Пролог. 17 мая 1991 года. Загородная резиденция Президента СССР. 

Предиктор (от англ. predictor «предсказатель») – термин, используемый в прогнозировании в различных системах управления. 

Зайдя в кабинет загородной резиденции, Горбачёв сразу уселся за свой рабочий стол и снял новые туфли. Откинувшись на спинку эргономичного кресла, которое врачи настоятельно рекомендовали ему использовать, он с удовольствием вытянул ноги и пошевелив онемевшими пальцами. В тёмном душном кабинете пахло то ли какой-то гнилью, то ли подвальной сыростью. Встав из-за стола, он прямо в носках проследовал через всю комнату, распахнул тяжёлую бордовую штору и резким движением открыл окно. Весенний воздух свежим потоком ворвался в комнату, вытесняя из неё накопившуюся затхлость. Сидевшая на террасе Раиса Максимовна подняла голову, оторвавшись от книги.

– Ты уже вернулся? Как прошло совещание? – спросила она, улыбнувшись.

– Нормально, потом расскажу. Мне нужно немного поработать. Не возражаешь?

– Ты обедал?

Этот вопрос почему-то вызвал у Горбачёва раздражение.

– Я не голоден. Давай чуть позже попьём чайку, а сейчас я немного поработаю.

Раиса Максимовна кивнула и сделала лёгкое движение рукой, словно отпускала Президента СССР «немного поработать».

Он вернулся к столу и снова сел в кресло. Открытое окно не помогло – в кабинете всё ещё чем-то пахло. Горбачёв покосился на туфли. Нет, запах исходил не от них. Странный запах. Так пахло в старой часовне, переделанной колхозниками под склад пиломатериалов, куда он, будучи ещё пацаном, лазил со своими ставропольскими друганами, играя с ними «в войну».

Горбачёв, тяжело вздохнув, взял папку с бумагами, подготовленную его помощником по международным делам, и хотел было углубиться в чтение, но его внимание привлекла другая, довольно объёмная синяя папка-скоросшиватель, лежавшая сбоку на тумбочке. Раньше он этой папки не видел. Или не замечал? Может кто-то забыл? Интересно, когда? И самое главное, – КТО? Горбачёв нажал кнопку селектора.

– Илья, кто был в кабинете в моё отсутствие? – спросил он, пригнувшись к микрофону.

В динамике затрещало и голос секретаря взволнованно произнёс:

– Никого, Михаил Сергеевич. Что-то случилось?

– Нет, всё нормально, Илья. Минут через двадцать организуй нам с Раисой Максимовной чай. Мне с лимоном.

– Хорошо, Михаил Сергеевич. Что-нибудь еще?

– Нет, спасибо, – сухо сказал Горбачёв, отключаясь от селектора. Интересно, откуда в таком случае тут появилась эта папка?

Отложив международные дела в сторону, Михаил Сергеевич снова посмотрел на синюю папку из прессованного картона и вспомнил инструкцию 9-го Управления КГБ, строго запрещающую брать в руки, открывать и даже находиться рядом с любыми папками, неизвестно как попавшими в рабочий кабинет. Секунду поколебавшись, Президент, не удержавшись, все же взял её в руки.

Папка на ощупь показалась тёплой, но Горбачёв все же поёжился, как от холода. На титульном листе крупным жирным шрифтом в три строчки было написано: «Мертвая вода. Концепция общественной безопасности. Внутренний Предиктор СССР». И в самом низу помельче: «Державный град Китеж».

Мёртвая вода? Он непроизвольно разжал пальцы, и папка тяжело шлёпнулась на стол. Фу ты, чёрт! Это же надо такое название придумать?! Прямо мурашки по коже. Горбачёв внимательно прислушался к своим ощущениям и почувствовал странное нарастающее внутреннее напряжение. Что такое происходит? Этот странный запах, мёртвая вода… Почему ему вдруг стало как-то неуютно в своём собственном кабинете?

– Раиса, – громко окликнул он жену, – ты что-нибудь слышала про «Мёртвую воду»?

– Миша, это же из русских народных сказок, – отозвалась Раиса Максимовна. – Мёртвая вода, вопреки своему названию, якобы способна оживить русского богатыря. Помнишь, у Пушкина некий волхв, то бишь колдун, окропил ею разрубленное тело Руслана? После этого Руслан ожил, потом он спас свою Людмилу и наказал Черномора. А почему ты интересуешься?

– А что обозначает слово «предиктор»? – Горбачёв словно не расслышал её вопроса.

