Ошибка в коде. Глава 23. Крушение Зазеркалья

Наконец, были и такие осколки, которые пошли на очки, и худо было, если такие очки надевали для того, чтобы лучше видеть и правильно судить о вещах.
Ганс Христиан Андерсен 

Дождь прекратился. Журналист курил на балконе, тщетно пытаясь навести порядок в своей голове. В самом начале телесёрфинга он ещё мог уложить в своём сознании завтрашние похороны Брежнева, несколько сменивших друг друга Генсеков, Алана Чумака и даже президента Рейгана на советском телеэкране, но когда на фоне кремлёвских стен загромыхали танки, его бедный мозг категорически отказался работать. 

Ко всему, что он видел в Зеркале, добавлялись, проникающие из подсознания картины его беспокойного сна, и в голове Журналиста образовался невероятный круговорот мыслей.

Крепкий кубинский табак, который, по идее, должен был успокоить нервы, наоборот, только прибавил сердцу оборотов. Откуда-то появилось щемящее чувство беспокойства.

Нет, с курением пора завязывать, – в очередной раз подумал Журналист. Он сделал напоследок пару глубоких затяжек и решительно  загасил сигарету в пустой консервной банке, служившей балконной пепельницей. 

Чувство тревоги нарастало. 

Когда Журналист открыл дверь «читальни», источник его беспокойства открылся сам собой. То, что он увидел, заставило его в очередной раз замереть от неожиданности. Голубое небо с лёгкими, как шапки одуванчиков, облаками и бескрайнее море, раскинувшееся до самого горизонта – точь-в-точь такую картину он уже имел счастье наблюдать в своём сегодняшнем сне. 

Журналист невольно взглянул под ноги, ожидая там увидеть воду, но паркетный пол оказался полностью сухим. Зато крик чаек и шум моря был слышен так же отчётливо, как и во сне. Стая морских белоснежных чаек кружилась над торчащим прямо из воды полосатым деревянным столбом с тремя дорожными указателями. Протяжными криками встревоженные птицы перекликались друг с другом.

Программист с Психологом, отвернувшись к окну, о чём-то оживлённо спорили. Михалыч сидел спиной к Журналисту и что-то записывал, склонившись над столом. Студент стоял посреди комнаты, опершись о спинку стула, и пристально вглядывался в морскую даль. Форточка в комнату снова была открыта, и сырой холодный воздух, наполнивший комнату, усиливал иллюзию присутствия на палубе морского корабля. Со стороны могло показаться, что юный капитан стоит на капитанском мостике и держит в руках штурвал.

Одна из чаек, отличавшаяся от своих белоснежных сородичей серым оперением, закладывала крутые виражи, и кричала громче всех, словно стараясь привлечь внимание Журналиста и  на своём птичьем языке сообщит ему что-то важное. Журналист готов был поклясться, что это именно та самая серая чайка, которую он видел в сегодняшнем сне. Он попытался выследить серую чайку в белоснежной карусели, но почти сразу же потерял её из виду.

Неожиданно крик птичий усилилился настолько, что Психолог с Программистом удивлённо повернулись в сторону Зеркала. Оторвался от своего блокнота и Михалыч. Все дружно уставились на чаек.

Неизвестно откуда появившийся, огромный, похожий на злого коршуна, черный ворон, сидел прямо на столбе и долбил своим твёрдым клювом деревянный указатель с нажписью «Китеж», очевидно пытаясь сбить его в воду. Ему уже почти удалось это сделать – указатель болтался на одном честном слове, но чайки, подняв невероятный галдёж, стали по очереди атаковать обнаглевшую птицу. Ворон развернул в стороны крылья и стал похож на нацистского орла. Серую чайку, подлетевшую к нему сбоку, он клюнул прямо в голову. Чайка упала на воду и стала бить крыльями.

Это окончательно вывело Журналиста из себя – сам того не ожидая, он вдруг рассвирепел. «Получи, фашист, гранату от советского бойца!» – геройским голосом воскликнул Журналист и, сильно размахнувшись, метнул в ворона маленьким резиновым мячиком, невесть откуда оказавшимся у него в руках.

И после этого стали происходить странные вещи. 

Журналист успел заметить, как Михалыч щелчком пальцев «выключил» звук – всё стихло: и карканье ворона, и крики чаек, и шум моря. Моментально прекратились все движения в комнате – Психолог с Программистом и Студент на несколько секунд замерли с открытыми ртами и выпученными глазами. Потом всё снова зашевелилось, но медленно, как в футбольном повторе.

