После ста лет особого пути. Новый шанс организационных инноваций

Чем новая Россия напоминает молодой Советский Союз? Почему и как СССР проиграл в холодной войне? Как России не повторить его печальную судьбу? Какие инновации нам гарантируют светлое будущее? И, наконец, зачем Россия нужна миру? Отвечает писатель и публицист Александр Бауров.

Широка страна моя родная,
Много в ней лесов, полей и рек.
Я другой такой страны не знаю,
Где так вольно дышит человек!

Таков был "исходящий сигнал СССР" в космическое пространство. "Исходящий сигнал России" и сейчас не придуман.

В России почти не замеченным прошел юбилей крупнейшего события ХХ века - взятия власти в Петрограде партией Большевиков, интерпретируемого одними представителями общественности как Октябрьский переворот (в рамках Русской революции 1917 г.), а другими как Великая Октябрьская Социалистическая Революция. Подобную безъязыкость относительно главного события последних веков отечественной истории можно объяснить с одной стороны страхом перед обсуждением трактовок социальной справедливости в стране с катастрофическим уровнем неравенства, с другой - отсутствием внятного плана на будущее, который можно было бы предъявить стране и миру. Нынешнюю эпоху можно назвать эпохой оперативного реагирования, когда на сыплющиеся вызовы государственный аппарат и верховная власть отвечают спорадически, действуя в режиме "реакции на" или особенным чувством "верткости" по Глебу Павловскому. Объективно большинство вызовов идут извне, и потому внимание концентрируется на внешней политике, искажается доля внешних новостей в ключевых СМИ и в итоге появляются анекдоты про "Маленькую Россию со всех сторон окруженную Украиной". Внутренние проблемы как бы "сидят в тени", потому что подушка социальных выплат, хоть и прохудившаяся в 2014 г., все еще делает систему стрессоустойчивой, где ротация губернаторского состава сама по себе является увлекательным процессом вне зависимости от долгосрочных экономических планов центра и регионов – в которые граждане не верят или которыми не интересуются.

Тем не менее, если рассматривать столетие Революции, как веху начала Советского/Альтернативного пути развития в тысячелетней истории России, можно увидеть ряд важнейших акцентов, которые могут быть вычленены и применены к сегодняшней ситуации. Советский период сформировал несколько качеств, которые за почти столетие стали неотъемлемыми чертами восприятия русского как такового. Это наши сильные и слабые стороны, попытка не замечать или стыдливо избегать которые равносильна тому что бы сжечь родительский дом, который не нравится по каким-то причинам и остаться в чистом поле, полными мнимых надежд и отсутствием всякой материальной базы.

Что же случилось в 1917 году? Россия свернула на непроторённую дорогу истории. Ни у кого не возникает сомнений в том, что попытка построения общества без частной собственности на средства производства, с долгосрочным планированием всего от энергетических мощностей до выбора цвета и дизайна выпускаемых пуговиц, была аномалией на фоне цикличного развития капитализма. Русская экономическая аномалия крайне энергично дополняла развитие капитализма, так же как в геополитическом плане СССР продолжил играть ключевую роль в ХХ веке, успешно участвуя в соперничестве за образ будущего с богатейшими странами Западной капиталистической модели. Сейчас в России ведется дискуссия о том, какие издержки были на этом пути и были ли они обоснованы, с учетом общей информированности, образования и культуры тех, кто оказался у власти после победы в Гражданской войне - в том, что путь был особым, уникальным, сомнений нет.

Важнейшей составляющей советского опыта оказалась сама возможность построения альтернативной мировой инфраструктуры. В ее ключевых узлах, особенно после 1945 года, у отстающих по тем или иным причинам больших и малых народов появилась возможность присоединяться к технологическим, логистическим, торговым и финансовым, культурным цепочкам, создаваемым за пределами Североатлантического ядра традиционного мира.

Рис. 1 Плакат "Учиться у Советского Союза шаг за шагом развивать всемирную науку". 1958 г.

Рис. 2. Плакат "Используем навык советской страны, для создания тяжелой промышленности", 1953 г.