– Предиктор? – на секунду задумалась Раиса Максимовна. – Это существительное, неологизм, образованный от слова «диктор». Приставка «пре», скорей всего, имеет значения «до», «перед началом». Возможно, это суфлёр? А всё-таки, почему ты спрашиваешь, Миша?

«Что за чертовщина? Какое разрубленное тело? Какой суфлёр? Этого мне только не хватало. Мало у меня своих суфлёров?» – раздражённо подумал Президент и, словно испугавшись, что жена прочтёт его мысли, поспешно ответил:

– Да так, ерунда, в одной статье попалось. Спасибо, мой генерал. «Мой генерал» – именно так он иногда называл жену, чтобы подчеркнуть её значимость.

Президент принюхался – запах вроде выветрился. Он снова взял папку в руки и начал перелистывать страницы с распечатанным на матричном принтере текстом.

«Публикуемые материалы являются достоянием Русской культуры, по коей причине никто не обладает в отношении них персональными авторскими правами. В случае присвоения себе в установленном законом порядке авторских прав юридическим или физическим лицом, совершивший это столкнется с воздаянием за воровство, выражающемся в неприятной “мистике”, выходящей за пределы юриспруденции».

В углу комнаты, где находился дверь, ведущая в приёмную, что-то щёлкнуло. Горбачёв вздрогнул и испуганно уставился на дверь. Там никого не было, но Президенту показалось, что за ним кто-то пристально наблюдает. Тьфу ты, чёрт! Нервы, наверное, шалят...

Горбачёв вернулся к папке. Вероятней всего в его руках был печатный вариант рукописи книги. Один из помощников Президента докладывал ему, что какие-то умники придумали свою «концепцию глобализации», которая, по их мнению, должна объединить все народы мира вне зависимости от их национальной культуры и ошибок исторического прошлого. Кроме того он вспомнил, что гэбэшники недавно докладывали ему про директиву Совета Национальной Безопасности США номер 20/1 от 18 августа 1948 года, якобы направленную на развал СССР. Но мнения специалистов разделились: одни считали, что директива – это информационный вброс, а другие отнеслись к этому вопросу серьёзно.

Разбираться со всем этим, а тем более вникать в суть каких-то там «концепций» было совершенно некогда. Ситуация в стране была, мягко говоря, неоднозначная: Союз разваливался на глазах, война в Осетии, война в Карабахе, прибалты отделились, за ними грузины, Борис ещё «воду мутил», да «поленья подбрасывал» со своим референдумом, шахтеры сидели на рельсах…

В этот момент Горбачёву снова показалось, что в том же углу происходит какое-то непонятное шевеление. Положив папку на стол, он хотел было уже подняться, чтобы сходить и проверить, не забралась ли случайно в кабинет кошка, но тут раздался звонок. Президент вздрогнул от неожиданности и нажал кнопку селектора.

– Михаил Сергеевич, к вам академик Яблонский, – донеслось из динамика.

Горбачёв поморщился.

– Раиса, это ты пригласила Яблонского? – спросил он громко, а про себя подумал: «Или этот выскочка сам припёрся?»

– Да, Миша, Терентий только что вернулся из Лондона, и я решила, что тебе будет полезно с ним встретиться.

«Конечно полезно, кто бы сомневался? Никакого вреда, кроме пользы!» – зло подумал Горбачёв.

– Спасибо, Раиса. – Повернувшись к селектору, он снова нажал кнопку. – Передайте Терентию Варфоломеевичу, пускай заходит.

Пошарив под столом ногами, он нашёл свои модные туфли и принялся их натягивать, мысленно чертыхаясь и проклиная всё на свете.

ЧАСТЬ I. Газета из будущего

– И, боже вас сохрани, не читайте до обеда советских газет.
– Гм... Да ведь других нет?
– Вот никаких и не читайте. Вы знаете, я произвел тридцать наблюдений у себя в клинике. И что же вы думаете? Пациенты, не читающие газет, чувствовали себя превосходно. Те же, которых я специально заставлял читать «Правду», теряли в весе. 
Михаил Булгаков

Глава 1. Зазеркалье. 6 августа 1982 года

Случается, что, желая спрятать вещь, снимают доску со стола или другой подобной мебели, выдалбливают в ножке углубление, прячут туда вещь и помещают доску на старое место. Для той же цели служат иногда ножки кроватей. Эдгар А. По

