Идея Дома Ариев Ригведы И Жилой Комплекс Поселения Аркаим

Статья Геннадия Здановича

И обряды занимают такое же место во времени, какое
занимает жилище в пространстве.
А. де Сент-Экзюпери [1]

 В последние годы исследователи археологических памятников евразийских степей все чаще обращаются к материалам Ригведы и Авесты.Этому способствуют не только появление ярких археологических источников, но, прежде всего, успешные работы языковедов, как в плане новых переводов, так и в области лексической семантики. Большой интерес для археолога представляет сборник статей Т. Я. Елизаренковой, объединенных общим названием „Слова и вещи в Ригведе” [2]. Автор разработала методологию исследований лексической семантики, применительно к текстам Ригведы и рассмотрела ряд имен существительных, объединив их в семантические группы.

Для настоящей работы я выбрал существительное „дом”. Представляется важным увидеть, вслед за Т. Я. Елизаренковой, основные значения этого слова и проследить его семантические и формальные особенности. Следующая задача – дать возможность читателю увидеть аркаимский дом [3] глазами археолога, представить его материальную основу и выявить возможные смыслы археологического объекта под углом лексической семантики.

Рисунок 2. Разворот издания Ригведы. Москва. "Наука", 1999.

Искать в Ригведе описание дома бесполезно. Но смысловые нагрузки аркаимского жилища и слов Ригведы, обозначающих „дом”, дают надежду на реальную сопоставимость артефактов и литературных образов. В примечаниях к текстам Ригведы (далее – РВ) Т. Я. Елизаренкова пишет, что содержание гимнов во многих случаях остается непонятным не только для простых читателей, но и для филологов-профессионалов. Слишком велик разрыв во времени и в культурных традициях. Переводчики и комментаторы стараются сократить понятийный разрыв, и в отдельных случаях им это удается. Но в понимании очень многих мест слов и фраз, а иногда и крупных отрывков текста, расхождения между специалистами, наоборот, увеличиваются. Причины кроются, с одной стороны, в особенностях языка и сложном понимании многих грамматических форм. С другой стороны, для адекватного перевода современный специалист должен иметь хотя бы некоторое представление о каждодневной жизни человека эпохи РВ.

Но сочинитель гимнов поет для своего современника, а тот от рождения помещен в некую систему мифов и ритуалов, они окружают его ежедневно, и певцу достаточно намека, чтобы современный ему слушатель осознал всю глубину и сакральность поэтических смыслов [4]. Однако смыслового намека недостаточно не только для простого читателя наших дней, но и для искушенного филолога и религиоведа. Кроме того, текстам РВ присущ глубочайший эзотерический пласт, который, наверное, никогда не будет доступен современному человеку.

Есть еще одна видимая причина непонимания: это игра слов. Риши – древние певцы – любили предаваться словесной игре, как во все времена ей увлекались и увлекаются дети. И нужен хороший проводник, контекст, чтобы выбраться из лабиринта созвучий и смыслов.

И все же одна из главных причин мучительных сомнений в понимании тех или иных слов и выражений кроется в том, что в распоряжении переводчиков и комментаторов текстов нет сведений о бытовой реальности людей ведийской эпохи, об их материальной культуре и повседневной жизни.

Не случайно после первых публикаций в Европе переводов Ригведы и Авесты начались активные поиски археологических остатков, которые можно было бы соотнести с древнейшим индоевропейским миром философов и поэтов. Эти поиски до сих пор не увенчаны бесспорным успехом. Однако каждое новое неординарное открытие в археологии, особенно века бронзового, вызывает повышенный интерес лингвистов и, ведийских риши. М. "Наука", 1993. напротив, любые новейшие историко-лингвистические исследования в области индоевропейского языка привлекают внимание археологов.

Понятия „жилище” и „поселение” входят в разряд важнейших археологических источников. Из оценки их содержания, глубины и детализации анализа строятся методологические основы археологических исследований.

„Дом” в Ригведе тоже связан с особой категорией слов – в характеристике этого понятия исключена случайность. „Дом” относится к имени существительному. Статус существительного в архаическом культовом тексте необычно высок. Имя многогранно, оно отражало суть своего владельца, будь то вещь или одушевленное лицо. Процедура наречения именем истолковывалась в космологическом ключе. Имя сакрально, а все сакральное считалось тайным [5]. Таким образом, имена существительные древних текстов и материалы конкретных археологических объектов при определенных условиях могут послужить вполне надежной информативной базой для установления соответствий между письменными и археологическими источниками.В РВ около двух десятков слов, которые обозначают „дом”.

