Есть ли в Беларуси свобода слова?

Не ошибёмся, если тему «Свобода слова в Беларуси» назовём «очередной» «излюбленной», постоянно, как говорится, находящейся «на слуху публичного и особенно интернет-пространства», и в зоне регулярного обсуждения на всех общественных площадках: от самого высокого уровня государственной власти до интернет-форумов, блогов и социальных сетей, не говоря уже о публикациях в средствах массовой информации.

Согласимся, что тема «Свобода слова» действительно заслуживает внимания, правда, не настолько гипертрофированного, как её нам пытаются внушить отдельные, прежде всего, либеральные СМИ, но всё-таки весьма серьёзного, так как возможность свободно выражать свои мысли и мнения есть одно из основных прав человека. Высказывать беспрепятственно своё мнение, излагать свое видение — это естественная базовая потребность человека в самовыражении, тем более, когда его мысли, мировоззрение могут быть к тому же полезны для развития общества и решения, стоящих перед человечеством, проблем.

Но при этом не лишним будет помнить, что, как практически любое общественное явление, принцип свободы слова содержит не только позитивные функции, но и негативные аспекты, к которым, в первую очередь, следует отнести заведомое искажение истины и фактов, используемое для манипуляции сознанием людей и «промывания мозгов».

Поэтому, когда мы слышим словосочетание свобода слова, мы должны точно понимать, о чём идёт речь, и какие глубинные связи, приводные признаки и особенности формируют корневой смысл этого термина. Свою точку зрения по обозначенной теме и постараемся изложить в предлагаемом материале.

О самом понятии «свобода слова»

Начнём, как всегда, с определения самого понятия. Заметим, что этих самых определений десятки, если не сотни, поэтому ограничимся достаточно лаконичным и аргументированным определением из политического словаря:

«Свобода слова — одна из основных свобод, декларируемых в демократических обществах. Полагается, что при свободе слова любой может излагать свои мысли в том количестве и качестве, в каком это не противоречит закону и не умаляет права и свободы иных субъектов»,

и закрепим его определением из юридического словаря:

«Свобода слова — одно из основных личных прав человека и политических прав граждан, составная часть свободы информации. Представляет собой возможность публично (устно, письменно, с использованием средств массовой информации) выражать своё мнение (мысли). Одновременно большинство государств мира запрещает использовать С.с. для призывов к насильственному свержению законной власти, разглашения государственной и иной охраняемой законом тайны, для подстрекательства к преступлениям, для разжигания национальной, расовой, религиозной и иной розни, оскорблений и клеветы на других лиц, посягательства на общественную мораль и нравственность».

Вроде бы всё понятно и ясно. Из этих определений становится очевидным, что свобода слова — это право каждого человека свободно, то есть, не оглядываясь на другие мнения или на какие-то конъюнктурные обстоятельства, выражать свои мысли в устной или письменной форме, почему и существуют словосочетания «свобода печати», «свобода средств массовой информации».

Но между тем дискуссии о правильном или неправильном, в зависимости от позиции, которую занимает спорящий, понимании категории «свобода слова» не утихают. И прежде всего они связаны с абсолютизацией, более того, навязыванием «феномена неограниченной свободы слова». Навязываемая так называемая «неограниченная свобода», причём не только слова, а и других категорий прав человека, по сути дела, описывается феноменом «либеральный фашизм» («либеральный» — поскольку это свобода, «фашизм» — поскольку эта навязываемая свобода становится детерминируемым предписанием).

При этом «забывается» такая ключевая категория как МЕРА, смысл которой заключается в том, что любое гипертрофирование чего-либо приводит в конечном итоге к отрицанию смысла самой этой категории. Гипертрофируем  понятие «свобода», и свобода приведёт к самоотрицанию этой самой свободы. Навязывание свободы — это уже есть отрицание принципа свободы. Недаром в теории Дао говорится:

«Если очень долго двигаться в одном направлении, то не заметишь, как оно сменится на прямо противоположное».

Таким образом, гипертрофирование свободы слова, по сути дела, ведёт к её отрицанию. А под вывеской свободы происходит элементарное навязывание определённой ценностной позиции, которая носит деструктивный характер, так как дезавуирует базовые ценности, на которых выстраивается любое общество.

Второе направление обсуждения этой темы — это использование темы свобода слова для манипулирования мировоззрением людей. Яркий пример — опыт «цветных революций», в ходе которых «борьба за свободу слова» была задействована «на полную катушку», и через тему отрицания свободы слова и запускался механизм, продуцирующий цветные революции, о которых мы писали в статье «Цветные революции как последнее средство политики Запада».