В итоге СССР смог создать на своей территории альтернативную систему массовой медицины, образования и безопасности – позволяющей, например, странам Средней Азии преодолеть отставание в несколько сот лет. Странам Африки провести удачное антиколониальное движение и сохранить более-менее устойчивый мир. Странам Восточной и Юго-восточной Азии отстоять независимость от более развитых США и Японии и подготовиться к технологическому рывку. Удивительно, что создав задел для развития множества народов и миллиардов людей по всему миру, при этом мы не смогли вписаться в предыдущую технологическую революцию, проиграли "компьютерный век", и, по сути, крах СССР был предопределен тем, что современных для своего времени IT-технологий, как "железа" так и "софта", развитой фармакологии и сложных материалов, даже пластмасс – отечественная индустрия практически не создавала за исключением запросов собственного ВПК. Даже сейчас, 26 лет спустя после краха СССР, по этим направлениям отечественные компании занимают иллюзорно малую долю мирового рынка. Так экспорт российского ПО в 2015-2016 году составил 7 млрд $, около процента мирового рынка.

Мы несколько десятилетий прививали всему миру ощущение того, что Советские = Русские = Справедливость. "Justice" – по сути, советский бренд присутствия, который постсоветская Россия унаследовала и удачно применяет в своих действиях, как мягкую силу (soft power): поддерживая оппозиционные партии и дав слово политическим скептикам, не подпускаемым к рупору центральных СМИ западных стран коммерческой цензурой, так и в случае прямых операций военной поддержки, подобных проводимой ВКС РФ в Сирии.

Советский технологический потенциал растаял гораздо раньше этого гуманитарного, происходящего из советского наследия softpower-потенциала. С одной стороны власти России не так давно ощутили и стали использовать этот потенциал в качестве инструмента сопротивления санкционному и информационному нажиму Запада. С другой во внутренней политике идет подрыв всяческих гуманитарных устоев советского строя – ценности социальной справедливости, отзывчивости к чужой беде, гуманности и доброты, нематериальной важности общего дела, сменились поливанием грязью марксистов и в целом, революционных лидеров России начала прошлого столетия. В общественное сознание внедряется волей или неволей смертельный пассаж авторства Александра Солженицына - "Россия проиграла ХХ век". Следом за этим следует "расчеловечивание" любых русских достижений по сравнению с развитым ядром мир-системы. Условно - любое достижение 1917-91 гг. может быть обращено против нас самих. "Какое всем дело до Гагарина и его хвастливого полета, если он этим лишь укрепил тиранию, когда слезы детей, чьи родители сгнили в Гулаге, некому было утереть?" - и все в этом духе. Передергивание фактов, бесконечная истерика телеканалов и киноиндустрии на деньги Минкультуры выдающее на-гора потоки "Троцких", "Крыльев Империи", "Демонов Революции" и другой сомнительной продукции, смысл которой состоит в том, чтобы донести ошибочность революционных событий начала ХХ века, их катастрофичность для общества и последовавшие за этим поколения вырождения по сравнению с мифической "бель эпок" до 1913 года - с их картинками "лучших людей", постоянно танцующих на балах, дававших прикурить японцу и немцу в победоносных войнах, уносящих на руках куда-то вдаль мальчиков в матросках. То есть, в современной России налицо когнитивный диссонанс между практическим использованием советских достижений и опыта, особенно международного, и постоянной дискредитацией базовых основ марксистко-ленинской идеологии, без которых эти достижения были бы невозможны.

Оказавшись у руля разрушенной, разорённой гражданской войной страны большевики были вынуждены предпринять ряд уникальных действий, пойти на организационные инновации, каких прежде не было, и это был совсем не ГУЛАГ. Использование самых передовых и уже введенных в царской России средств – массового радио, железных дорог, математических школ, вкупе с уверенностью в правоте марксисткой идеологии и возможности ее быстрого распространения по совершенно различным странам и обществам - вместе это дало возможность руководству СССР и партии большевиков выстроить новые методы управления и массовых коммуникаций, управленческих решений, агитации - как внутри страны, так и за ее пределами. Это кажется естественным сейчас, но тогда только на словах покончив с сословной структурой общества, частной собственностью на землю и средства производства большевикам надо было придумать систему внутренних коммуникаций принципиально отличную от царской России и также массово минимально обучить вчерашнее крестьянское население. Причем для Ленина и его соратников ставка на организационную инновацию и в период борьбы за власть была не чуждой. Имея катастрофические проблемы с финансированием социалистического подполья в Мюнхене была развернута штаб-редакция "Искры" - чье производство с подпольной передачей шрифтов в типографии-хабы, финансирование с помощью краудфандинга, логистика, организованная через контрабандистов, агитационная мощь были совершенно новаторским для тогдашней России и одним из самых сложных законспирированных проектов массовой агитации в истории. Причем редакция сама по себе стала основной и фабрикой по выплавке нового типа политической организации – "партии ленинского типа", легко отсекающей сомневающихся не готовых идти на радикальные пути лидеров отечественной социал-демократии по принципу "лучше меньше да лучше!"