В качестве основного значения Т. Я. Елизаренкова выделяет существительные: dám-, dáma-, dúrya-dúria. Bслед за исследователем, рассмотрим особенности употребления выделенных существительных, а также остановимся на некоторых моментах, которые вызывают разногласия у переводчиков и исследователей текстов. Последние случаи для целей нашего исследования особенно важны, так как отсутствие стандартного общепринятого понимания слова, возможно, выведет нас на какие-то глубинные смыслы его значения, за которыми кроется материальное содержание реальной жизни. Начнем с важного наблюдения. При употреблении слова „dám-” предпочтение всегда отдается множественному числу. Т. Я. Елизаренкова по этому поводу пишет: „...слова, обозначающие дом в РВ, особым образом выражают категорию числа, у всех у них, кроме duroņá, граммема множественного числа может соотноситься как с несколькими денотатами, так и с одним” [6].

Следующий важный момент. Существительные, для которых „дом” является основным значением, никогда не определяются качественными прилагательными. Данное обстоятельство выглядит весьма странным для РВ, для которой характерно употребление
многочисленных ярких эпитетов, образующих целые цепочки. Это касается описаний воды, горы, поля. Восторженные эпитеты сопровождают многочисленных богов и, конечно, колесницу. На этом фоне понятно, что отсутствие эпитетов вообще или эпитетов
– качественных прилагательных, имеет какой-то глубокий смысл, не совсем ясный для филологического анализа.

И еще одно наблюдение – название дома никогда не употребляется с глаголами со значением „строить”. Дома в Ригведе не сооружаются. Они – возносятся! Глаголы со значением „сооружать”, „воздвигать” употребляются в связи с названием жертвенного столба или алтаря, но не дома.

„Вставали на востоке яркие зори, словно столбы, воздвигнутые на жертвоприношениях”(РВ. IV, 51, 2).

Исследовательница древних текстов Т.Я. Елизаренкова делает вывод „...во времена РВ дома не строили и не воздвигали... под названием „дом” крылось какое-то совсем иное понятие, чем то, которое привычно для современного человека”. И далее –

„Создается впечатление, что имеется в виду не реальный дом-постройка, а скорее идея дома, абстрактное представление о нем…” [7].
Для понимания отмеченных особенностей литературного текста попробуем обратиться к археологии аркаимского жилища. Спорные вопросы между специалистами- филологами о причинах употребления множественного числа по отношению к ригведийскому понятию „дом” могут быть легко сняты, если ознакомиться с планом аркаимского поселения. Только глядя на схему Аркаима (рис. 5) можно догадаться, почему слово dam/dama употребляется подобно нашим „вилам” и „граблям”, где единственному числу места нет.
На Аркаиме полностью отсутствуют обособленные дома. Жилые сооружения плотно примыкали друг к другу, составляя некое неразрывное множество. Как единичный, отдельно взятый объект аркаимский дом существовать не может, как, вероятно, он не мог
существовать и во времена РВ. Если и можно употреблять понятие „дом” в единственном числе, то только в смысле отдельных блоков жилых построек, перекрытых общей кровлей. Обратим еще раз внимание, что у понятий, обозначающих дом в РВ, граммема
множительного числа соотносится с денотатами. Под денотатом некой языковой единицы понимается множество объектов действительности (вещей, свойств, состояний). Другими словами – понятие „денотат” можно формулировать как множество объектов, способных именоваться данной языковой единицей [8].

Отсутствие в РВ „дома” со значением „строить” отражает, очевидно, особый характер этого действа. Перед нами не поэтапное сооружение отдельно взятых жилищ и каких-либо построек, связанных с ними. Объекты укрепленного центра, в том числе и дома, сооружаются фактически одновременно во всех точках уже мысленно и архитектурно освоенного пространства.