Здесь использовались так называемые «международные индексы степени свободы слова» в том или ином государстве, которые «естественно» резко повышались после «победы восставшего народа». Как обстоят дела на самом деле, читателям, объективно воспринимающим ситуацию в государствах, в которых к власти пришли «цветные революционеры», понятно и без комментариев.

И, наконец, третье основное направление дискуссий. Речь, если большинство здравомыслящих участников дискуссий понимает, что так называемой «абсолютной» свободы слова не существует, идёт об основаниях для ограничения свободы. Мнений и здесь более чем достаточно, однако, по нашему глубокому убеждению, говорить следует о трёх основаниях.

Первое — это равенство человека в достоинстве, и поэтому возникают запреты цензурные и административно или уголовно наказуемые, в части призывов к дискриминации по признакам расы, пола, социального статуса, национальности, вероисповедания. Сюда же относятся ограничения оскорбительных, клеветнических, ругательных высказываний, коммуникаций, умаляющих честь, унижающих достоинство другого человека.

Вторым основанием для ограничения свободы слова является позиция безопасности — призывы к насилию, к свержению законной власти.

И третья, о которой, увы, частенько забывают, позиция — это нравственность. Человек только тогда человек, когда он ограничивает себя в некоторых реализациях (вспомним опять о МЕРЕ). Он не животное, он человек.

И последнее. То, что права и свободы человека относятся к высшим ценностям, сомнений не возникает. Как, впрочем, и то обстоятельство, что ценности эти, в том числе и свобода слова, подлежат ограничению, когда этого требует позиция безопасности, нравственности и достоинства других людей. Потому, что следует постоянно помнить — слово может служить не только средством коммуникации и донесения объективной информации, но и является мощнейшим средством манипуляции другими людьми. С помощью слова, в чём человечество неоднократно убеждалось, людей можно зомбировать, обманывать, их можно подвигать на действия, которые нужны манипулятору, и при этом один человек становится как бы выше другого человека. То есть всё происходит в соответствии с основными принципами толпо-«элитаризма», той самой концепции, которая, к великому сожалению, ещё пытается«господствовать» в людском обществе:

Есть ли свобода слова в Беларуси?

Теперь перейдём конкретно к ситуации в Беларуси и тоже постараемся ответить на вопрос: «А есть ли свобода слова в Республике Беларусь?»

Статья 33 Конституции Республики Беларусь гласит:

«Каждому гарантируется свобода мнений, убеждений и их свободное выражение. Никто не может быть принуждён к выражению своих убеждений или отказу от них. Монополизация средств массовой информации государством, общественными объединениями или отдельными гражданами, а также цензура не допускаются».

Разумеется, в развитие этого конституционного права граждан страны изданы ряд законов, одним из важнейших из них является закон «О средствах массовой информации», так как именно они и являются основным каналом распространения информации, представляя возможность выражать своё мнение. В документе детализированы основные требования, предъявляемые к информации, распространяемой с использованием печати, теле- или радиовещания, компьютерной сети «Интернет». К главным из которых отнесены следующие принципы:

• достоверность информации — средства массовой информации должны распространять информацию, соответствующую действительности;
• законность — информация не должна противоречить требованиям законодательства Республики Беларусь;
• равенство — средства массовой информации исходят из равенства прав всех физических лиц, государственных органов, политических партий, других общественных объединений, иных юридических лиц на распространение и получение массовой информации;
• уважение прав и свобод человека — средства массовой информации обеспечивают соблюдение прав и свобод человека, гарантированных Конституцией Республики Беларусь и иными актами законодательства Республики Беларусь;
• многообразие мнений — средства массовой информации обеспечивают свободное выражение и распространение различных мнений и взглядов в обществе;
• развитие национальной культуры — средства массовой информации содействуют распространению и популяризации национальных культурных ценностей;
• защита нравственности — средства массовой информации не должны допускать распространения информации, посягающей на нормы общественной нравственности.

И несколько цифр. По состоянию на 1 марта 2018 года в стране издавались 751 газета и 866 журналов, из них более двух третей являлись частными; функционировали 9 информационных агентств, из них — 7 (!) частные; осуществляли вещание 176 радио- и 103 телепрограммы, из них 27 радиопрограмм и 59 телепрограмм — частные. О количестве информационных ресурсов Интернета точных данных нет, но то, что они исчисляются десятками сотен, если не тысячами, сомнений не вызывает.