Журналист увидел, как Михалыч в плавном развороте выбросил руку с растопыренными пальцами вверх, пытаясь перехватить мячик. Потом всё снова замерло. Потом в кромешной тишине раздался негромкий булькающий хлопок и булькающий звук, словно кто-то ударил ладонью по воде, и все остальные звуки тут же вернулись обратно. Зазвенело разбитое стекло, и почти в самом центре Зеркала образовалось большое круглое отверстие, из которого в разные стороны брызнули крупные осколки. 

Вместо того, чтобы пролететь сквозь Зеркало и поразить обнаглевшего ворона, как рассчитывал Журналист, теннисный мячик отлетел обратно в комнату. По всем законам физики, перемещаясь по своей траектории, он должен был попасть прямо в центр стола, в то самое место, где стоял гироскоп. Но этого не произошло – повисев немного в воздухе, мячик плавно, словно на невидимом парашюте, опустился вниз и замер, даже не отскочив от пола.

Михалыч обмяк и тяжело повалился в кресло. Его рука упала плетью, а сам маг, откинувшись на спинку, шумно и прерывисто задышал.

– Эпи-и-ческая сила... – протянул Журналист.  

От отверстия со сколотыми краями по всей поверхности Зеркала расходились радиальные трещины. Вода из пробоины не фонтанировала только потому, что дыра оказалась выше уровня моря. Но дыра была самой что ни на есть настоящей – после её появления шум волн и крики чаек несколько усилились.

Запах моря, проникший в комнату из отверстия, навеял Журналисту воспоминания из его детства.

Он вспомнил пирс в одесском порту, где впервые в жизни он закурил. Вместе с другими пацанами они пускали по кругу настоящую капитанскую трубку с ароматным табаком, и этот крепкий голландский табак сыграл тогда с ним злую шутку. После того как трубка оказалась у него в руках, и он, не рассчитав своих силёнок, сделал подряд несколько глубоких затяжек, у него закружилась голова. Он потерял равновесие и едва не свалился в воду, перемещаясь на ватных ногах к краю пирса. Старшие пацаны над ним смеялись, и он из последних сил старался делать вид, что ничего особенного не произошло. Он смеялся вместе с ними, хотя тогда ему ему было совсем не смешно и даже страшно.

Сейчас ему тоже было не до смеха. Чувство непоправимой беды, которую уже нельзя было ничем предотвратить, вернуло Журналиста обратно из детских воспоминаний к суровой действительности. Он почувствовал себя совершенно одиноким, маленьким мальчиком, стоящим на мокром и скользком пирсе. Ему вдруг сделалось так мерзко и противно, словно его неожиданно окатило с ног до головы холодной морской водой.

Тоскливо заныло сердце. Журналист не мог понять, почему так получилось, что он снова оказался виноват. Только-только они восстановили расколотый  по его же глупой неосторожности «чипстоун», и снова он умудрился вляпаться… На ровном месте.

Ему стало нестерпимо стыдно перед своими друзьями, в первую очередь перед братьями Ковалёвыми. Это нахлынувшее чувство стыда, разбавленное изрядной долей жалости к самому себе и смешанное с тягостным ощущение собственной ущербности, вылилось в чувство досады за, упущенное после развода с женой, время. 

Для кого или для чего он жил все эти годы? Какая от него, бездарного, по сути, «щелкопёра» Ника Голуба, польза? Что он сделал в своей жизни такого выдающегося? Написал десяток заказных статей, которым самое место в сортире? Или придумал хоть один толковый сценарий, по которому можно реально снять хорошее кино? А может вся его заслуга в том, что он достал импортную «стенку» племяннику своего литературного редактора и организовал путёвку в Ялту тёще председателя домоуправления? Кому он, кроме своих стареньких родителей нужен? Ни семьи, ни детей… Что останется после него, если не дай Бог…

А может быть это всего лишь сон?.. Но, нет… Он сегодня однажды уже проснулся и больше не засыпал. А что если он проснулся не наяву, а во сне? Журналист где-то слыхал, что так случается. Говорят, что некоторые умудряются даже управлять собой во сне... 

