Инстинкты против личной жизни

«Я рассталась с молодым человеком два года назад. Но внутри как будто не рассталась, при каждом воспоминании меня переполняют негативные эмоции! Регулярно утром просыпаюсь со злостью и обидой и мыслями про него. Конечно, это мешает строить новые отношения».

Молодая женщина, энергичная и независимая, немного запинается в рассказе — работа с психологом для неё непривычна.

После корректировки и настройки, мы ныряем в воспоминание очередного такого утра, отягощённого обидой и злостью. Настраиваемся. Какие ещё есть эмоции? Ярость… Разочарование… Досада… даже сильнее первоначально отмеченных злости и обиды. Доминирует досада — признак нереализованных ожиданий и потребностей, разочарование идёт в той же струе, обида обычно указывает на ранний возраст столкновения с проблемой. Злость и ярость напоминают вторичную реакцию на давно мучающую человека проблему.

Разобравшись с соотношением эмоций, мы собираем их в целостное состояние, сосредотачиваемся на нём и мысленно идём в прошлое.

Эмоциональное состояние как магнит «притягивает» воспоминания с похожими эмоциями, но мы движемся всё глубже — нам нужна самая первая, стартовая, ситуация. И вот юность сменилась бурной подростковостью, вот и подростковость осталась позади (а в жизни клиента она впереди, в будущем), мы идём по территории детства, но досадно-обидные ситуации всё встречаются, и вот школы ещё не и началось, вот туманно-фантастичное раннее детство… Стоп. Вот она.

Примерно 4 года. Родители уехали к кому-то на свадьбу, оставили малознакомой тёте. Их нет уже долго. Игрушки надоели. «Почему меня тут оставили?» На фоне скуки проявляется обида. А вдруг они не приедут? А вдруг теперь придётся жить у этой тёти всю жизнь? Для 4-летнего ребёнка это не праздные вопросы. На фоне обиды усиливается тревога, сердце бьётся сильнее. Девочка перемещается ко входной двери, но дверь закрыта. «Вдруг не придут?» Ребёнок прижимается ухом к двери и ждёт, вслушиваясь, шагов родителей. А их всё нет. На плечи наваливается тяжесть. Дыхание становится зажатым, поверхностным. Холодный страх сковывает тело. А родителей всё нет. Весь мир ребёнка упирается в чужую закрытую холодную дверь, он замирает, стараясь уловить звуки за дверью.

На инстинктивном уровне психики разворачивается состояние «замереть, не двигаться, не шуметь».

Есть первая цель. Переводим внимание на тело, признаём инстинкт «замереть» и сосредотачиваемся на нём. «Чем сильнее я замру тем больше надежды что услышу шаги родителей, и они придут и спасут меня» — «говорит» инстинкт. Логику инстинкты не понимают. Зато её понимают высшие отделы психики, и через них мы высвечиваем механизм инстинкта и, усиливая осознавание, «отогреваем» состояние, увеличиваем подвижность, пластичность реакции, прочувствование разницы между «замереть» и «спастись», разжимаем «челюсти» инстинктивного восприятия, увеличиваем пространство свободного выбора. И вот уже очевидно что замирание не приблизит родителей, а будет только мешать разобраться в себе. И вот мы от всего сердца благодарим инстинкт «замереть» за честную попытку помочь, но теперь мы его выключаем. Отпускаем ощущения, эмоции, мысли… Всё, отпустили. Тяжесть в теле ушла. Проверка.

И тут внезапно из-под уходящего «замирания» появляется… Горе. Да, горе, печаль, грусть. Откуда? Просматриваем детство — нет, потерь не было. Это горе — не этого ребёнка, но всё же и его. Это то, что расстановщики называют «семейной системой». Долгое ожидание родителей шатнуло инстинкты и активизировало состояние, которое скорее всего испытал кто-то из предков, и которое было достаточно сильным чтобы закрепиться в «семейной психике» и неизученными ещё наукой путями передаваться по поколениям. И этими же путями, мы двигаемся обратно, в семейное прошлое.

Эмоционально сонастраиваемся, притворяемся быть этим далёким предком, который испытал горе… Ожидание, горе, печаль. Сердце болит. Кто-то не пришёл. И это не страхи 4х-летнего ребёнка, здесь кто-то по-настоящему не пришёл, навсегда. Настраиваемся…

Это горе чувствует женщина. Средних лет. Рядом есть дети. Она чувствует безысходность. Война. Её муж не вернулся с войны. И вот перед нами разворачивается трагедия далёкого прошлого. Он был такой близкий, сильный, надёжный. Чудовищная, бездушная машина войны разорвала семью. Горе утраты, его можно понять. Но есть что-то ещё. То, что не даёт этой ситуации завершиться и остаться в прошлом. Сосредотачиваемся на эмоциях, на ощущениях тела… Страх. Страх остаться одной с детьми, без кормильца, без защитника. Страх затмевает разум, зажимает состояние, нарушает внутреннюю дружбу человека с собой.

На уровне тела страх переходит в инстинкт «вцепиться». Тело как будто хочет что-то удерживать, не отпускать (это характерный инстинкт при потере). В эмоциональной сфере человек ощущает горе и страх перед грядущим, но глубинное, инстинктивное подсознательное не знает эмоций, оно не чувствует ни горя, ни страха. Оно знает состояние «вцепиться и удерживать» и реализует его.

Это похоже как если бы вы залезли на дерево и оно неожиданно качнулось. Не успели испугаться — а руки рефлекторно вцепились покрепче в ветки — это и есть инстинкты, и они отличаются и от эмоций, и от мыслей.

Инстинкт «вцепиться» не даёт горю этой женщины пройти, мешает ей осмыслить произошедшее и выстроить дальнейшую жизнь, а его отголоски похоже передаются потомкам.

Сосредотачиваемся на этом инстинкте, осознаём, мягко но настойчиво прорабатываем, и в конце концов инстинкт «вцепиться» снят. Вдох. Проверка. Да, безысходность ушла, накал эмоций снижается, далёкая трагедия завершается и уходит в прошлое. Закрепляем ресурсное состояние и идём на уровень выше.

Возвращаемся к 4-летнему ребёнку, который ждёт родителей. Страх ушёл. Досада, разочарование ушли. Выстраивается совсем другая картина. Ребёнок играет. Когда наскучит одно занятие, переходит к другому. Периодически вспоминает про родителей, но время ожидания не кажтеся таким уж большим. Появился интерес и оптимизм.

Это ресурсное состояние, встраиваем его и переходим на уровень выше, в то «утро обиды и злости на бывшего парня», с которого мы начинали сеанс. Настраиваемся… Кажется отпустило. Злость ушла, оставив место печали (ею мы ещё займёмся) и некоторому возмущению уже конкретными поступками бывшего парня. Обида ушла. Накал эмоций существенно упал, и вот «утро злости» превращается в обычное утро. Состояние довольно уверенное, человек вполне в себе. Завершаем сеанс.

Работа с применением РПТ часто похожа на драматическую повесть и детективное расследование одновременно, и порой путь психокоррекционной работы напоминает сюжет драмы, а то и триллера (что побуждает меня, как психолога, с новой стороны взглянуть на искусство).

Психология может быть не только полезной, но и очень интересной, хотя за каждым моим рассказом стоит большой труд и клиента, и психолога, много сопереживания и психоэмоционального напряжения. Но самое важное — хотя психологические проблемы могут иметь глубокие и обширные «корни», но всё же они исследуемы и поддаются проработке.

И у человека всегда есть возможность поменять свою жизнь.

Источник