А теперь, не забывая приведённые выше материалы, переходим к обоснованию ответа на поставленный в подзаголовке вопрос. Тем более что, как мы раньше уже отмечали, эта проблема входит в список топ-обсуждений белорусского общества, практически постоянно находится в центре внимания, прежде всего, оппозиционной (читай либеральной) прессы, да ещё и периодически «обостряется».

Заметки на полях

Напомним, что последнее «обострение» произошло в связи с возбуждением Следственным комитетом РБ уголовного дела по ч. 2 ст. 349 Уголовного кодекса Беларуси («несанкционированный доступ к компьютерной информации, совершенный из иной личной заинтересованности, повлекший причинение существенного вреда»), которое никакого прямого отношения к свободе слова не имеет (подробно см. заметку «Топ» — новость недели: «Атака на свободу слова или элементарное воровство?» . Однако, принимая во внимание, что обвиняемыми по делу стали сотрудники информационных агентств «Тут Бай Медиа» и «БелаПАН», выступающие в роли «радетелей» свободы слова, что, кстати, не помешало им заниматься и хищением интеллектуальной собственности, данное обстоятельство было использовано оппозиционными изданиями и даже Европарламентом (!) для выдвижения очередных «доказательств» отсутствия свободы прессы в Беларуси).

Мы в ходе поиска ответа на поставленный вопрос исходили из того, что с учётом сложности воплощения в практику процесса обеспечения свободы слова это явление, безусловно, нуждается в совершенствовании и развитии, а также достаточно критичной оценке деяний «действующих лиц» процесса — властных структур, средств массовой информации, руководителей и активистов общественных организаций, блоггеров и вообще пользователей Интернета.

О правосознании

Чтобы жизнь текла в соответствии с конституционными нормами — её положения, выраженные в любой конституции юридическим языком, должны быть интегрированы в правосознание политически активной части общества — как представителей государственной власти, так и достаточно большой доли граждан, принявших на себя заботу о судьбах страны и контролирующих через систему общественных организаций и избирательную систему, работу органов государственной власти и работу её носителей персонально.

Иначе говоря, для того, чтобы законодательство реализовывалось в общественно-политической практике общества, необходимы два фактора:

• во-первых, в обществе должна быть политически активная часть, как максимум, охватывающая всё общество , а как минимум, — достаточная по численности и достаточно широко распределённая в обществе для того, чтобы быть в нём генератором процессов автосинхронизации, обладающая интеллектом и некоторой осведомлённостью (уровнем образованности), необходимыми для того, чтобы выработать содержательно определённую политическую инициативу, и обладающая политической волей, необходимой, чтобы инициативу воплотить в жизнь, в том числе, и при опоре на процессы автосинхронизации, общественную самоорганизацию и юридическую систему;
• во-вторых, эта политически активная часть общества должна обладать правосознанием, т.е. она должна осознавать, что законодательство — это один из инструментов общественного самоуправления, и как в действующем законодательстве выражаются её жизненные интересы.

Если первое и второе наличествует в обществе во всех составляющих каждого из них, то любое не только систематическое, но и разовое нарушение законодательства будет иметь следствием проявление политической инициативы носителей правосознания, направленной на соблюдение норм законности и наказание виновных в её нарушении и попрании законных прав граждан. Причём это предполагает не только политическую активность именно тех граждан, чьи законные права были нарушены, но и политическую активность тех граждан, кто стал этому свидетелем либо узнал об этом и поверил в достоверность сообщаемых ему сведений о попрании прав третьих лиц.

Если в обществе нет правосознания в указанном смысле этого термина, то законодательство не будет работать, даже если есть политически активная часть общества.

Если у некоторой части общества есть правосознание, но она убеждена, что действующее законодательство противоречит интересам её представителей, а государственная власть настаивает на безальтернативности именно этого законодательства и проистекающей из него правоприменительной практики либо молча подменяет законность произволом, то эта часть населения будет саботировать соблюдение этого законодательства и распоряжения власти, будет поддерживать саботаж со стороны других лиц и организовывать его; а её действия, направленные на ликвидацию этого законодательства и правоприменительной практики, могут быть «экстремистскими»: начиная от единичных преступлений против представителей господствующей юридической системы в стиле Веры Фигнер, народовольцев и эсеров (в имперском прошлом) и сценария фильма «Ворошиловский стрелок» (в настоящем) и массовых бунтов (перекрытие федеральных автотрасс России населением «моногородов», где убито единственное кормившее всех предприятие; бунт в российской колонии в Копейске в конце ноября 2012 года по поводу злоупотребления персонала в отношении заключённых) — и кончая организацией государственного переворота и революции.