Стоп! Вот оно, объяснение! Он наверняка крепко спит, и всё это ему снится!  Журналиста моментально бросило в жар от этой неожиданной мысли. Если это так и есть, то тогда это всё объясняет! Правда, он не мог управлять своим полетом во сне… Но это только потому, что у него в ТОМ сне не было рук. Сейчас руки были на месте, но что он ими натворил?.. Он ещё раз внимательно осмотрелся вокруг. Нет, увы, это не сон, это – реальность… А реальность такова, что он не способен управлять собой, ни во сне, ни наяву. Даже наяву его руки действуют вразрез с его намерениями. Ведь он вовсе не собирался разбивать Зеркало...

Журналист вздохнул. Такая же пробоина когда-то давно образовалась и в его жизни, и с тех самых пор через эту пробоину утекает его жизненная энергия, очень больно царапая душу об острые края…

Чувства его переполняли, и Журналисту хотелось сказать друзьям что-от очень важное, но… С мужиками так нельзя... И он воспользовался старым проверенным способом – нацепил на себя шутовскую маску.

– Михалыч, у тебя реакция, как у Третьяка. Если хочешь, я звякну Тихонову, он возьмёт тебя в сборную, – сказал Журналист и совсем уж невпопад подмигнул магу.

Михалыч никак не отреагировал. Он сидел, как выжатый лимон, изнемождённо откинувшись на спинку кресла, и смотрел куда-то в сторону отсутствующим взглядом.

– Слушай, Михалыч, я это… Я подумал… Ну, ты ведь тоже мячиком в Зеркало зафигачил? – Журналист стал оправдываться перед магом, словно провинившийся школьник перед строгим учителем.  На самом деле он, конечно же, ничего не успел подумать, но ему нужно было каким-то образом свой поступок объяснить.

Михалыч посмотрел на Журналиста и устало улыбнулся.

– Есть бородатый анекдот про то, как на практических занятиях в морге профессор проверял студентов-медиков на брезгливость и внимательность. Анекдот старый, но принцип, похоже, бессмертен. Ты был не слишком внимателен, Никита. Но это не твоя вина. Я должен был это дело предусмотреть и вовремя тебя предупредить.

– А в чём же моя невнимательность? – удивился Журналист.

– Тот мячик, который зашвырнул в Зазеркалье я, был  дубликатом. Это был именно тот мячик, который я материализовал из Зазеркалья. Именно поэтому мячик тогда без проблем пролетел сквозь Зеркало. Дематериализовался, так сказать, обратно. Кроме того, возможно ты этого не заметил, но перед тем, как вернуть дубликат в Зазеркалье, я над ним немного «поколдовал».

– Понятно… –  вздохнул Журналист. – Слушай, а нельзя ли это… Ну, нельзя ли как-нибудь так же поколдовать и над разбитым зеркалом? А ещё лучше... если это, конечно, возможно... нельзя ли этим вашим ржавым эспандером немного повернуть время вспять? – с надеждой в голосе спросил Журналист. Заметив, как усмехнулся Михалыч, он вздохнул: – Понимаю, нельзя… Но как же это я умудрился обычным резиновым мячиком расхера… в смысле, разбить на фиг зеркало? – едва сдерживая отчаянье воскликнул он.

– Это ведь не обычное зеркало, Никита. Всё дело в гиперволновой перенапряжённости и инертности процесса защитной кристаллизации тонкоплёночный дисплея… М-волновой резонанс… Словом, тебе всё-таки удалось разворотить нашу «халабуду». Как ты там говорил: «вдребезги и пополам»? – устало усмехнулся Михалыч.

Журналист совсем скуксился.

– Ничего, бывает, – успокоил его маг. – К счастью, существует технология восстановления… Да ты уже про неё знаешь! Разбитое зеркало можно восстановить с помощью «живой» и «мёртвой» воды...

От слов про «мёртвую» воду, у Журналиста внутри всё окочательно оборвалось. Чёрт… Они даже не подозревают, что он ночью выдул из банки всю воду! «Мёртвую» или «живую» – неважно, важно то, что одна из банок пуста, и в этом снова виноват он, Никита Голубев!

Студент притащил из кухни совок с веником и стал сметать разлетевшиеся по «читальне» осколки.

– Разбитое стекло выбрасывать? – спросил он деловито.

– Выбрасывай, Полуэкт, – махнул рукой Программист. – Толку от этих осколков – никакого. «Мёртвая» и «живая» вода сделают своё дело – трещины затянутся и исчезнут. Новое Зеркало само срастётся и станет еще лучше и светлей прежнего.