Архитектурный ансамбль Аркаима, согласно археологическим фактам, создавался по заранее продуманному и каким-то образом зафиксированному плану (вспомнимведийское „рисовать по траве”, „рисовать по пыли”) [9]. Особое место занимал „нулевой цикл”: выбор площадки и ее подготовка под строительство (выравнивание, удаление кустарников и т. п.), разметка будущего поселения и его коммуникаций, рытье котлованов под жилища, сооружение в полах домов колодцев и хозяйственных ям, и далее –сооружение рвов и оборонительных конструкций. На этапе завершения „нулевого цикла” вся территория, подлежащая застройке, представляла собой гигантскую вырезку на дневной поверхности земли. Она выглядела как контррельеф, как некое углубленно-негативное изображение всего строительного комплекса, масштаб которого один к одному соответствовал осваиваемой жилой площадке. При создании контррельефа выборка грунта велась до строго высчитанных глубин и уровней. Археологические планы и разрезы неукоснительно свидетельствуют о заданности параметров архитектурного проекта не только по горизонтали, но и по вертикали.

„Нулевой цикл”, наиболее детально и информативно ѐмко исследованный археологическими методами, дает картину целостного жилого пространства. Оно было связано единой системой обороны, единой системой жизнеобеспечения и, очевидно, общностью кровель и коммуникаций. Думаю, что археологически зафиксированные этапы строительства укрепленного круглопланового поселения Южного Зауралья вносят некоторую ясность в понимание литературного текста РВ касательно употребления слова „строить”.

Жилища Аркаима объединены в пять групп в соответствии с изначальными планами строителей – центральное жилое кольцо в пределах стены цитадели и четыре сектора второго кольца, окруженные оборонительной стеной и обводным рвом [10]. Несмотря на наличие радиальных стен и стены цитадели, которые в чем-то индивидуализировали отдельные группы жилищ, общий взгляд на систему коммуникаций показывает, что стены скорее связывают жилое пространство в единое целое, чем разъединяют его. Большое количество сложных переходов, наличие лестничных клетей, ступеньки перед входом в дом, узость дверных проемов, само состояние полов указывают, что перед нами жилое пространство, связанное с обитанием людей. Не исключено, что где-то во дворике или пристрое мог находиться какое-то короткое время и молодняк – телята или ягнята.

Для содержания скота предназначалась территория, окруженная третьим кольцом ограды, следы которой хорошо видны с воздуха и зафиксированы археологической траншеей. Еще раз подчеркнем: на Аркаиме нет ни одного обособленного дома. Жилые помещения
плотно примыкали друг к другу, составляя некое неразделимое множество. Стена одного дома являлась стеной другого. Они увязаны словно спицы в колесе или отметки на циферблате часов. Даже радиальные стены по своим оборонительным качествам тесно взаимосвязаны с интересами обитателей жилых построек соседних секторов.

Каждый элемент ячейки, дома и крепости строились одновременно семейным коллективом домохозяина. Это хорошо читается археологически по характеру напластований и составу строительных материалов. Большое внимание уделялось верхнему ярусу жизнедеятельности – кровлям, верхним основаниям оборонительных стен, привратным __________башням, наблюдательным пунктам. Можно не сомневаться, что строить и жить в таком организованном месте было необычно для человека рубежа III–II тыс. до н.э. Своеобразной урбанизацией аркаимско-синташтинского типа испытывалась не только степь как экологическая система, но и весь степной социум в его попытках новаторского освоения северо-евразийского пространства.

Слова „строить”, „дом”, „крепость”, „пастбище” должны были наполняться новыми глубинными смыслами, отражение которых лингвисты, возможно, улавливают в РВ. В кругах и квадратах поселенческих памятников культуры Аркаим–Синташта легко узнается то, что специалистами по истории религий рассматривается как “небесные архетипы” и “модели Вселенной”. Всякое новое человеческое творение повторяет космогонический акт – Сотворение Мира. „Обосноваться в новом, неизвестном и невозделанном крае равносильно акту творения” [11].

„…Всякая территория, занятая с целью проживания на ней и использования ее в качестве „жизненного пространства”, предварительно превращается из „хаоса” в „космос”; посредством ритуала ей придается некая „форма”, благодаря которой она становится реальной… Бесчисленные действия освящения – пространства, предметов, людей и т. д. –
свидетельствуют об одержимости реальным, о жажде первобытного человека быть” [12].

Мифологизация дома, как составной части Вселенной, неразрывно связана с водой.

В каждом доме аркаимских укрепленных центров, согласно свидетельствам археологии,
присутствует вода – это вода колодцев. Очевидно внимание людей и к дождевым/небесным водам, к их сбору и регулированию через кровельные желоба и ливневые рвы. В степной реальности и при технологиях, связанных с грунтовыми материалами, строительство укрепленного центра должно было начинаться с подвода воды к будущей вселенской обители. Планы поселений свидетельствуют о том, что вода направлялась к стенам поселка через речные старицы, которые иногда подправлялись до уровня каналов. Сами поселенческие площадки выбирались так, чтобы старичные прогибы и речные протоки окружали поселение со всех сторон [13]. И сейчас в весеннее половодье современный Аркаим, окруженный развалами древних стен, островом возвышается над водной стихией Большекараганской долины подобно тому, как среди вод Мирового океана когда-то, согласно гимнам РВ, возвышался зародыш Вселенной [14].