Управленческие навыки, потребовавшиеся советскому руководству в условиях создания развития и долгого устойчивого функционирования системы с 280 млн основного населения более 1,5 млрд со странами сателлитами, были совершенно особенными и создавались впервые в мире. Новые технологии и решения в сфере коммуникаций, управления и пропаганды оставались мощнейшими и уникальными, инновационными (для своего времени) средствами – позволявшими системе долгие десятилетия соревноваться с в разы более богатой человеческими и природными ресурсами мировой капиталистической системой. Это отлично подметил Маршалл Маклюэна в своей знаменитой книге "Понимание медиа: внешние расширения человека" говоря о том, что советская система обучения, передачи информации и пропаганды была одной из первых полноценно использовавших мощь "теплых" (то есть требующих обратной связи и действий от получателя) средств массой коммуникации, например, использование радио. Сложность таких управленческих машин как Госплан, Коминтерн, академические и отраслевые исследовательские институты, аналитических центры советской разведки была оригинальным и эффективным средством поддержания массовой плановой экономики. Конечно, со своими изъянами, зависящими как от условий внутренней политики (марксизм в ортодоксальной подаче руководства позднего КПСС оттолкнул от себя научных работников как новый производящий класс) и доступа к передовой информации мирового горизонта научно-технического развития. Разрыв такого горизонта привел к местечковой отсталости целых отраслей советской науки и ее частичному коллапсу в 90-е годы.

Можно предположить, что именно организационные инновации, позволившие создавать притягательный образ советской альтернативы для развивающихся стран, являются в новейшей истории России даже более значимым заделом, чем явные технологические успехи по созданию ядерной и космической индустрий, всемирно признанных промышленными прорывами экономики СССР.

Именно возможность по-новому организовать управление, связь, пропаганду в момент зарождения нового технологического уклада, спасла Советскую Россию, оказавшуюся в 20-30 годы в кольце врагов. Тем не менее, не столько СССР стал мишенью вторжения конкурентов-"империалистов", сколько развитые страны Европы и США оказались под влиянием Коминтерна и других мощных агитационных структур (обмена большими массами беженцев и переселенцев после Первой мировой войны) которые по сути искажали информационное и управленческое поле европейских монархий и либерально-демократических республик, сея в них "споры коммунизма". Информационное проникновение СССР доводило до пролетариата, среднего класса и даже культурной богемы стран Запада саму возможность построения общества на фундаментально отличавшихся принципах (обобществления частной собственности). Неудивительно, что приезжавшие в сталинский СССР выдающиеся деятели искусств - Стейнбек, Фейхтвангер, Роллан, Уэллс и другие были заранее обработаны мягким влиянием "инаковости" построенного в России режима. Собирая свои материалы, даже не зная о репрессивных мерах или голоде начала 30-х годов, величайшие писатели ХХ века были готовы простить режиму все, поскольку он кардинально отличался от того, в чем они жили постоянно. В этих примерах велика роль Коминтерна и других организационных информационных сетей, поставленных на службу технологически лишь развивающемуся, но гуманитарно - крайне притягательному в тот момент молодому советскому государству.

