовательно схематичные, малохудожественные произведения потому, что не понимали сущности происходящего. Получая в Союзе писателей СССР свои большие, по советским меркам, оклады, сталинские премии и гонорары, они, устами героев-обывателей Аксенова, Войновича, Битова, Ерофеева грустно вопрошали: «Разве это деньги, разве на них отдохнешь с малолетками в Куршавеле, организуешь вакханалию, переходящую в оргию, разве на них закатишь купеческое гулянье с цыганами в «Яме», разве на эти деньги заставишь лакеев кланяться в пояс? А вот на Западе, за свои романы, я бы… ». Именно этими рассуждениями изобилуют откровения «столпов» отечественной культуры, когда они говорят о причинах, двигавших их в эмиграцию или на борьбу против власти Советов.

Коротко говоря, советской интеллигенции, ни в научной, ни, тем более, в художественной форме не удалось добавить после Маркса ничего нового, существенного к пониманию сущности денег.

Что же осталось непонятым или умышленно обойденным современными теоретиками и практиками в теории Маркса о деньгах?

Рынок - стихия всеобщего, взаимного, сознательного надувательства

Многие так и не поняли, что высокая разрешающая способность теории Маркса базируется на научной абстракции, а не на взвешивании, обмере или рентгеноскопии. Одна из самых высоких степеней научной абстракции заключена в концепции закона стоимости, согласно которому товары на абстрактном рынке обмениваются эквивалентно количеству абстрактного, общественно-необходимого труда, затраченного на производство обмениваемых продуктов. Но это только научная абстракция, которая играет ключевую познавательную роль лишь для ученого при теоретическом определении им условия, при котором два качественно разнородных, несоизмеримых предмета могут быть обменены друг на друга в той или иной пропорции. Например, 100 кг пшеницы будут обменены на два топора, поскольку теоретически в них может содержаться равное количество абстрактного общественно-необходимого труда, затраченного на их производство.

Невозможно ошибиться, если предположить, что большинство современных образованных людей не понимают, что при делении любой величины на 2, только в абстрактном мышлении мы можем получить две равные половины. Только в абстрактной теории можно представить два равных абстрактных треугольника. В реальной действительности разделить что-либо на две абсолютно равные части невозможно. Эти части будут всегда объективно отличаться друг от друга, в том числе, и по величине. В природе нет и никогда не будет таких средств измерения, которые позволят доводить пропорции сопоставляемых объектов до абсолютного тождества.

Между тем, большинство советских экономистов рассматривали закон стоимости с таким почтением, как будто в рыночной экономике, действительно, все строго следуют его абстрактному требованию. Практически все советские экономисты не поняли дальнейших рассуждений Маркса о том, что на самом деле товары продаются и покупаются на рынке не в связи с требованиями закона стоимости и, даже, не в связи с ценами производства, а в связи с соотношением спроса и предложения. Советские экономисты так и не поняли, что закон стоимости подобен красному свету светофора на перекрестке. Красный свет может и гореть, но это вовсе не означает, что он удержит нарушителя от наслаждения проехать на красный свет. Маркс лишь открыл, что закон стоимости действует, но только подобно крыше, неожиданно обвалившейся на голову, ничего не подозревающего человечества.

В реальности, в отношения обмена вступают люди, не имеющие ни малейшего научного представления о том, каковы затраты их абстрактного общественно-необходимого труда. Каждый из них обменивал на рынке и всегда будет обменивать свои продукты «на глазок», приблизительно соизмеряя свои затраты и затраты своего конкурента. До сих пор все олигархи мира продают гигантские объемы своих товаров и покупают гигантские объемы чужих товаров, определяя их стоимость тоже «на глазок» при помощи посредников-мошенников. Совершенно ясно, что ни в одном акте реального обмена ни одному из участников не удастся добиться полной эквивалентности. Причем, оба товаровладельца, сознавая тщетность своих усилий по точному определению рыночной стоимости своего продукта, стремятся ещё и обмануть друг друга, торгуются именно с этой целью. Торг, т.е. продолжительные и эмоциональные препирательства товаровладельцев по поводу пропорций обмениваемых товаров, как ничто иное, убедительно доказывает, что сами производители не имеют точного представления о стоимости своих товаров. Объективно, один из товаровладельцев обязательно останется в проигрыше, на чем, собственно, и базируется теория и практика конкуренции. Для носителей рыночной психологии верхом мудрости и нравственности является следование формуле: купил подешевле - продал подороже, т.е. ни о какой эквивалентности в реальной рыночной экономике никто и никогда не думает с самого начала.