Отсутствие глаголов со значением „строить” и отсутствие эпитетов для понятия „дом” говорит об особом сакральном смысле строительной практики. Все сакральное окружено тайной. Сочинители гимнов избегали говорить о том, что дом и поселок созданы человеческим разумом и человеческими руками. В текстах РВ четко звучит – дом создан для бога, это акт творения вселенной, которая воссоздана на земле по небесному образцу.

Дом по РВ хвалить нельзя. Нельзя его и наделять какими-то особыми качествами.

Причины подобного отношения к дому могут заключаться в специфике общественной идеологии. Первый возможный ответ – устремление общественных установок к материальному равенству. Восхвалять свое жилище – это означает ставить себя выше других.

Если следовать за археологией, то мы должны констатировать – на Аркаиме все дома стандартны или, скорее, отмечены стремлением к стандартности. Здесь нет богатых и бедных домов. Дома могут отличаться только деталями внутренних интерьеров, что, очевидно, связано с творческими подходами и вкусами хозяев, а также поисками своего „особенного” в стандартном. Такое положение характерно в целом для „Страны городов”, включая базовые „градообразующие” решения. При всей важности общих черт в геометрических планировках, ни одно поселение в деталях не повторяет другого. Каждое имеет свои особенности, изначально заложенные при создании поселка. Это, безусловно, преднамеренная несхожесть [15]. Исследователи отмечают: в аркаимском обществе господствовала эгалитарная идеология [16].

Думаю, что отмеченные в текстах РВ и в археологии „Страны городов” причины подчеркнутого единообразия домов близки. Но это – одна сторона вопроса. Вторая уводит нас в ритуальные аспекты жилого пространства. Храмовая строгость аркаимского дома, его соразмерность себе и всему архитектурному комплексу, убеждают в особой сакральности всего, что связано с жилищем.

Но и в РВ мы видим сакрализацию дома и его храмовое предначертание. Хозяин дома РВ обычно не человек, а бог / боги. Это Агни, Ашвины, Индра. Человек в доме – просто жертвователь, он приглашает того или иного бога к жертвенному очагу, к жертвенному столбу, алтарю. Сами стены, кровля дома не важны, их нет. Человек не позволяет назвать себя хозяином дома, поэтому он избегает употреблять слова „строить”, „создавать”. Используя эти слова, он как бы претендовал на собственность. Но это собственность богов. В пространстве дома находится жертвенный очаг, жертвенный столб, алтарь, и в задачи человека входит обслуживание богов через обеспечение жертвоприношений.

„Ведь это я восхвалил Вас о Ашвины! Сюда глаза (свои обратите) о, повелители красоты, (вы) – повелители дома” (I, 120, 6). „Мы призываем тебя, господина всех племен, хозяина общего дома всех (племен) – для наслаждения” (I, 127, 8).

Т. Я. Елизаренкова видит в „общем доме всех племен” метафору для обозначения религиозной общины, которая почитает Агни. Как археологическая реальность „общим домом всех племен” может выступать укрепленное поселение аркаимского типа с его
концентрическими кругами и секторами, отдельными домами. Агни __________здесь выступает как бог домашнего очага, семейных обрядов и традиций, радостный Гость и вездесущий хозяин.

Люди, почитатели бога, должны ухаживать за жертвенным огнем, за что Агни должен принести благополучие в дом. Еще раз подчеркнем: реальный хозяин дома – бог. Люди – гости у хозяина дома. Особенно ясно это видно по тексту: „Как друг дома, ты дал приют смертным” (РВ. III, 1, 17). В поэтических пассажах РВ в значении „dáma-” звучит дом бога Агни и его почитателя: того, кто разжигает огонь в домашнем очаге. Похоже, что огонь в жертвенном костре и домашнем очаге – это все проявление одного бога. Дом почитателя, считается домом бога Агни. Агни, в свою очередь, приглашает почитателя в свой дом. Агни восхваляют поэты, ему приносят жертвы жрецы. Археологический дом „Страны городов” также наполнен следами ритуальной деятельности. Наблюдая за их размещением в пространстве жилища, правомерно прийти к выводу, что разного рода жертвоприношения должны были указывать божеству дорогу в дом, „завлекать” бога к главному жертвенному очагу и самому жертвователю.