Журналист не удержался:

– Вы что, издеваетесь надо мной? – воскликнул он. – Неужели вы не в курсе, что у вас в холодильнике стоит пустая банка? – Программист удивлённо взглянул на приятеля. – Так вот, знайте: всю вашу «мёртвую» воду из банки выпил я! Ночью... 

Студент перестал махать своим веником, и в комнате повисла тишина.

– Никитос, с тобою всё в порядке? – встревоженно спросил Программист.

– А что ещё ты пил этой ночью? Ну, кроме «мёртвой воды», конечно, – язвительно поинтересовался Психолог. – Какие виды жидкостей ты вообще употреблял за последние сутки? Или легче перечислить те, которые ты не употреблял?

– Псих, ты что, не понимаешь?! – с отчаяньем воскликнул Журналист. Он решил, что лучше рассказать всё, как было, а там – пускай уж сами решают, виноват он или нет. – Тут ночью такое было!.. Вы себе даже не представляете!.. Но это неважно... Короче, после разговора со Сталиным я полез в холодильник и случайно… ну, в смысле, по ошибке выпил всю ковалёвскую «мёртвую» воду... А потом я полетел… А когда я оказался в олимпийском Мишке… а там какой-то газ… Ещё бы чуть-чуть и я бы точно умер… Ну что ты лыбишься? Ты, наверное, думаешь, что я сошёл с ума?

– Нет, конечно, что ты,  – бархатистым голосом сказал Психолог. – Я прекрасно понимаю, что с олимпийскими Мишками шутки плохи. Кстати, а что, Сталин тебе разве не дал противогаз?

Журналист захлебнулся от возмущения.

– Дурак ты, Псих! Точно, дурак! Причём тут Сталин? Хотя, наоборот, Сталин всё знал наперёд! Он стоял вот на этом самом месте, в этой самой комнате...  Между прочим, это Сталин мне рассказал про яйцо с иглой… Правда, я тогда до конца не понял… Да, он ещё мне сунул какой-то ключ… А ещё, вот здесь на столе, где стоит гироскоп, были такие же радужные кольца! Но только не такие, а  как у детской такой пружинистой спиральки… Знаете? Есть такая спиралька, переливается кольцами – туда-сюда. Псих, будешь ржать – я тебя убью! Из тебя, между прочим, все твои «психики» выскочили ещё в лесу. И тебя потом повязали менты…

Психолог всё-таки сдержался и не рассмеялся. А ничего не понимающий Студент, уронив веник и совок, испуганно уселся на стул. Журналист поспешил его успокоить:

– Полуэктус, а ты вообще не волнуйся, тебя я во сне не видел. Кажется...

– Так ты про свой сон? – воскликнул Студент и радостно засмеялся. – А я-то подумал...

Психолог подошёл к Журналисту и внимательно взглянул ему в глаза.

– Что вылупился? – дерзко спросил Журналист. – Тоже, небось, думал, что я того?

– Ничего я не думал, – усмехнулся Психолог. – Я прекрасно знаю все твои повадки. Садись, успокойся и рассказывай всё с самого начала, – строгим голосом сказал он. – С самой первой рюмки.

В этот момент в прихожей зазвонил телефон и Студент, открыв пинком ноги дверь, прямо с совком и веником в руках убежал в прихожую. Через секунду он крикнул оттуда: «Захар, тебя Марина к телефону». Психолог, погрозив Журналисту пальцем и велев ему сидеть и ждать, вышел в распахнутую дверь.

Программист, почувствовав сквозняк, пошёл к окну закрывать форточку.

Дальнейшее произошло так же стремительно, как и крушение зеркала. Образовавшийся сквозняк захлопнул дверь в «читальню» с таким грохотом, что Журналист вздрогнул от неожиданности. Оглянувшись, он понял, что это всего лишь громко хлопнувшая дверь и перекрестился, облегчённо вздохнув. 

Но случилось непредвиденное, да так быстро, что никто не успел даже шевельнуться. Полка, висевшая сбоку, от сотрясения стены перекосилась и рухнула прямо на стол. Вероятней всего, полка держалась на разболтанном гвозде и просто не выдержала тяжести наваленных на неё сверху книг, которые во время падения разлетелись в разные стороны. Одна из свалившихся на стол книг придавила стоявший там гироскоп и тонкий, незащищённый живой механизм мраморного «яйца» оказался под толстенной книгой. Зазеркальный морской пейзаж исчез, Зеркало тут же погасло и стало отражать, как обычное расколотое зеркало. 