Примерно так же, как на ринге с самого начала допускаются и предполагаются обманные движения с целью нанесения последующего сокрушительного удара, так и на рынке, сколько бы японцы учтиво не улыбались и не кланялись в ходе торгов, целью их улыбок и поклонов является получение односторонней выгоды, нанесение непоправимого ущерба объекту своей приторной вежливости, а по возможности, и полное его разорение.

Т.е. с научной точки зрения, неравенство стоимостных пропорций в обменных операциях есть абсолютный объективный закон рыночной экономики. Поскольку отношения обмена возникают между частными суверенными производителями, постольку они не могут найти иного способа решения проблемы количественных пропорций обмениваемых товаров, кроме как согласиться с одним из вариантов, поскольку торги не могут идти бесконечно. А раз у двух неграмотных товаровладельцев в процессе торгов возникает субъективное иллюзия эквивалентности обмена, то и у большинства либеральных теоретиков возникает иллюзия, что на рынке царит пропорциональность обменных операций. На этой иллюзии стоит и стоять будет вся рыночная экономическая теория.

Однако именно неравенство в действии стихийных сил и являлось основой всех форм разрушительных и созидательных движений в мироздании. Например, разница в уровнях сообщающихся водоемов, разница потенциалов в электрических батареях. Указанные неравенства породили прогресс, например, в мукомольном производстве, а неравенство электрических потенциалов вообще является движущей силой во всей современной электротехнике. Не порождает ли аналогичных последствий стоимостное неравенство систематически обмениваемых масс товаров в экономике?

Как известно, и никто с этим не спорит, люди от природы обладают разной степенью наблюдательности. Менее наблюдательные выходят на рынок, по простоте душевной, лишь для обмена продуктов своего труда на продукты иного конкретного труда, с иной потребительной стоимостью. Удовлетворив свои личные и производственные потребности, многие ненаблюдательные люди абсолютно равнодушно относятся к проблеме точности в определении пропорций обмена. Им хватает великодушия не делать из миниатюрных потерь - трагедию, как и не превращать случайный выигрыш в абсолютную цель своих дальнейших выходов на рынок.

Более наблюдательные люди не могут не сознавать, что в каждом из миллиардов обменов, происходящих ежедневно на рынке, содержится погрешность и её суммарное значение к концу торгов принимает циклопические размеры. Оставалось лишь найти способ, каким случайную ошибку ВСЕХ товаровладельцев, можно было превратить в «курицу, несущую золотые яйца», т.е. в погрешность, улавливаемую ТОЛЬКО меньшинством наблюдательных людей. Разумеется, об этом не принято рассуждать вслух на базаре, но все наблюдательные люди в тайне от общества мечтали и мечтают именно об этом.

Однако ясно, что пока на рынке господствовал обмен натуральными продуктами, как сейчас говорят, бартер, и сам рынок занимал ничтожный процент в обороте материальных богатств рабовладения и феодализма, не существовало и решения этой задачи. Совершив обмен натуральными продуктами, нарушив требования неведомого никому абстрактного закона стоимости, товаровладельцы расходились, не ведая, что один ушел с рынка с микроскопической прибылью, а другой с такой же микроскопической убылью. Отсутствовал экономический инструмент, позволявший аккумулировать в одних руках всеобщее заблуждение относительно проблемы эквивалентности обмена.

В те эпохи все сознавали, что богатым можно стать только тогда, когда ты силой отнимешь у других народов все их земли, рабов и другие материальные ценности, особенно предметы роскоши, или обложишь данью города, и тем самым, сконцентрируешь микроскопические «излишки» всех горожан в единый «ясак».

Кроме того, в те времена абсолютное большинство производимых продуктов, имевших важное значение для жизни людей, не обладало физической способностью к превращению в сокровища. Ни зерно, ни скот, ни, тем более, овощи и фрукты, хлопок и шерсть, пиво и мед, не обладали свойствами, которые позволяли бы накапливать эти продукты до бесконечности, что, обычно, и отождествляется с процессом обогащения. Как показала практика, накопление любого из названного продукта лишь увеличивало бы расходы на содержание таких форм «богатства».