Нет, снова не получилось… Отбросив очередную железку, Программист вздохнул и устало закрыл глаза. Битых полчаса он сидел на подоконнике в парадной своего дома, пытаясь вспомнить, куда мог подеваться ключ от его питерской квартиры. Все карманы стареньких джинсов были проверены неоднократно. На подоконнике лежали пропуск в КБ, смятый рубль и остатки мелочи. Он тщательно исследовал даже кроссовки, заглядывая под стельки. Пару раз, на всякий случай, он вытряхивал носки, но…

Не удавалось материализовать дубликат ключа по памяти. Там же, на подоконнике лежала небольшая горстка металлических изделий, напоминавших игрушечный металлолом. Искорёженные кусочки неизвестно какого металла походили на что угодно, но только не на ключ от его квартиры. А ведь ключ-то был самый банальный – обычный «английский», с двумя бороздочками. И расположение зубчиков, и бороздочки Программист помнил до мельчайших подробностей, но нелепые подобия дверных ключей, получившихся в результате материализации, выглядели настолько халтурно, что он даже не пытался их вставлять в замочную скважину.

Прижавшись спиной к прохладным кирпичам оконного проёма, Программист изо всех напрягал память, пытаясь припомнить основные законы объектной материализации, которые он изучал в институте.

С визуализацией у него никогда особых проблем не возникало. Визуальные образы, созданные его юношеской фантазией, частенько пугали молоденьких сотрудниц вычислительного центра своей озорной непредсказуемостью. Но с обматом – объектной материализацией, у него всегда были трудности. В конце концов он научился создавать более или менее пристойные материальные копии вещественных объектов, но с тех пор прошло много времени и многое позабылось.

Да и визуализировал Программист давно, только в первые месяцы после перехода на новую работу, когда возникала необходимость быстренько «слепить» трёхмерный макет ракеты или самолёта. А после того, как его отца, немолодого уже человека, чуть ли не до инфаркта напугал маленький визуальный гномик, которого он сваял специально для младшего братишки, Программист, клятвенно пообещал родителям пощадить их психику и «ерундой» больше не заниматься. Словом, почти все его, и без того не слишком блестящие магические навыки, безнадёжно ослабли.

Из открытого окна дома напротив донеслись фортепианные аккорды. «Похоже, у Фагота снова сейшен. – поглядев на часы, подумал Программист. – Может, и Полуэкт там?»

Полуэкт Иванович Ковалёв, или сокращённо Пол Ковалёв, был младшим братом Программиста. Он учился в «бонче», институте связи имени Бонч-Бруевича, вместе со своим приятелем, живущим по соседству – долговязым молодым оболтусом по прозвищу Фагот.

Родители Фагота, оставив старую квартиру в центре на попечение любимого отпрыска, переехали в один из новых ленинградских спальных районов, неосмотрительно решив, что мальчик должен жить самостоятельно. «Мальчик», воспользовавшись предоставленной свободой, первым делом превратил квартиру в общагу. Одну из комнат он стал сдавать студентам консерватории, и «студия Фагота», – так окрестили квартиру соседи, потихоньку сделалась неофициальным филиалом ленинградской консерватории имени Римского-Корсакова.

Старенькая квартира, как магнитом, стала к себе притягивать музыкантов – как профессионалов, так и любителей современной музыки, и действительно постепенно превратилась в музыкальную студию, своеобразный клуб по интересам. Её жильцы со своими многочисленными гостями время от времени напоминали соседям, что рок-н-ролл жив.

Соседи, естественно, были против, но несколько лет упорных сражений с общественными, комсомольскими и государственными структурами закончились тем, что молодые ребята получили официальный статус, но с рядом ограничений, среди которых было три обязательных условия. Первое: отсутствие жалоб жильцов, второе: чистота в подъезде и третье: запрет на употребление спиртных напитков во время клубных посиделок, называемых «квартирниками».

Такие концерты, во избежание нарушения первого условия, как правило, проходили в будничные дни и заканчивались ближе к вечеру. К сожалению Программиста, третье условие практически не выполнялось, хотя иногда после таких тусовок младший брат возвращался домой трезвым.

Бывают дни, когда опустишь руки, и нет ни слов, ни музыки, ни сил...

Характерный голос исполнителя Программист узнал сразу. Брат ему все уши прожужжал, рассказывая о том, что в начале августа в Ленинград должен приехать сам Андрей Макаревич – руководитель новомодного ВИА «Машина времени». Он обещал посетить их клуб на улице Рубинштейна. Младший брат всячески подчёркивал неординарность предстоящей тусовки, но Программист в своей очередной командировке, конечно же, забыл про такое важное событие. «Полуэкт наверняка там! Иное просто исключено», – решил он, обрадовавшись своей догадке.