Жертвоприношение в жилище.

Идея побудить божество пойти навстречу людям, которую мы с достаточной долей уверенности реконструируем по остаткам ритуальных действ на полах аркаимских домов, известна не только по РВ. Она доминирует в текстах древнейших письменных обществ.

Ритуальная деятельность людей Месопотамии и Египта III тыс. до н. э. была направлена на то, чтобы бог „приходил” и „нисходил” в человеческое жилище, чтобы „вселиться”, „войти” в алтарь, жертвенный очаг или в идола, почитаемого в общине. И даже в более позднее время, когда на Ближнем Востоке появились храмы, проходы внутри храма и дорога к нему предназначались вовсе не для верующих и даже не для жрецов, а для Бога [17].

Одно из редких существительных, обозначающих дома – это mắna. Оно отражает разновидность общего понятия „дом” – дом богов. В Х мандале (РВ. Х, 27, 23) есть важные для нашего исследования строки: „Первые из богов присутствовали при построении (мироздания)”.

В. Гельднер в своих комментариях не исключает, что это событие происходит на небе [18]. Но для меня этот текст звучит как построение мироздания на земле. И это опять возвращает нас к мысли об Аркаиме как модели космического устройства. Оно не только освещено богами, но самые первые боги присутствовали при этом процессе.

Есть еще одна яркая форма – devamắna-, – напрямую указывающая – „дом богов”. Для РВ это единственный случай, когда один и тот же объект – дом – имеет два разных названия в зависимости от того, принадлежит он богам или смертным [19]. Наличие devamānā как „мироздания на небе”, здания – жилища – небесного дома богов и просто mānā, как космического дома, построенного на земле, объясняет филологические противоречия, обсуждаемые переводчиками РВ. Археология и здесь помогает понять многоголосный характер смысловых нагрузок поэтического текста.

Этимологически māna – „дом” сопоставляется с авестийским d māna, nmāna, возводимым к dám. Важный смысл „mắna-” звучит как производное слово „мерить” от корня „ma”. Контаминацию – смешение частей двух слов с формами mắna – мера – Т.Я.

Елизаренкова объясняет тем, что все связанное с почитанием богов отмерялось: алтарь, жертва и т. п. [20]. Однако открыто-значимо звучит „мера” и применительно к человеческому жилищу [21]:
Хижину, отмеренную с молитвой,
Отмеренную вдохновенными, построенную, –
Да защитят бессмертные Индра – Агни,
(Эту) хижину, сиденье Сомы!

Исходя из данных археологии, мы можем только констатировать: аркаимский дом с его главным столбом ритуального пространства, с его колоннадами и нефами был, безусловно, объектом значимых измерений не только как обычный строительный объект,
но и как жилище богов. Аркаим весь заполнен „мерными смыслами”. Здесь меряно-перемеряно все: диаметры стен и улиц, глубины жилищных котлованов и, можно не сомневаться, высоты кровель и оборонительных стен.

„Страна городов” как археологическое наследие, безусловно, будет изучаться как реализованный в далекой древности проект сакральных чисел и сакрального пространства.

Мы не знаем системы мер, которыми пользовались люди Синташты и Аркаима, да она и не могла существовать в нашем современном понимании практики мер и весов. Мы только четко осознаем, что люди бронзового века безупречно владели чувством пропорции и гармонии. И они, кажется, умели (во всяком случае, небезуспешно старались) приводить окружающие природные ландшафты в соответствие с пропорциями человеческого духа и человеческого тела и размещать их в пространстве Космоса.

Среди названий дома в РВ есть существительное harmyá / harmiá, за которым, с нашей точки зрения, стоят реальные жилища и реальный поселок. В текстах значение этого слова моделируется общей оппозицией, важной для модели мира ария РВ: закрытый– открытый. Harmyá – принадлежит сфере „закрытый”: это место сокрытия Агни, загон для скота, дом, который запирают, и т. д. В „Ведийском индексе” Макдонелла и Киса существительное harmyá трактуется как обозначение прочного и крепкого дома, окруженного стеной. Согласно определениям можно выделить три признака: твердое, прочное сооружение, которое представляет собой дом, большое сооружение – дворец, а также помещение, окруженное стеной или забором.