Представим, что ловкий сапожник обманул пьяного производителя капусты примерно в миллион раз и за одну пару сапог выменял у него миллион тонн натуральной капусты, а тот не заметил подвоха. Многие нынешние правоверные рыночники потрут от удовольствия руки и скажут, что они бы за этот миллион тон натуральной капусты выменяли бы много других натуральных продуктов. Современные спекулянты не понимают, что в те экономические эпохи гору капусты можно было обменять только на гору натуральных продуктов (мед, яйца, груши, зерно, шерсть), да и то, если бы они были на рынке в достаточном количестве, ведь многие тысячелетия человечество занималось ручным трудом и не производило излишков, соизмеримых с современной нормой прибыли. Поэтому в эпоху зарождения обмЕна никому в голову не приходила идея крупного обмАна на рынке ради приобретения гор яиц, меда, капусты, даже зерна и шерсти, поскольку ВСЁ это было тленно и по своим физическим свойствам не могло образовывать сокровища. Представьте, например, пиратов Карибского моря, зарывающих на необитаемых островах сундуки с зерном, шерстью и кувшины с оливковым маслом.

Однако, когда серебро и золото на рынках стало появляться в достаточном объеме, когда проявились основные их экономические свойства как редкого и трудоемкого продукта, принимаемого в обмен на любой другой продукт, наблюдательным людям стало ясно, что, наконец, появился физический материал, монополизировав который, можно превратить свойство всех товаровладельцев ошибаться при определении стоимости и своего, и чужого товара, в односторонний устойчивый процесс.

Наблюдательным людям стало понятно, что, в отличие от многих скоропортящихся, но необходимых продуктов, золото, как продукт производства, может накапливаться в огромных количествах, не портясь от сроков хранения, превращаясь в сокровища и делая их владельцев диктаторами на рынке. Более того, придерживая золото, его владелец не рисковал остаться голодным, зато остальные производители рисковали своими товарами и стремились как можно скорее обменять свой товар за золото, пусть даже подешевле. Т.е. как ни «странно», не производители реальных ценностей «взяли за горло» остальных «потребителей», а собственники золота взяли за горло всех производителей скоропортящихся продуктов, обладающих реальной полезностью. Сегодня не промышленники держат банки на голодном пайка, а наоборот, банки не выдают промышленникам кредиты и, при наличии всего необходимого для производства, заводы останавливаются, поскольку у них нет бумажек под названием «деньги».

В литературе же господствует пастораль о том, что продавцы реальных товаров приветствовали денежное обращение потому, что оно создавало для них удобство, ускоряя процесс продаж, а не потому, что их вынуждали продавать ускоренно товар за безусловно маленькие деньги. Ежегодное разорение сотен тысяч современных мелких фермеров во всех рыночных странах мира, доказывает, что фермеры вынуждены «продавать» свои скоропортящиеся продукты по бросовым ценам перекупщикам, иначе товары вообще сгниют на подступах к рынку.

Кроме того, большинство современных авторов отмечает, что золотые деньги заняли свое место на рынке потому, что они создавали удобство для товаровладельцев, позволяя им продавать свой товар, не дожидаясь пока на рынке появятся иные товары, ради приобретения которых первые товаровладельцы, собственно, и вышли на рынок.

На самом деле все обстоит иначе. Как только наблюдательные торговцы установили, что предложение обычных товаров стало склоняться к оптовой торговле за золото ради экономии времени, т.е. как только они заметили повышение спроса на золото, они стали использовать эту возросшую неряшливость в оценке стоимости со стороны всех продавцов обычных товаров, т.е. стали постоянно повышать обменную пропорцию в пользу своего золота. За постоянно снижающееся весовое количество золота они забирали все большее весовое количество других продуктов. Более того, обман оптовых покупателей был достаточно скоро и услужливо возведен теоретиками в ранг «закона» убывающей полезности. То есть, было объявлено, а доверчивые, ненаблюдательные люди, как всегда приняли все за чистую монету, что появление на рынке каждой новой порции однородного товара снижает его цену. Дело старались представить так, как будто, действительно, существует какая-то «невидимая рука рынка», и она снижает цену тех товаров, которые появляются позднее. Ясно, что «зная и понимая» этот «закон», все товаровладельцы стараются попасть на рынок первыми, чтобы продать оптовику свой товар по «высокой цене».