Нынешнее Российское государство, на вид, совсем не схоже с советской властью 20-30 годов. Не сформулирован альтернативный глобальному капиталистическому течению большой проект, не декларированы даже его потенциальные национальные особенности. России лишь предстоит решить подобную задачу. Будучи слабой в экономическом и социальном плане (качество образования, медицины, удобства бизнеса), сохраняя военную мощь при помощи бюджетного маневра 2000-х, когда деньги от продажи углеводородов позволили реанимировать и переоснастить ВПК, новая Россия, как и молодой Советский Союз, находится, в положении слабого в начале нового технологического цикла. Как из 20-х годов ХХ века было неочевидно выдвижение космических, ядерных и первых электронных систем на вершину следующего уклада, так и сейчас только визионерская уверенность говорит нам, какие технологические направления выведут человечество к новому образу жизни в середине и второй половине XXI века. Какие государства воспользуются шансом и соберут у себя новое поколение монополий будущего? Подобно тому, как большинство "железных" и "софт" IT-компаний нынешней технологической волны разместились в США. Не ясно - будут ли вообще существовать государства в традиционном понимании через 30-50 лет? Какова будет природа материальных отношений и социальная структура общества? Можно точно сказать, что они изменяться, и точно так же как паровая машина, ткацкий станок и железная дорога похоронили феодальный мир, а открытая передача информации и дешевая энергетика похоронили или реформировали страны государственного социализма, так же новые технологические решения могут покончить с традиционным капитализмом и его наиболее эффективной надстройкой - либерально-представительской демократией. Лучшей на сегодняшний день системой сдержек и противовесов среди конкурирующих финансово-промышленных групп и вовлеченных масс. Мы можем оказаться в другом обществе: посткапиталистическом. Увы, в отличие от Советского Союза и стоявших у власти большевиков, у нас нет глобального публичного плана устройства мира – из-за этого притягательность Новой России намного ниже, чем у слабого, молодого СССР 90 лет назад. Тем не менее, сейчас Россия имеет - восстановленный и развитый на передовом уровне, благодаря политике Владимира Путина, ВПК, остатки советского softpower и узнаваемость русских как бренда "действия, справедливости, альтернативной инфраструктуры". Имеет вертикально выстроенную исполнительную власть и консолидированный парламент, способный гибко менять институциональное поле в краткие сроки. Все это прекрасный задел для того, чтобы заняться тем, что спасло советскую власть в первые 20 лет своего существования – организационными инновациями.

Как и Советскому Союзу в 20-е годы нам приходиться работать в разворачивающейся фазе следующего технологического цикла, когда по ключевым технологическим направления уже получены крупные заделы, сами направления определены, но какие именно новации возникнут в результате их развития в течение 30-50 лет все еще сказать сложно. При этом новые организационные инновации влияют на скорость распространения и создания новых бизнесов на базе инноваций технологических и наоборот. К устоявшимся направлениям (метатехнологиям) новой технологической волны - отражающей проникновение IT-революции во все сферы деятельности человека и их последствиям, можно отнести:

• Роботизация: несет в себе целый спектр рыночных направлений: промышленная робототехника, рынок беспилотных транспортных средств, рынок сервисной робототехники, рынок медицинских и социальных роботов, рынок роботизации вооруженных сил и силовых ведомств, рынок сельскохозяйственных роботов, рынок высокотехнологичных игрушек, рынок подводных роботов, роботов для космических исследований и другое.
• Новые материалы: применение новых конструкционных и композитных материалов, созданных с использованием нанотехнологий и цифрового проектирования под интересы заказчика. Проектирование за гранью инженерной мысли.
• Альтернативная энергетика: солнечная и иная возобновляемая энергетика, новые ядерные и термоядерные источники.
• Информационные системы больших данных: открывает возможности для огромного потока технологий сбора и исследования данных отдельных людей и устройств с помощью интернета вещей (в том числе промышленного) а также чипирования продуктов.
• Нейротехнологии: технологии работы с сознанием и неинвазивные методы передачи данных напрямую связанные с мозговой активностью и высшей психической деятельностью человека.
• Биотехнологии и техническое бессмертие: использование генетических методов диагностики, профилактики и лечения. Появление множества средств профилактической медицины и новых методов восстановления тканей, позволяющих серьезно отодвинуть сроки среднего порога смертности в исключительных случаях достигая значительного продления жизни.

Организационные инновации будут вынуждены развиваться в обществах, куда проникают и где набирают вес данные технологические решения, кроме того будет продолжаться влияние ключевого результирующего тренда предыдущего уклада – проникновения все более мощных электронных вычислений и использующих их машин во все сферы человеческой деятельности.

Среди организационных инноваций для страны можно выделить ожидаемые институциональные реформы и новые социальные технологии (НСТ). Что имеется в виду? Под институциональными реформами, которые можно было бы начать сейчас, и для реализации которых нет необходимости развития продуктов и услуг, связанных с новой технологической реальностью, понимаем, например: обновление уголовного и административного кодексов, изменение административно-территориального деления, изменение структуры налогообложения и бюджетного распределения между региональными и федеральным бюджетом и др. Под новыми социальными технологиями понимаем новые методы управления, коммуникаций и связи, методы самоорганизации общества и отдельных его групп в некотором роде универсальные для различных стран. Эти методы являются реакцией общества и наиболее активных его участников на структурную перестройку мировой экономики, в свою очередь, вызванную развитием пятой технологической волны — широким проникновением продуктов IT-революции во все сферы человеческой жизнедеятельности. Подробно потенциал влияния НСТ разобран в статье "Оцифрованный человек".