Интересно отношение Т. Я. Елизаренковой к этому переводу. Она отвергает его решительно и требует пересмотра семантики harmyá-. При этом исследовательница опирается на традиционный взгляд – „по данным археологии … племена ариев вели полукочевой образ жизни и не сооружали ничего основательного” [22].

Если исходить из того, что за Аркаимом и Синташтой стоит одна из групп арийских племен, то перевод Макдонелла и Киса заслуживает особого внимания. Продолжая сравнения на уровне литературного текста и археологического факта, еще раз отметим: жители „Страны городов” вели оседлый образ жизни. Они строили большие и прочные дома, которые одновременно выполняли роль храма. В сознании людей это была, прежде всего, обитель богов. Дома не просто окружали оборонительными стенами, чтобы попасть в жилое пространство, необходимо было преодолеть достаточно сложные лабиринты конструкций входов/выходов. Вероятно, именно это обстоятельство передает анализ контекста harmyá, где мифологического персонажа окружает препятствие, которое тот должен преодолеть [23].

Представление о кочевой подвижной жизни ариев интерпретаторы переносят на другие сложные по своему смыслу тексты. Например: „По природе дом (Агни) словно движется кругами” (VI, 2, 8). У филологов есть много неясностей. Некоторые исследователи видят в этих словах отражение представлений „о подвижном доме”, доме на колесах. Исходя из археологических свидетельств, приведенный текст можно понять и по-другому. Дома в круглоплановых поселениях расположены плотно друг к другу, и бог, посещая их, „движется кругами”. Каждое домохозяйство строило свой дом для богов, и, приглашая их к домашнему жертвенному очагу, они имели в виду, прежде всего, главного бога, бога Агни.

Продолжая тему (по кругу), тему космического обустройства жилья, обратимся к существительному vãstu-. Т. Я. Елизаренкова отмечает – при употреблении этого слова значение „дом” отсутствует; речь идет или о месте, где совершается ритуал, или об устройстве Космоса. „Мы хотим отправиться в эти ваши обители, где (находятся) многорогие неутомимые коровы” (I, 154, 6). Этот текст поясняется следующим образом: мы (люди) отправляемся не в свои дома, а в обители богов (в данном случае Индры и Вишну), а коровы – это звезды. Таким образом, еще раз подчеркивается место дома в устройстве Космоса.

Смысловая нагрузка, которую обитатели „Страны городов” вкладывали в архитектуру укрепленных центров, совмещала идею освоенного пространства с принципами обустройства космоса, домом как главным местом свершения ритуалов и, конечно, домом – жильем человека. О последнем, как мы уже знаем, не нарушая религиозных традиций, упоминать было не принято.

В плане космического обустройства еще раз обратимся к поискам смысла планировочных решений укрепленных центров „Страны городов”. Поселения аркаимского типа узнаются специалистами как мандалы, модели Вселенной и „карты космоса”. Вселенная моделируется с помощью круга или квадрата. Само слово „мандала”отмечено в „Ригведе” в значениях „круг”, „диск”, „колесо”, „кольцо”, „орбита”, „округ”, „страна”, „совокупность”, „общество”, „собрание”… Через центр Мандалы пролегает ось космического пространства. … „Мотив движения божества сверху вниз, с неба на землю, в центр Мандалы вводит вертикальную координату в структуру Мандалы, хотя эта координата явно обнаруживается и даже актуализируется именно как основная только во время ритуала. Движение по вертикали, как и его последний, завершающий этап –божество в центре Мандалы, – связываются с другими символами вертикальной структуры мира – мировой осью, мировым древом, горой Меру, ритуальным сооружением” [24].

Вертикальная ось космической вселенной, совмещенная с осью аркаимской „мандалы”, проходит через площадь, к центру которой стянуты (в горизонтальной проекции) осевые линии всех жилищ круглопланового поселка. Осевые линии домов пролегают от мерных столбов, расположенных в средней части торцевых стен напротив входов и идут далее через входные проемы к центру площади [25].

Таким образом, вертикаль и горизонталь центрической планировки поселка замыкаются в единое целое. И, очевидно, не случайно в РВ при „описании” дома исследователи видят два реальных объекта – алтарный („жертвенный”, „мерный”) столб и входной проем – „дверь” [26].