Они не понимали и не понимают, что если даже все торговцы представят свои товары на рынок одновременно, то, все равно, оптовый купец начнет торговаться с одним из продавцов, и потому на каждого последующего продавца начнет распространяться действие «закона» убывающей полезности. Теперь каждый последний продавец «знает» и потому смиряется с правом купца платить совсем маленькие деньги. Мелкие производители не понимают, что скупив у них оптом относительно мелкие порции одного и того же товара по неуклонно снижающимся ценам, оптовый купец, особенно если он монополист, выкинет этот товар на других рынках большими порциями и по одной высокой цене. И его не смутит «закон» убывающей полезности, поскольку он писан только для доверчивых дураков.

Так воплотилась в жизнь вековая мечта отдельных наблюдательных людей - превратить случайные хаотичные ошибки всех производителей при стоимостной оценке своих товаров в систематические, односторонние, постоянно растущие, усиленные психозом теории и практики «снижающейся полезности», « предельной полезности» и т.д., уловить эти погрешности при помощи обмена на нетленный товар (деньги) и сосредотачивать эти погрешности в виде денежной формы прибыли в руках постоянно сужающегося круга частных лиц.

Так возник класс купцов, т.е. людей, которые вообще переселились из сферы производства исключительно в сферу обращения и монополизировали за собой право покупать у всех остальных производителей товары за золотые монеты, т.е. делать из производителей натуральных продуктов хронических носителей обязанности ошибаться в расчетах, относительно истинной стоимости своего продукта. То, что первоначально было свойственно всем обменивающимся субъектам, т.е. ошибка в расчетах, превратилось в печальную обязанность большинства тех, кто прохладно отнесся к изучению свойств золота как товара, сосредоточившись лишь на его загадочном блеске и, якобы, «удобстве». Русские лингвисты могут гордиться своим «великим и могучим», применившим ясное и понятное слово «купец» для обозначения лица, функция которого состоит именно в том, чтобы осуществить операцию, которая и делает его господином положения в среде недостаточно образованных производителей. Если посмотреть на процесс со стороны финала, то создается впечатление, что купец получает прибыль тогда, когда он продает товары. На самом деле, купец станет продавцом только после того, как ему удастся побыть купцом и осуществить закупку продуктов по цене ниже цены розничного рынка.

С появлением слоя профессиональных купцов нарушение пропорций обменных операций превратилось в «игру в одни ворота». Есть все основания утверждать, что слой купцов был образован теми людьми, которые раньше других увидели в деньгах свойство, не только накапливаться и не «портиться», но и накапливать в руках их владельца менее трескучую, чем политическая, но более эффективную - экономическую власть над всеми потребителями, в том числе и над предпринимателями-производителями. Удобство этой формы власти заключалось в том, что большинство ненаблюдательных производителей товара превращалось в активных представителей СПРОСА на деньги, а раз все внезапно воспылали этим спросом, то, ясно, цена на металлические деньги систематически росла, в то время, как оптовая цена на натуральные товары систематически падала.

На рынке, наконец-то, установился прочный принцип, когда за постоянно сокращающееся количество металлических денег оптовые купцы приобретают растущее количество товаров у мелких производителей. Т.е., когда появились металлические деньги, и определение цены товаров превратилось для большинства уже совсем в непостижимую «китайскую грамоту», купцы начали покупать товары у производителей по пониженным ценам, а затем выносить эти товары в ту часть рынка, где они не производились, и меняли товары на золотые деньги иных покупателей, но уже по повышенным ценам.

Нетрудно представить, за какие гроши, например, китайские купцы приобретали шёлк и фарфор у своих забитых ремесленников, кому и за сколько они продавали эти товары в Европе, тем более, что во времена функционирования Великого шёлкового пути, Европа могла покупать у китайских купцов именно за золото, поскольку сама не производила ничего такого, что могло бы удивить китайскую знать и купцов. Даже Венеция в эпоху своего экономического расцвета могла похвалиться лишь некоторыми сортами стекла и кружевами.