И я хотел идти куда попало, закрыть свой дом и не найти ключа...

Программист улыбнулся и пожал плечами. Да, ключ он тоже где-то посеял, но у него есть запасной. Правда, он находится где-то в квартире... Нужно только в эту самую квартиру попасть. Ключ от квартиры, где лежит дубликат ключа от этой же квартиры, был утерян, и оставалась одна надежда на брата.

Программист стал раскладывать по карманам деньги и пропуск, размышляя, что делать с пригоршней бракованных ключей. Вспомнив простейшее заклинание, он размахнулся и зашвырнул их через окно, щёлкнув при этом пальцами. Кусочки металла, превратившись на лету в разноцветных бабочек, бесшумно разлетелись в разные стороны и исчезли, подхваченные августовским ветерком. «Экологичненько так получилось», – подумал, улыбнувшись, Программист.

Удовлетворённый хоть таким результатом, он накинул на плечо свою большую дорожную сумку и спустился во двор. Посидев на скамейке рядом с доминошниками и дождавшись, когда стихнут последние аккорды немного расстроенного рояля, он торопливо проследовал к соседнему дому, зашёл в подъезд и позвонил в дверь.

Дверь приоткрылась, и оттуда высунулся сердитый Фагот. По его решительному виду было понятно, что он готов дать отпор любому, кто посмеет выразить недовольство шумным сборищем.

– Алекс! – румяное лицо Фагота, подёрнутое юношеским пушком, облегчённо растянулось в благодушной улыбке. – Вэлкам! Сегодня сам Макаревич лабает, заходи, – Фагот вежливо посторонился, освобождая проход в квартиру.

– Да нет... Как-то неудобно... Я только с командировки… Как-нибудь в другой раз, – неуверенно сказал Программист. Треньканье гитар, звон стаканов, смех и весёлый шум, доносившийся из комнаты говорили о том, что собравшиеся там люди уже давно перешли к нарушению третьего условия. – Пол у тебя?

– Здесь, конечно. Да заходи же, тут прикольно!

– Нет, спасибо, – Программист решительно тряхнул головой. – Позови его, пусть выйдет на секунду.

Родители в своё время посчитали, что их младшему сыну вместо музыкальной школы лучше заниматься шахматами, и Полуэкт остался без музыкального образования. Но в старших классах он страстно увлёкся рок-музыкой и даже поигрывал сначала в школьном, а потом и в институтском ВИА.

Как и большинство приличных рок-музыкантов того времени, Полуэкт носил длинные, насколько позволял нудноватый майор с военной кафедры, волосы. А ещё он пытался отрастить усы. Усы росли очень плохо, и Пол Ковалёв время от времени их сбривал. Сегодня он был без усов, в шикарной, с какой-то надписью на английском, футболке и в крутых, потёртых особым образом, расклешённых джинсах. На выход в люди он обычно надевал круглые, тёмные как у кота Базилио, солнцезащитные очки.

– Какие люди! Надолго? – взлянув поверх очков на брата, спросил Полуэкт.

– Нет, не волнуйся. Завтра снова укачу. Выручай, брат, не могу попасть в квартиру, ключ где-то посеял...

Получив ключ и унылые уверения младшего брата в том, что тот не будет злоупотреблять пивом, а тем более, смешивать его с портвейном, Программист наконец-то оказался дома. Первым делом он настежь раскрыл все окна, впустив вместе с тёплым летним воздухом ритмичные звуки ударных и электрогитары, доносившиеся из «фаготовой студии». Концерт «Машины» – «на шару». Программист улыбнулся, представляя, как сейчас радуется Полуэкт.

В одно из окон гостиной влетела большая муха. Пометавшись по комнате, она вылетела в прихожую и уселась на плакат «Роллинг Стоунз», гордость братовой коллекции. Программисту не очень нравились «Роллинг Стоунз», но ещё больше он не любил мух. Первой же его мыслью было выгнать противное насекомое из холостяцкой квартиры. Но, вспомнив, что со вчерашнего вечера у него во рту не было ни крошки, Программист решил сначала подкрепиться. Пошарив в кухонном шкафу, он обнаружил там полпачки печенья «К чаю». Жуя на ходу, он понёс остатки печенья в свою комнату. Муха последовала за ним. «Фиг тебе, а не печенье!» – раздражённо подумал Программист, отмахиваясь на ходу от назойливого насекомого.