Журналист первым бросился к столу и схватил книгу в чёрном, обшарпанном переплёте. Это была «Толковая Библия» Лопухина. Он стал  машинально перелистывать книжные страницы.

Снова «Библия», – размышлял Журналист. Почему не «Коран» в переводе этого… неважно кого? Почему не Географический атлас или стопка журналов «Наука и жизнь», которые валяются тут же, на столе? Жалко, конечно, что сломалась такая замечательная штуковина, настоящий «вечный двигатель», но на этот раз Никита Голубев ни в чём не виноват! Эта мысль приободрила облегчила его сознание, и Журналист даже немного повеселел.

В приоткрывшуюся дверь заглянул Студент.

– Что случилось? – спросил он, осторожно просачиваясь в комнату.

Следом за ним быстро зашёл Психолог.

– Смирительная рубашка, надеюсь, никому тут не нужна? – живо поинтересовался он, внимательно осматриваясь по сторонам. 

– Это ты виноват, между прочим, – сказал Журналист, потрясывая перед Психологом «Библией». – Двери, коллега, нужно за собой придерживать.

– Во-первых, двери за собой нужно закрывать, – ответил Психолог. – Это ты курил на балконе и не закрыл за собой дверь. А во-вторых... – он замолчал, взглянув на Михалыча. Маг, с трудом поднявшись с кресла, подошёл к столу и стал осматривать повреждённый гироскоп. – Что, беда не приходит одна, Михалыч? – сочувственно спросил Психолог.

– Да разве это беда, Захар? – устало улыбнулся маг. – Починим. Всё, что касается материального мира, отремонтировать намного проще, чем восстановить разрушенную человеческую душу. Тебе должно быть это не хуже меня известно.

– Так, Никитос. Рассказывай давай свой сон. Мне нужно скоро бежать, мои девушки меня потеряли, – строго сказал Психолог.

– Из ЦУПа звонили? – язвительно спросил Журналист. В том, что рухнула заваленная книгами полка он своей вины не чувствовал, а слова Михалыча что всё можно отремонтировать, придали ему уверенности. – ЦУП, по-нашему, по-бразильски, – это «Центр Управления Психами», – пояснил он Михалычу.

– Я сказал Марине, что у меня тяжелый клинический случай с одним известным журналистом. Представь себе, она мне поверила. Но времени у меня, действительно, мало. Так что давай – садись и рассказывай.

Журналист вздохнул. Усевшись в свободное кресло, он начал излагать друзьям всю вереницу своих ночных приключений. При этом он пытался быть логичным и последовательным и сознательно избегал некоторых подробностей, которые могли вызвать вполне предсказуемую реакцию у слушателей, особенно у Психолога, который с нескрываемой иронией поглядывал на приятеля. 

По ходу своего повествования, Журналист чувствовал себя всё уверенней и, добравшись до концовки своего сна, довольно красочно и ярко описал внутренности олимпийского медведя. Про странный диалог между Михалычем и таинственной незнакомкой, Журналист, естественно, промолчал, хотя ему чертовски хотелось  узнать, что это за Сорушовна назвала его любимым.

– Вот такой вот «хеппи энд» у моего нового сказочного сценария, – завершил свой рассказ Журналист. – Надеюсь, что в реальной жизни я не окажусь на вонючей свалке.

– Концовка твоей сказки зависит исключительно от тебя самого, коллега, – сказал Психолог.

– Псих, вот не начинай, ладно? Вообще-то, это моя концовка – как захочу, так и закончу. И не дави на мою психику, я – человек свободный.

Психолог усмехнулся.

– Если ты считаешь себя свободным, коллега, то попробуй перестать быть рабом своих привычек. Слабо? 

– Не слабо. Вот возьму и брошу пить. Мне дико интересно посмотреть, чем же ты тогда будешь меня доставать?

– Никитос, а может ты заодно и курить бросишь? – осторожно поинтересовался Программист.

– Оракулировать не буду, Ковалёв, но знаю точно, что владелец торговой марки «Упманн» может смело вычеркнуть меня из списка своих потребителей. В его копилку я не брошу больше ни цента.

– Верное решение! – одобрительно кивнул Программист.

Михалыч слушал рассказ Журналиста очень внимательно, ни разу не улыбнувшись.  

– Никита, мне кажется, ты обладаешь даром экстрасенса, – задумчиво произнёс маг.