Совершенно закономерно, что служащий Флорентийского торгового дома Барди Франческа Паголотти, вернувшись домой в 1355 году после восьмилетнего путешествия по Великому Шелковому пути, написал подробную книгу: «Практика торговли, или сочинение о далеких землях, торговых мерах и других предметах, сведения которых необходимо купцам всех стран». Не исключено, что в малограмотной Европе эта книга стала бестселлером среди узкого круга заинтересованных лиц и сыграла важную роль в ускоренном развитии верхушки купечества эпохи Возрождения. Видимо, Франческа в значительной степени осознал, что является самым технологичным в купеческом деле Восток. Он особо выделил высокую роль манипуляций с «торговыми мерами», т.е., прежде всего, с ценами и поэтому его можно считать важным теоретиком-провокатором эпохи Возрождения торгашеского духа Запада.

Если же проанализировать основные направления походов Александра Македонского, осуществленных в максимальной исторической близости к началу функционирования Великого шёлкового пути, то и здесь мы получаем основания для вывода, что в 4-3 веках до нашей эры слухов о диковинных товарах, производимых в странах Западной Европы, не было. Поэтому на Запад Александру можно было не ходить. Даже Рим не славился производством тех видов роскоши, которыми мог похвастаться Восток. Можно даже предположить, что китайских купцов в Европе в те времена привлекала, прежде всего, и именно, возможность безбожно надувать местных, неискушенных в «торговых мерах» западных феодалов, а не товары западных ремесленников. Однако европейские ученики оказались бессовестнее своих учителей в вопросах меры обвеса и обсчета покупателей. Европейцы освоили китайское изобретение, бумажные деньги, глубже и масштабнее самих изобретателей, и очень скоро приспособились обсчитывать, обмеривать и, следовательно, разворовывать Восток эффективнее, чем это делал древний Восток по отношению к древнему Западу.

Если не быть формалистом в терминологии, то есть все основания, чтобы неэквивалентный обмен на рынке называть одной из форм воровства. В классическом карманном воровстве вообще не предполагается эквивалентности. Просто из вашего кармана достаются деньги. В случае же розничной торговли у покупателя из кармана изымаются безвозмездно не все деньги, а только их часть. Но эту часть розничный покупатель отдает купцу-продавцу добровольно. Поэтому и создается иллюзия, что торговля не воровство, а эквивалентный добровольный обмен денег на эквивалентное количество товара. Ограбление же не ощущается, прежде всего, потому, что всем ограбленным кажется, что они безупречно ясно представляют истинное содержание торговых операций. Их не проведешь! Им всё «ясно и понятно», как в аксиоме Евклида, с той только разницей, что Евклид ставил перед собой задачу ни в коем случае НЕ обманывать учеников, а купец, напротив, задаётся вопросом, как в любом и каждом случае обсчитывать и обвешивать покупателя в возрастающем масштабе, но чтобы в сознании жертвы царил вечный покой.

Следовательно, каким бы шокирующим не казался этот вывод: основная причина существования материального богатства и бедности в мире - торговля. Сам предмет торга - уровень, на который купцу-продавцу удастся обмануть покупателя. Ни одна из ассоциаций преступного мира, ни даже пираты, ни конкистадоры не смогли создать себе такого источника постоянно возрастающего богатства, какой создали себе купцы: неэквивалентный обмен.

Первым историческим типом сознательно неэквивалентных экономических отношений было простое карманное воровство на базаре. Последним типом подобных, наиболее эффективных неэквивалентных отношений являются между банками, страховыми компаниями, ПИФами, пенсионными фондами и племенем дремучих вкладчиков. Мировая практика последних лет накопила массу фактов, когда банки и прочие подобные финансово-кредитные учреждения просто собирали деньги с вкладчиков, пайщиков, акционеров и… принципиально не возвращали их ни под каким предлогом. Митингующие обманутые вкладчики - визитная карточка любого развитого цивилизованного рынка.

"Банк и кредит становятся в одно и то же время и могущественнейшим средством, выводящим капиталистическое производство за его собственные пределы, и одним из самых мощных рычагов кризисов и надувательства".