Включил полуразобранный телевизор «Юность», стоявший на столе, Программист с любовью погладил своего малыша – персональный компьютер, который он называл по имени-отчеству Зэт Икс Синклером. Муха уселась на телевизионный экран, по совместительству служивший дисплеем для компьютера.

– Ах ты ж сволочь! – вырвалось у Программиста. Такой наглости он стерпеть не мог.

Взяв с полочки газету, Программист стал гонять обнаглевшее насекомое, пытаясь выгнать муху в окно. Муха жужжала, как мультяшный истребитель-штурмовик, выписывая зигзаги по комнате, но в окно упорно не вылетала. Она умудряясь всё время попадать в закрытую, а не открытую половину оконной рамы и начинала биться о стекло в паническом ужасе.

«Хитрая, зараза, – подумал Программист. – Не может быть муха такой тупой. Чувствует, что я не собираюсь её убивать, вот и притворяется».

В конце концов муха уселась на висевшую на стене «луначарку», семиструнную гитару фабрики музыкальных инструментов им. Луначарского, переделанную Студентом в шестиструнку.

«Вот паразитка. Знает, где её не тронут», – вздохнул Программист. С чувством полнейшей неудовлетворённости он отложил газету и уселся в кресло смотреть телевизор.

По первому каналу шло «Международное обозрение». Ведущий рассказывал об очередных опасных ядерных испытаниях, чуть ли не еженедельно проводимых в штате Невада. О наших успешных испытаниях в Семипалатинске он говорил совершенно с другой интонацией.

По второму каналу шёл «Сельский час». Бравый председатель колхоза убеждал корреспондента, что недавно принятая Продовольственная программа позволит решить многие проблемы как в сёлах, так и в городах нашей бескрайней страны. Разработанная по инициативе нового члена Политбюро Михаила Горбачёва программа должна волшебным образом наполнить разнообразной и вкусной едой прилавки магазинов.

«Ещё один программист-визуализатор», – усмехнулся про себя Программист. Он выключил телевизор и взял отложенную газету.

Это был вчерашний номер «Ленинградской правды». Пробежав глазами несколько передовиц, посвящённых трудовым и политическим будням советского народа, он наткнулся на статью, которая была примечательна тем, что её автором являлся школьный друг Программиста Никита Голубев. Он работал в журнале «Звезда Невы» и публиковался в разных изданиях под псевдонимом Ник Голуб. Популярного питерского журналиста его многочисленные приятели и знакомые называли Никитосом.

Ник Голуб написал ответ на очередной антисоветский выпад известного французского славяниста-советолога, своего тёзки Никиты Струве, опубликовавшего в одном из западных журналов статью «Советский человек, 60 лет спустя». В свойственной ему ироничной манере, Никитос блестяще развенчивал беспочвенные доказательства бездуховности «хомо советикуса», убедительно доказывая читателям, что наш человек, в отличие от западного обывателя, наоборот, является человеком трезвомыслящим, высоконравственным, словом, всесторонне развитой и гармоничной личностью. А то, что пишут о нас на Западе, – клевета и ложь. В «Ленинградской правде» от 5 августа 1982 года была опубликована первая часть его разгромной статьи, а окончание должно было выйти в сегодняшнем номере.

Программист улыбнулся, представляя веселого балагура и повесу Никитоса в образе гневного обличителя капиталистического строя. Клевета француза на Советский Союз, была очевидной, однако и заказной характер статья из «Звезды Невы» не вызывал у Программиста никаких сомнений. Принимающий участие в политических дискуссиях, проходящих здесь, в квартире по улице Рубинштейна, Никитос всегда отличался своими особым, скептическим отношением к коммунистической идее, несмотря на то, что вырос в семье известного партийного деятеля.

Дотянувшись до телефона, Программист набрал номер Захара. Он хотел поделиться с приятелем впечатлением от никитосовских рассуждений о нравственности, об этике и о том, кого в принципе можно считать «человеком нормальным». Психолог не брал трубку, и Программист решил, что тот со своей семьёй уже успел уехать на дачу. В отличие от своих школьных приятелей, Псих – такое прозвище дал ему Никитос, был женатым человеком.