Если носители альтернативного действующему законодательству правосознания политически активны в том смысле, как это определено выше, то они способны выработать и реализовать стратегию уничтожения действующей юридической системы в их обществе и замены её другой — выражающей их интересы — «мирными средствами»: т.е. без бунтов и революций. В этом случае прежняя юридическая система на протяжении некоторого времени может быть «декоративной ширмой», которой они прикрывают свою политику, направленную на её свержение, по мере того, как они проникают в наличествующие в обществе институты власти и захватывают в них ключевые посты. Если вывести из рассмотрения исторически короткий период становления государственности СССР, то после его завершения противники Советской власти и социализма именно так — способом проникновения во власть, захвата ключевых постов и продвижения идиотов на те должности, с которых им могло быть оказано сопротивление, — уничтожили СССР. Поэтому полагаем далеко не обоснованными заявления «истинных борцов за свободу слова» (см. список оппозиционных изданий, большинство которых к тому же выступает с либеральных позиций) в отсутствии, как таковой, свободы слова в Беларуси, поскольку мы не можем говорить о наличии у них правосознания в описанном выше смысле. Приводимые ими «доказательства»: «жёсткого» контроля всех, а их в стране, между прочим, 1905 единиц, без исключения печатных СМИ, радио и телевидения, усиления цензуры в медиасфере и повышения уровня требований (!) к средствам массовой информации, в связи с внесением в июле текущего года изменений и дополнений в закон «О средствах массовой информации», необоснованной блокировки отдельных интернет-ресурсов и даже «государственное преследование и задержание журналистов и редакторов независимых белорусских СМИ, репрессивная и недемократическая политика властей Беларуси в отношении журналистов и политических активистов», лишь только потому не выдерживают никакой критики, что все мероприятия в этой сфере властными структурами проводятся строго в правовом поле, которое, вне всякого сомнения, нуждается также в совершенствовании, но на данный момент предпринимаемые меры требованиям существующего законодательства отвечают. Если же «либеральная общественность» хочет реализовать альтернативные виды правоприменения в Беларуси, то у них есть множество указанных нами выше способов внедрения альтернативы и наиболее умные из них используют самый эффективный метод — внедрение на ключевые должности, поскольку «экстремистские» методы показали в Беларуси свою неэффективность.

Ну, а помещение международной правозащитной организацией «Репортеры без границ» в текущем году Беларуси на 155-е место из 180 стран в рейтинге «свободы прессы» и заявление бывшего специального докладчика ООН по вопросу о положении в области прав человека в Беларуси Миклоша Харасти об «уничтожение в Беларуси остатков журналистской независимости, что является следствием новых репрессивных законов в отношении независимых СМИ в интернете», просто оставим на совести, если она у них, конечно, есть, данных «правозащитников».

Заключение

Исходя из изложенных выше аргументов и фактов, возьмём на себя смелость утверждать, что свобода слова в Беларуси существует. Даже при условии, что мы придерживаемся мнения, что определённые (законодательно!) запреты на распространение мнений людей должны использоваться, так как в ходе осуществления этого неотъемлемого права человека самым главным является то, что вытекает не из самого понятия свобода слова, а из того, на что она направлена, что она разрушает или, наоборот, поддерживает.

При этом к тому же должны в интересах общества чётко соблюдаться три позиции: . должно быть соответствие закону, должна обязательно преследоваться благая позитивная цель, и это должно быть адекватно задачам, которые декларирует тот или иной лидер страны, избранный большинством населения, а значит, и выражающий волю этого большинства.

Не забудем также и о таком обязательном условии как самоцензура каждого человека, которая определяет для него самого, насколько законны его слова (в рамках действующего законодательства), насколько он не нарушает конкретный закон. В таком деле руководствоваться чьим-то мнением — себе дороже. Но более важно, чтобы через самоцензуру человек сам определял, насколько  его высказывания преследуют благие, положительные, а не какие-нибудь разрушительные цели, и насколько то, что он говорит, соответствует той идеологии, которую он разделяет.

Ещё раз подчеркнём — несмотря на то, что абсолютной свободы слова, понятно, не существует, но даже в нынешней ситуации, когда реальная власть в Беларуси принадлежит определённым властным группам, для дискуссии предоставляется широкое поле. Есть масса вопросов, по которым дискуссия позволяется, стимулируется, но при соблюдении определённых рамками закона основных «правил игры». И даже при наличии достаточно большого количества так называемых «подцензурных» вопросов.

Но главное всё же заключается в самом человеке, использующем своё законное право на свободу слова. Право это принесёт пользу людям только в том случае, если в обществе развито правосознание в определённом выше смысле.

Источник