Карл Маркс, «Капитал», том 3, глава 36, стр. 664.

Карманный вор использует только ловкость рук и надеется только на то, что его не заметят. Биржевой игрок, банкир - воры высшей квалификации, которые умудрились узаконить свой способ обворовывать и сделали виновным самого обворованного, лишив его, по закону, прав на апелляцию.

Именно в денежном обращении был найден способ, рассчитанный на абсолютных дураков и доводящий диспропорциональность обмена до его возможного максимума. Для современного рынка ценных бумаг является типичным, когда абсолютно ничего не стоящие бумаги, т.н. «мусорные акции», обмениваются на валюту, ликвидность которой признают все остальные индивиды. Для наблюдательных людей эта операция смешнее, чем любой первоапрельский розыгрыш. Но современные профаны относятся к бирже, как к теории Эйнштейна: ничего не понимают, но свято верят, что их не разыгрывают. Эти сотни миллионов профанов, особенно в Америке, и отдали накануне кризиса всю свою ликвидную наличность владельцам «ценных бумаг», т.е. отдали более или менее ликвидные деньги за… ничто.

Т.е. то свойство денег, которое закрепило за большинством населения планеты право отдавать большую ценность за меньшую ценность, в годы кризиса доводится владельцами основной массы денег до абсолюта. В последнем акте предкризисной комедии производители «ценных бумаг» продают их населению, как товар, у которого, якобы, не только текущая цена «страшно высока», но и в недалеком будущем эта цена грозит вырасти еще больше. Однако именно продавцы ценных бумаг заранее знают, что их бумаги именно завтра утратят свою «ценность». Тем не менее, все рейтинговые агентства успокаивают покупателей ценных бумаг и предлагают им покупать объективно обесценившийся товар за еще не обесценившиеся деньги.

Текущий кризис возник именно потому, что большая часть населения, в том числе мелких и средних предпринимателей мира, осталась, практически, без денег, а деньги, в силу своего коренного свойства, обмениваться неэквивалентно, сосредоточились в руках меньшинства, которое теперь вообще не знает, что делать с триллионами долларов, евро и рублей.

Заключение

Могут, конечно, сказать, что частое использование автором слова «наблюдательные» применительно к мошенникам, недостаточно полно характеризуют их духовную преисподнюю. Увы, одной лишь жадности и мизантропии совершенно недостаточно для создания механизма устойчивого легитимного обсчета большей части человечества, в том числе и либеральной интеллигенции. Нужно соединить жадность и подлость с дьявольской наблюдательностью, чтобы постоянно искать и находить слабые места в мышлении современных людей, чтобы хладнокровно использовать миллиарды наемных головотяп, мелких бизнесменов, чтобы на их глупости осуществлять всеобщую ваучеризацию, строительство финансовых пирамид, ПИФов, пенсионных фондов и т.п. улавливателей денежных накоплений населения, как это делали Чубайс, Мавроди, Ходорковский, Медофф и др.

Если коротко сформулировать основной вывод, который бы следовало читателю сделать, размышляя над сущностью денег, то его можно свести к следующему: подобно тому, как у вора основным «инструментом» получения неэквивалентных доходов является ловкость рук, у грабителя - револьвер, бейсбольная бита, у «медвежатника» - «фомка» и «гусиная лапка», деньги есть инструмент для малозаметного, но наиболее эффективного перелива стоимости из карманов всех граждан в карманы постоянно сужающейся прослойки финансовых олигархов.

Этот вывод ничего не отменяет в том великом открытии Маркса, что деньги, действительно, обладают всеми теми функциями и свойствами, которые сформулированы в первом томе «Капитала». Однако, по странному стечению обстоятельств, подавляющая часть советской и мировой интеллигенции не учла предостережений Маркса о том, что глава о простой случайной форме стоимости, имеющая решающее значение для понимания сущности денег, написана в «Капитале» настолько популярно, насколько это вообще позволяет материал. Иначе говоря, на самом деле, понятие стоимости требовало от людей совершенно непопулярных, а диалектических усилий при изучении этой проблемы. Но, в лучшем случае, советские интеллигенты зазубривали определения из «Капитала», не прилагая усилий для того, чтобы полнее понять гения. Цена этого недопонимания - реставрация капитализма в СССР и нынешний мировой экономический кризис, грозящий перерасти в новую мировую войну. Такова цена интеллектуальной лени, перерастающей в невежество.