«Интересно, если для холостяков выходные – это выходные, то для людей семейных выходные – это те же трудовые будни? Или всё-таки для них выходные это семейные праздники?» – подумал Программист. Он недавно решился сделать предложение любимой женщине и теперь, переосмысливая своё холостяцкое прошлое и примеряя на себя потенциальное семейное будущее, всё чаще задавался подобными вопросами.

А прямо сейчас его интересовало три вопроса. Во-первых, нужно было что-то поесть. От печенья аппетит разыгрался ещё больше, а в холодильнике наверняка было шаром покати. Во-вторых Программисту было интересно, как Ник Голуб закончит свои рассуждения. А в-третьих, чтобы сбегать в ближайший гастроном и киоск «Союзпечати», нужно было вспомнить, куда же он всё-таки спрятал дубликат ключа.

Программист знал: чтобы найти правильный алгоритм решения сложной задачи, ему нужно на некоторое время перестать над ней думать и немного расслабиться – и решение придёт само собой. Устроившись поудобней в старом уютном кресле, он стал слушать очередной хит «Машины», который доносил из окна легкий августовский ветерок.

Двадцать лет – немалый срок, и ты за двадцать лет поймёшь,
Что такое тьма и что такое свет.
Через двадцать лет забудут люди, что такое ложь,
Если только с ними что-то будет через двадцать лет...

Программист улыбнулся. Ещё совсем недавно ему тоже казалось, что двадцать лет – огромный срок, но теперь он думает иначе. С тех пор, как он понял, что закон Времени реально работает и никуда от него не деться, годы понеслись так быстро, что он перестал их чувствовать.

Время не течет – оно несётся стремительным потоком, и в круговороте ежедневных дел, нескончаемых командировок, утекает так незаметно…

И это только начало новой информационной эпохи, а что будет дальше? Что будет, например, через десять лет? А через двадцать? Пролетят эти двадцать лет, как двадцать дней...

Интересно, когда Полуэкт начнёт об этом задумываться? Ведь по закону Времени мир начнеёт меняться с калейдоскопической быстротой. Не возникнет ли у младшего брата информационный «калейдоскоп» в голове? Ведь информация уже сейчас буквально прёт изо всех щелей, только успевай её черпать. Как убедить парня, что дни, часы и минуты, потраченные сегодня впустую, в будущем уже не вернуть? А может быть сама жизнь его научит?..

Размышления Программиста прервала новая музыкальная композиция «Машины времени».

Я был вчера в огромном городе... городе... городе... городе…
Где совершенно нет людей... людей... людей... людей…

Услышав необычный, похожий на эхо, звуковой эффект, Программист стал прислушиваться внимательней.

И в каждом доме вместо окон... окон... окон... окон... окон…
Я видел только зеркала... зеркала... зеркала... зеркала…

Он уже слышал эту песню раньше, но задумался над её смыслом впервые. Какой-то человек попал в зеркальный город и заблудился, утратив на некоторое время связь с реальностью. Наблюдая миллионы своих отражений, он ошибочно считал их жителями мегаполиса. А после того, как этот человек ушёл из волшебного города, тот моментально опустел. Зеркальное отражение бытия… Интересная мысль. Молодежь потянуло на философию? Ну что же, похвально.

Стоп! Зеркало! Как он мог позабыть о Зазеркалье? Хотя, чего тут удивляться? С такой работой забудешь собственное имя.

Программист вспомнил, что когда-то давным-давно, он спрятал дубликат ключа внутри старого магического Зеркала. Это Зеркало досталось ему после расформирования института, где он раньше работал.

Вот! Что и требовалось доказать! Сел, расслабился – часть задачи решена! Радостно потирая руки, он бросился в соседнюю комнату. Муха, не потерявшая надежду чем-нибудь полакомиться в этой квартирке, тут же устремилась вслед за ним.

Самой большой ценностью старой «трёшки», оставшейся братьям Ковалёвым по наследству от ушедших не так давно родителей, были книги. Книг было настолько много, что человеку, впервые попавшему в квартиру, поначалу казалось, что он случайно ошибся дверью и зашёл с чёрного входа в букинистический магазин.

Книги находились везде: плотными рядами они располагались за стёклами навесных шкафов, высокими, заставляющими задуматься над правилами равновесия в статической механике стопками, книги возвышались сверху на тех же настенных шкафах, полках и прочих горизонтальных поверхностях. И уж совсем не к месту, одиночные экземпляры можно было найти в коридоре и прихожей.

Но самая роскошная книжная подборка находилась в бывшей спальне родителей. Там, на полках огромных шкафов, расположенных вдоль стены, многотомные ряды старинных фолиантов стояли в строгом порядке, который братья старались не нарушать.