Можно констатировать, что в современной инновационной политике России никакого особенного потока действий, связанного с финансированием проектов новых социальных технологий, нет. Даже в части строительства и логистики то, что создаётся в стране сейчас, похоже на "черепаший панцирь" - это инфраструктурные мегапроекты: Владивосток-2012, Сочи-2014, Крымский мост-2018, Чемпионат мира-2018 и другие явно недозагруженные людьми и событиями после окончания их проектного использования. Тоже самое творится и с инновационной экосистемой которая, не смотря на легкие подвижки в лице понуждения госкорпораций к созданию венчурных фондов (поручение Президента №1132 от 14 июня 2017 г.), остается иллюзорно малой частью российской экономической деятельности.

Тем не менее, начиная с начала экономического спада 2013-2014 гг. в России принимается ряд мер для предотвращения бюджетной зависимости от экспорта углеводородного сырья и привязки национальной валюты к курсу доллара США. Поставленная задача диверсификации экспорта подкреплена серией практических инициатив, среди них: меры поддержи национальных сельхозпроизводителей (пищевые антисанкции), сохранение больших объемов федеральных целевых программ по гособоронзаказу, космосу, промышленным отраслям через Минпромторг и регионам производящим высокотехнологическую продукцию через МЭР и целевые трансферты правительства, реализация Национальной технологической инициативы (НТИ) с целью поддержки компаний выводящих продукции на перспективные рынки объемы, стандартизация и регулирование на которых в мире устоятся только в 2030-35 годах. Однако масштаб финансирования НТИ - около 16 млн. $ в год + частные вливания, не идет ни в какое сравнение с масштабом венчурной индустрии передовых стран. В 2015-м объём китайских венчурных и близких к ним hi-tech-фондов составил 1,5 трлн юаней - $231 млрд.В этой связи можно предположить, что в рамках дорожных карт НТИ (как и ранее при запуске фонда "Сколково", АО РВК и других институтов развития) будет поддержано лишь создание некоего пула проектов компаний среднего и крупного бизнеса. Некоего "коацерватного супа" из которого могут с некоторой вероятностью вырасти в течение 10-15 лет компании, ориентированные на получение прибыли с высокотехнологического экспорта на новых глобальных рынках. Этот процесс будет зависеть от множества внешних и внутренних факторов (в том числе правил международной торговли) на которые кураторы и организаторы НТИ никак не могут повлиять.

Однако если рассмотреть список прорывных технологий (связанных с "рынками НТИ" - тут надо признать колоссальную и лучшую в РФ методологическую работу по визионерскому вычленению новых направлений развития технологий проделанную на старте проекта НТИ), то среди них можно выделить технологии более других необходимые для начала внедрения в России потенциальных НСТ. Еще раз подчеркну, что критерием новой социальной технологии является то, что они могут быть описаны как реакция общества и наиболее активных его участников (государства и бизнеса) на структурную перестройку всей мировой экономики – реакцией на новую технологическую волну. Те на предыдущей технологической волне они не могли возникнуть в принципе или не могли быть массовыми (социальными)! К НСТ, возникновения которых можно ожидать по итогам цифровой революции, могут быть отнесены: базовый основной доход, большие данные для управления мотивацией граждан по осуществляемым действиям/тратам, кредитование услуг из оценки перспектив личности, цифровые деньги (значительно уменьшение кеш-оборота), расширение прав роботов/дронов - прямая делегация насильственных действий машинам в правоохранительных системах, исполнении наказаний и судебной практике, массовая экономика аренды (sharing-сервисы) и ее оригинальные интерфейсы, добровольный контроль перемещения людей и машин, чипизация продуктов, меритократическое выборное законодательство (резкое снижение значимости явки) и многое другие.