В последние месяцы все мировые СМИ с ехидцей комментируют планы правительств и президентов по борьбе с кризисом. Можно подумать, что если журналистов сделать министрами и президентами, они быстро усмирят кризис. Основным вопросом, который высмеивается в СМИ, является вопрос о том, куда и сколько нужно направить денег, чтобы начался процесс оживления экономики. Журналисты делают вид, что они то знают, куда и сколько нужно направить.

Видимо, еще пару сотен лет либеральные журналисты, президенты и премьеры всего мира так и не поймут, что главной причиной возникновения кризиса в рыночной экономике является сам механизм товарно-денежных отношений. Говорить о наличии какого-то «хорошего» способа вливания денег в кризисную экономику это все равно, что ставить капельницу пациенту с диагнозом - инсульт или советовать пожарникам, как лучше залить горящий дом мощной струёй… бензина.

Почему советская экономика до Горбачева не знала экономических кризисов, которые каждые несколько лет сотрясали рыночные экономики развитых стран мира. Только потому, что построенная Сталиным плановая экономика, особенно её промышленность, демонстрируя самые высокие темпы развития в истории человечества, пользовалась только безналичным расчетом. Ровно в той мере, в какой Хрущев стал насаждать хозрасчетные, реальные денежные отношения «для ускорения строительства коммунизма» в СССР, в этой же мере началось замедление темпов экономического развития страны. Когда же Андропов вообще заменил плановую экономику хозрасчетной - экономика СССР стала… капиталистической и теперь, как все цивилизованное человечество, сидит по уши в экономическом кризисе и удивляется.

1. Вопрос о канцерогенности асбеста до сих пор остается полем «черного» пиара и конкурентной борьбы различных кланов в строительной отрасли. Производители асбеста ссылаются на то, что патогенный потенциал различных видов асбеста значительно различается (у амфиболов он в 100-500 раз выше, чем у хризотила). Производители альтернативных материалов лоббируют ограничения и запреты на все виды асбеста.

2. В этом ряду некорректно поминать тех, кто шел в бой под лозунгом: «За Родину, за Сталина». Красная Армия - единственная, которая во вторую мировую войну воевала, ради уничтожения, в ближайшей исторической перспективе, именно денег, как формы экономических отношений.
Сегодня никто не оспаривает, что именно европейские фашисты уничтожили тридцать миллионов советских людей, а не наоборот. Одно это убедительно доказывает, что именно западная форма товарно-денежного устройства генерирует в большинстве людей качества маньяков. Красная Армия, оккупировав территорию Германии, Австрии, Венгрии, Румынии и Финляндии, имела все технические возможности, чтобы использовать их концлагеря для содержания в них всех, кто лояльно относился к фашизму, и содержать их в условиях, в которых они содержали советских военнопленных. Но коммунисты, по определению, не могли и не поступили, как европейцы в СССР. И поэтому все российские демократы выставляют себя полными идиотами, ехидно обвиняя Сталина в отсутствии полководческих талантов на том лишь основании, что советских людей было убито фашистами больше, чем европейских фашистов советскими солдатами. Однако нетрудно представить, какое количество пленных немцев, итальянцев, венгров, румын, прибалтов мог бы уничтожить Сталин, если бы был воспитан как большинство европейских вождей. Сталин оказался настолько либеральным, что в некоторых европейских столицах, в том числе на Украине и Прибалтике, сегодня толпами ходят 90-летние живые гитлеровцы, пережившие «ужасы» сталинских лагерей.
Если даже попробовать представить лозунг коммунистов: «Пролетарии всех стран соединяйтесь!» как имперский, то и он предусматривал уничтожение денег во всей сталинской «империи». В мире нет такого прецедента, какой имел место в СССР. При Сталине в СССР после войны снижались цены на ВСЕ предметы потребления на 15-35% ежегодно. Тем самым уменьшалась роль денег в жизни КАЖДОГО человека. Т.е. некорректно поминать Сталина в одном ряду с империалистами Муссолини, Гитлером, Черчиллем, Рузвельтом, организовавшими вторую мировую войну ради денег.

Источник