На противоположной стене висели несколько деревянных полок, также заваленных книгами, разнообразными подшивками журналов и газет. На той же стене находилось большое зеркало прямоугольной формы в старинной дубовой раме. На зеркало была наброшена старая серая скатерть с бахромой.

Единственное комнатное окно было занавешено выцветшей тюлевой шторой. В углу шумно урчал холодильник. Старый, как мир, холодильник «ЗИЛ» братья перетащили сюда из тесной кухни. В другом углу стояло большое кресло. На этом раскладном кресле можно было не только посидеть с книжкой, но даже вздремнуть. Или поспать на случай гостей.

После того, как ГИТИК расформировали, старший Геворкян разрешил хозотделу за символическую цену продавать реквизит бывшим сотрудникам, и они тут же растащили по домам всё, что могло пригодиться в хозяйстве. Так в питерской квартире Программиста оказались старое магическое Зеркало и еще кое-какие вещи, в той или иной степени обладающие магическими свойствами. Некоторые магические предметы всегда хранилась в комнате Программиста, а часть из них, после смерти родителей, перекочевала сюда, в бывшую их спальню.

В этой комнате, можно было уединиться и спокойно поработать или просто почитать, поэтому братья Ковалёвы обычно называли её «комнатой-читальней».

Первым делом Программист заглянул в холодильник.

Если бы муха умела думать, то она бы сразу поняла, что в этой квартире её вряд ли когда-нибудь накормят: холодильник, как и предполагалось, был практически пуст. Кроме двух банок с прозрачной жидкостью и эмалированной ванночки с надписью «мясо», в которой вместо мяса лежал продолговатый, похожий на треснутую дыню-«торпеду», булыжник, в холодильной камере ничего не было.

Программист осторожно извлёк и ванночки тяжёлый булыжник и бережно, словно это был не обычный валун, а хрупкое изделие из горного хрусталя, положил камень на специальную асбестовую подстилку в углу комнаты. Затем он снял с Зеркала серую скатерть, подняв при этом кучу пыли, которая была хорошо видна в лучах, пробивающихся сквозь оконную штору. Аккуратно сложив скатерть, он подошёл вплотную к Зеркалу и подмигнул своему отражению.

Казалось, что массивная дубовая рама была закреплена на стене неподвижно, но на самом деле Зеркало могло вращаться вокруг центральной оси на скрытых за рамой шестерёнках. Это было не обычное зеркало, а своеобразный портал в магическое Зазеркалье, открывающий человеку, имеющему туда доступ, удивительные возможности.

Главный секрет заключался в том, что все возможности Зазеркалья в полной мере становились доступны благодаря магическому информационному процессору, тому самому треснутому булыжнику, который Программист называл «чипстоуном». Магическую мантру – голосовой код для входа в Зазеркалья, знал только он, поэтому он иногда этим пользовался, убирая в Зазеркалье, как в сейф, всякие вещи, пряча их, главным образом, от любознательного младшего брата.

Где-то там, в глубинах Зазеркалья, на потайном крючке должен был висеть дубликат ключа.

Программист щёлкнул пальцами и произнёс заклинание. За рамой что-то треснуло, и Зеркало, многозначительно выделяя каждое слово, заговорило слегка осипшим голосом: «С точки зрения медицинской кибернетики, влияние на поведение живых организмов осуществляется управляющей системой. Она включает в себя… э-э-э... датчики, воспринимающие информацию на входе и выходе системы, так называемые, сенсорные входные рецепторы, а также рецепторы исполнительных структур и каналы связи – жидкие среды организма, нервные проводники и управляющее устройство, то есть, центральную нервную систему, частью которого является запоминающее устройство или, попросту говоря, память. Информация… э-э-э... фиксированная в аппаратах памяти, определяет настройку системы управления на переработку определенных сведений, поставляемых через каналы связи».

– Ясно. Скажи мне лучше, куда я ключ спрятал? Да, и напомни, в какую сторону тебя крутить: вправо или влево?

– Не знаю, – честно призналось Зеркало. – Стимуляция образования глюкозы, при уменьшении её содержания во внешней питательной среде, способствует укреплению биологической памяти, как долговременной, так и оперативной...

– Тогда помолчи, – перебил невидимого лектора Программист. Обхватив массивную раму руками, он повернул Зеркало на девяносто градусов против часовой стрелки. Немного подумав, Программист запустил левую руку по плечо прямо в Зеркало и стал шарить где-то внутри, пытаясь нащупать крючок с ключом. Крючка не было.