В поисках смысловых соответствий между домом РВ и жилищем эпохи бронзы нельзя обойти тему „Вселенского огня”. Вообще на поселениях культуры Аркаим–Синташта следы огня присутствуют так или иначе во всех слоях. Прокалы и обугленное дерево встречаются в очажных сооружениях, в заполнениях и на полах жилых котлованов, в колодцах, на территориях двориков и уличных проходов. Однако для темы нашего исследования важны свидетельства массовых пожаров, когда глобальное воздействие огня охватывало все жилые и оборонительные сооружения. Вероятно, это приходилось на момент ухода населения на другое местожительство, так как жизнь на территории укрепленного центра ни в какой форме не возобновлялась в течение длительного времени.

По данным археологии за следами пожара стоят не случайные события, а преднамеренно и обстоятельно подготовленные поджоги.

Все поселенческие памятники „Страны городов”, которых касалась археологическая лопата (Аландское, Куйсак, Устье и др.) имеют яркие следы таких пожаров. За подобными фактами должны стоять глубокие смыслы. В религиозно-мифологических системах индоиранских народов огонь выступает в качестве главного универсального принципа, олицетворяющего собой весь Космос. Огненная парадигма присутствует во всех богах ведийского пантеона. Об этом прямо говорится в РВ (II, 1) – бог Агни тождественен порознь каждому из великих богов – Индре, Варуне, Вишну и т. д. Он тождественен и всем телесным стихиям – водам, камням, деревьям, горам… И все это по отдельности. Но вместе с тем Агни олицетворяет всех богов вместе взятых.

Ты и похож на них и равен их величием
О, Агни, прекраснорожденный, и превосходишь (их), о бог,
Когда твоя сила во всем величии разворачивается здесь
Через небо и землю – через оба мира.

В „Ригведе” отражена универсальность Агни, огонь выступает как посредник между различными мирами, он объединяет все три уровня космоса, несет жертву от людей к богам [27].

К яркой особенности аркаимско-синташтинской археологии относятся факты многократного заселения одних и тех же жилых площадок. Обитатели укрепленных центров через какой-то промежуток времени вынуждены были покидать обустроенные поселки.

Перемещения на новое место были продиктованы, скорее всего, экологическими причинами. В условиях придомного скотоводства пастбища вблизи поселка, особенно в осенне-зимний период, страдали от перевыпаса. Весь коллектив с пожитками и скотом должен был перемещаться на другую жилую площадку, которая фактически дублировала старое место и старые угодья.

Покидая поселок, люди собирали нужные им вещи, а все строения предавали огню. В процессе раскопок археологи фиксируют только отдельные случайно утерянные бытовые предметы и нетронутые человеком жертвенные комплексы, которые некогда предназначались богам.

Был в огненном ритуале, очевидно, еще один смысл: огонь обладал не только силой причащения к небесному, но и обратной связью – от космического к земному. Оставляя обжитые места, человек с помощью огня выражал свою мечту о возвращении на место обитания предков. И оставленные в домах жертвенники должны были напоминать богам о
непременном возвращении жертвователей.

Сказанное выше – не художественный текст, а выраженные словом археологические факты, зафиксированные в культурных слоях поселений „Страны городов” с попыткой пожарища.

Осознать их смысловые нагрузки. Согласно артефактам, по прошествии какого-то значительного времени люди возвращались в укрепленный центр. Очевидно, это было другое поколенье, но очень хорошо осведомленное о месте бытия своих предков. Заново восстанавливались стены домов, подчищались полы, на старых местах отстраивались печи и колодцы. Грунтовые стены обычно восстанавливались изнутри: строился дом- в-доме по принципу „матрешки”. Это был новый акт творения поселка, но акт, который во всех деталях повторял первоначальный замысел первоначальных творцов. И таких возвратов могло быть три и пять [28]. Это полное повторение изначального строительного комплекса, в повторах которого трудно уловить временную протяженность и отличить старое от нового. Через изначальный акт творения здесь, вероятно, воспринималось все: повторение навыков в гончарном деле и металлургии, закрепление традиций и детальное воспроизведение бытовой и погребальной обрядности.

Археологически зафиксированное стремление аркаимских строителей к целостному воспроизведению первоначальных действий полностью соотносится с представлением человека РВ о времени. В эпоху создания „Ригведы” хронология событий определялась не линейным „историческим временем”, а временем циклическим. Ведийские поэты, излагая любые события, представляют их как повторение изначального акта творения. Все в мире повторяется, все имеет свои циклы, Вселенная, как и люди, проходит через рождение, жизнь, смерть и новое рождение.