Журналист на долю секунду растерялся, соображая, шутит Михалыч или говорит серьёзно. На всякий случай он снова нацепил свою «фирменную» шутовскую маску и выдал каламбур:

– Даром? Та шо вы такое говорите, товарищ «универмаг»? Лично мне даром ничего не достаётся. Всё, чем я обладаю, нажито непосильным трудом. Или куплено за баснословно смешные деньги.

– Михалыч, а почему ты вдруг решил, что наш Никитос – экстрасенс? – удивился Программист.

– А разве я сказал «экстрасенс»? Оценить экстрасенсорные сверхспособности человека по одному лишь только сновидению невозможно. Но кое-какие навыки у него, похоже, имеются. Интересно, Никита, у тебя случайно не было в роду никого из известных предсказателей?

– Как это не было? Были, конечно. Покойная Рахиль Наумовна была той ещё «пифией». Говорят, она могла предсказать всё, что угодно – от боли в своих суставах до второго пришествия Христа, чем очень веселила дедушку, который был раввином в одесской синагоге. Кстати, Рахиль Наумовна не очень-то переживала за то, что некоторые из её предсказаний не сбывались. В таких случаях она делала на лице мудрость и говорила: «Каждому овощу своё время». Я вот что подумал, Михалыч… Может пришло моё время влиться в дружные ряды артистов советской эстрады, как Мессинг? Или научиться заряжать воду, как Чумак?

– Во-во, на эстраде тебе самое место. Раввином в синагогу тебя точно не возьмут, – язвительно заметил Психолог.

– Твоё право, Никита, – пожал плечами маг. – Но мне кажется, что ты бы мог принести пользу в другом месте...

– Интересно, в каком же? Может таки в КГБ?

– Никитос, прекращай валять дурака, – сказал Программист. – Михалыч имеет в виду работу с информационным кластером. Я угадал Михалыч?

Журналист сделал испуганное лицо, продолжая дурачиться.

– Не пугай мои барабанные перепонки, Ковалёв. Каким ещё кластером? Скажите по-человечески, куда вы меня вербуете?

– Помнишь, я вчера рассказывал про ГЛОБУС? – спросил Михалыч.

– Ну, помню. Тридцать три богатыря с ведьмой Шахерезадой во главе.

– Именно! Именно с ней! – непонятно чему обрадовался Программист. – Михалыч, ты гений!

Журналист неожиданно почувствовал прилив сил. Все тягостные мысли, весь день одолевавшие его, куда-то вмиг подевались и ему стало необычайно легко на душе.

– Богатырей, увы, осталось раз-два и обчёлся, но информационный кластер по-прежнему заполняется. Правда, неофициально, на общественных, так сказать, началах.

– Нет-нет-нет, мужики, так не пойдёт, – замахал руками Журналист. – Если вы хотите меня привлечь к общественно-полезному труду, то это не про меня. Ковалёв, ты же меня знаешь? 

Вместо ответа Программист громко чихнул. 

– Будь здоров, Ковалёв.

– Спасибо, Никитосище! Нет, оказывается, я тебя не знаю, – радостно ответил Программист. – Да ты, похоже, и сам себя не знаешь. Послушай, Никитос, не отказывайся, попробуй, тебя это ни к чему не обязывает!

Журналист рассмеялся.

– Да вы хоть расскажите толком, что я должен делать? Если просто щёлкать пальцами перед  Зеркалом, то я, возможно, подумаю. Только Зеркало сначала починить нужно.

– Починим, не переживай. А всему остальному тебя научит Стеллочка...

– Звучит интригующе.

– Ну, что, согласен? – весело спросил Программист. – По глазам вижу, что согласен. Значится так… Михалыч возьмёшь на себя знакомство Никитоса со Стеллочкой?

– Куда деваться? – пожал плечами Михалыч. – Возьму, конечно. Только ты сначала сам с Сорушовной переговори.

У Журналиста чуть было не выскочило из груди сердце.

– С кем-кем?! – воскликнул он. – Михалыч, с кем он должен переговорить?

– Со Стеллочкой, конечно. С нашей уважаемой Стеллой Сорушовной.

Дополнительная информация

Не могу пока с полной уверенностью сказать, когда именно будет издана эта книга, но

... для тех, кто заинтересуется и захочет принять участие в совместном проекте по её изданию , даю ссылку на страницу проекта.

https://planeta.ru/campaigns/94385

Будущее в наших руках – за нас никто его не построит!

Источник