Можно предположить, что для России важнейшим стимулом к фокусировке скудных ресурсов на развитии конкретных проектов из пула уже поддержанных при реализации НТИ или даже своеобразным госзаказом для этого пула могут быть проекты, прямо связанные с изменение методов государственного управления и реализации в России пилотных проектов НСТ. Это особенно важно для проведения серьезных реформ, если они планируются, в сферах экономики, национальной безопасности и госуправлении в новом президентском цикле (2018-2024). Нельзя строить линейные экономические модели (будь то программа ЦСР под руководством Алексея Кудрина, Столыпинского клуба Бориса Титова, Сергея Глазьева или любая иная) без учета изменения средств коммуникации в обществе и тех возможностей, которые это открывает перед государством. Примером здоровой реакции тут могло бы стать, дополнительное финансирование к программам НТИ (со сквозной связью с поддержкой от институтов развития) со стороны заинтересованных акторов государства, выделяемое тем проектам, которые позволяют в обозримой перспективе внедрить пилотно, а затем массово новые социальные технологии.

В рамках нынешних программ НТИ и среди вовлеченных участников, в том числе из институтов развития (РВК) и ответственных ФОИВов, можно выделить несколько метапроектов, которые могли бы стать подобными примерами "пилотных новых социальных технологий". Среди них: организация притока в страну любых данных иностранных частных, юридических и государственных структур для создания дублирующих систем электронного хранения (проект safe haven), окончательную цифровизацию общения гражданина с государством - систему "цифровой гражданин" и проект longivity-радикальное продление жизни.

В таком пакете мер "Радикальное продление жизни", могли бы быть отражены: внедрение массовой профилактической медицины с учетом новых типов анализов и сбором цифровых данных на больших выборках населения. Сбор повседневных данных о потреблении воды и типов питания, физических нагрузках в целом, о регулярном не требующем профессиональных врачей, а только инструментов "цифровом обследовании", сбрасывающим данные о здоровье людей в масштабные дата-центры.

В пакет "Цифровой гражданин" могли бы войти задачи внедрения электронного паспорта гражданина РФ с физическим носителем, включающим в себя все основные данные для цифрового валидирования в любом месте запроса, ныне отраженные в бумажных носителях: паспорте, медицинской и трудовой книжке, пенсионном удостоверении, ИНН, военном билете, пакете документов, удостоверяющих право владения имуществом и т.п. При этом в России пришлось бы создать сеть крупных дата-центров и систем обеспечения их кибербезопасности, что, при соответствующей либерализации законодательства, как снежный ком позволит запускать в стране различные бизнесы связанные с deep data learning tech - в интересах ритейл, финансового и других секторов.

Примет ли Российское государство описанные НСТ в качестве управленческой практики? В той или иной мере примет, но только переустроивший госуправление первым снимает пенку, максимум пользы и извлекает наибольшее ускорение. Вопрос - сможем ли мы не просто выжить если начнем развиваться, как страна и нация с использованием НСТ, но как они нас изменят? Не станут ли реальностью самые мрачные сценарии антиутопий, когда совершенные инструменты массовой коммуникации и управления массами людей достанутся элитам с, во многом, феодальной психологией и соответствующими представлениями о месте России в мире и граждан в самой стране?

Ведь молодому советскому государству было что сказать и предложить содрогающемуся под гнетом капиталистического неравенства миру: пусть и не практикуемую прежде, но искрящуюся притягательностью утопию мира без бедности и богатства - позже СССР транслировал, что, хотя бы внутри себя и группы своих сателлитов какое-то подобие утопии выстроить удается. Когда это оказалось очевидно не так - СССР "провалился вовнутрь", без подпорок веры в самого себя. В итоге возникло 15 государств с дешевой мелконационалистической психологией элит, триллионы долларов убытка, десятки миллионов беженцев и сотни тысяч погибших в конфликтах на точках разлома. Величайшая геополитическая катастрофа ХХ века по точному замечанию Владимира Путина. Но нынешней России нечего сказать миру, заход на консервативные ценности с религиозной подложкой - крайне слабая платформа. Точно так же невозможно создать единый фронт из националистов разных наций.

Если основой инфраструктуры будущей экономики станут хранилища данных и логистика, то начинать надо с них. Возможность выбора в перемещении своих данных, продуктов и людей по миру, выбора где хранить "свою цифру", - в имперском ядре США или в России, или Китае, или копировать и там, и там - вот привязывающий стимул дающий ответ, почему мы нужны этому миру, минимум на сотню лет. Этот удивительно простой ответ лежит на поверхности - мы одна из двух государственных систем, способная с небольшими издержками, по сравнению с советским периодом, предоставить всем народам и отдельным людям саму возможность выбирать, а значит - выбирать справедливость. Потому, что отсутствие выбора из-за исторически "обоснованного монополизма" ядра мир-системы это очевидная несправедливость, именно для борьбы с ней мир всегда обращается к русским.

Источник