Некогда было сакральное время, время начала, которое установило существующий порядок вещей, время мифа, и оно должно постоянно воспроизводиться человеком в ритуале, иначе наступит хаос. Реально лишь то, что сакрально, а сакрально лишь то, что
составляет часть космоса, выводимо из него и причастно к нему [29]. Человеческий поступок ценен лишь постольку, поскольку в нем повторяются деяния, некогда совершенные божеством или „культурным героем”. Подлинной реальностью обладают только события, которые регулярно повторяются подобно восходу и заходу солнца, вращающемуся небосводу и т. п.

Человек повторяет строительство дома и поселка; максимально точное повторение – это недопустимость вселенского беспорядка. Перед нами не просто у-по-ря-до-че-ние, кажется, в этом акте заключена человеческая осознанность необходимости поддержки космического бытия.

„Страну городов” от ее зарождения до „исхода” можно представить не только как широкомасштабный градостроительный и социальный эксперимент Древнего Мира, но и как грандиозный ритуал, который увлек тысячи и тысячи насельников северо-евразийского пространства. Этот эксперимент, освященный религией и ритуалом, сцементировал и придал направление разрозненным этнокультурным процессам, определив развитие степи на целое тысячелетие.

Архитектурный образ / текст Аркаима и других укрепленных центров Южного Зауралья рубежа III–II тыс. до н.э. отражает не только археологические напластования, но историю мысли во всей ее глубинной взаимосвязи от древности до наших дней. Возможно, те
процессы в современном мире, которые В. И. Вернадский считал рождением ноосферы, начались в глубокой древности, задолго до становления эллинской науки и эпохи технических революций [30].

Выстраивая круги и квадраты, создавая дом и крепость как модели Вселенной, человек степи впервые в столь яркой форме проявил себя как Мастер, как Демиург культуры. Человек посмотрел и на Землю и на Космос как сторонний наблюдатель и, одновременно, как соучастник космического со-бытия. На лик Земли Человек впервые поместил лик Космоса.

____________________________________________________________________________________________________________

Литература и примечания
1. А. де Сент-Экзюпери. „Цитадель” (последний, незавершенный роман). Цит. по: Моруа, А.
Литературные портреты. – М., 1970, с. 424. Высказывание для Экзюпери не случайное, оно связано
с его пониманием порядка, организации и дисциплины как своего рода „ритуала” (см. в той же книге
Андре Моруа: с. 405-430).
2. Елизаренкова, Т. Я. Слова и вещи в Ригведе. – М., 1999.
3. Под „аркаимским жилищем” я понимаю жилые комплексы различных укрепленных центров
культуры Аркаим – Синташта, которые нашли отражение в современной археологической литературе.
В настоящей работе акцент сделан на „дом”, помещенный в пространство круглоплановых поселений (см. ниже рис. 2).
4. Мне трудно согласиться с замечанием Т. Я. Елизаренковой, что и в древности рядовой
слушатель не понимал слов певца, насыщенных сакральными смыслами (Елизаренкова, Т. Я. Указ. соч., с. 4). Поэты – певцы создавали тексты для ритуальных празднеств, массовых действ, делая их понятными и доступными каждому человеку. (Емельянов, В. В. Шумерский календарный ритуал. Категория МЕ и весенние праздники. – СПб., 2009, с. 350).
5. Елизаренкова, Т. Я. Указ. соч., с. 12.
6. Там же, с. 21.
7. Там же, с. 20, 21.
8. Лингвистический __________энциклопедический словарь. – М., 1990, с. 128-129.
9. Бонгард-Левин, Г. М. и др. Индия в древности / Г. М. Бонгард-Левин, Г. Ф. Ильин. – М.,
1985, с. 190-191.
10. „Кто обращен к пяти народам, (кто) устроился в каждом доме, поэт, домохозяин, юноша!”
(РВ, VII, 15, 2).
11. Элиаде, М. Миф о вечном возвращении (архетипы и повторение). // Элиаде, М. Космос и история. – М., 1987, с. 37.__
Статья опубликована в научном сборнике.
Зданович Г.Б. Идея дома ариев «Ригведы» и жилой комплекс поселения Аркаим / Г. Б. Зданович // Gloria Bibliospherae (Нишката на Ариадна) // Университет по библиотекознание и информациионни технологии. — Cофия, 2016. — Fask. XVI. — С. 415–426. — (Резюме на болг. и англ. яз.).

Источник