– Не может быть… Неужели по часовой?..

Программист уже был готов повернуть Зеркало в другую сторону, но тут ему под руку попалась какая-то газета.

«Страно. Газету, вроде, я не прятал...» – подумал Программист и тут же его осенило. Он вспомнил, что в последней версии «Зазеркалья» была «зашита» специальная программа под названием «Свежая Газета».

Этой «полезняшкой», функцией, позволяющей материализовать самый свежий номер любой газеты, даже до того, как она поступит в розничную продажу, чаще всего пользовались маги-болельщики, которым не терпелось узнать счёт последнего матча любимой команды.

Программист, никогда не отличавшийся спортивным фанатизмом, после возвращения в Ленинград напрочь забыл об этой замечательной возможности Зазеркалья.

«Надо же! – удивился Программист. – На ловца и зверь бежит... Нет ничего более удивительного, чем магия неожиданных случайных совпадений. Особенно, если они приятные», – радостно подумал он, вытаскивая, еще пахнущую типографской краской, газету. Он взглянул на дату – так и есть! Программист держал в руках «Ленинградскую правду», свежайшую газету за шестое августа.

То ли заметив в руках своего преследователя газету, то ли по какой-то другой причине, муха вновь принялась метаться по комнате.

– Как же ты меня достала, – вздохнул Программист и принялся размахивать газетой, пытаясь выгнать муху из комнаты в коридор.

До мухи наконец дошло, что её здесь скорее прихлопнут, чем накормят, и она, прожужжав в ухо Программисту своё мушиное проклятье, вылетела в окно гостиной, навсегда покинув негостеприимную квартиру. В это же самое время раздался телефонный звонок. Программист подбежал к телефону в прихожей и снял трубку.

– Алло…

– Привет перфокарточным шулерам!

Звонил Никитос. Однажды он предложил Программисту, любителю преферанса, придумать программу, которая должна была подсказывать игроку правильные ходы. Ради интереса, Программист такую программу придумал, но до реализации дело так и не дошло. Судя по всему, его приятель этому факту не верил и когда Программист выигрывал, называл его перфокарточным шулером. Тот не обижался.

– Привет. Богатым будешь. Только что прочёл твой ответ проклятым буржуинам, – усмехнулся Программист.

– Ну и как я их, а?

– Шедеврально.

– Знаю. Талант пропадает...

В трубке кто-то захихикал, и Программист догадался, что талант пропадает совсем даже не в одиночестве. Журналист возбуждённо зашептал в трубку:

– Слушай, старик, у меня тут организовался внезапный… эм-м... Короче, у меня в гостях две классные чувихи! Аспирантки… Иду, иду! – крикнул он кому-то вглубь своей квартиры и снова зашептал: – Так! Бери пузырь и дуй сюда!

– Старик, ты совсем сбрендил? Ты что, забыл, что я давным-давно прекратил употреблять в еду спиртное? И вообще, я почти женатый человек, отстань.

– А где наш Студент?

– Полуэкт в гостях у Фагота, у них тусовка по случаю приезда Макаревича. Так что если хочешь, бери своих аспиранток, и сам дуй с ними сюда. Только учти: такого безобразия, как вы устроили последний раз, я не допущу. – Программист, прижав телефонную трубку плечом к уху, листал газету и никак не мог найти окончание статьи. – Слушай, а где вторая часть твоей распрекрасной статьи?

– Как где? В сегодняшней «ленинградке» на третьей полосе вверху.

– Нету.

– Как это – нету? А ты точно трезвый? Ты за какое число газету смотришь?

– За шестое ав...

Программист ещё раз внимательно посмотрел на дату и от неожиданности замер на полуслове. Он держал в руках «Ленинградскую правду» за 6 августа 2012 года – газету из тридцатилетнего будущего.

– Алло… Ковалёв... Алло, ты где?

– В Караганде… – пробормотал Программист, наблюдая, как газета медленно исчезает в его руках, словно растворяясь в воздухе.

Дополнительная информация

В том или ином виде, книга будет издана. Правда, не могу пока с полной уверенностью сказать, когда именно это произойдёт. 

Для тех, кто заинтересуется и захочет принять участие в совместном проекте по изданию книги, даю ссылку на страницу проекта. 

https://planeta.ru/campaigns/94385

Всё в наших руках – пора воплощать мечты в реальность.

Источник