XVII век: России нужны моряки, нужна русская морская школа Сегодня

Всё, что есть в литературе и опыте западноевропейских стран в защиту трудящихся, взять непременно» — В.И. Ленин.

Хоть Ленин и говорил о «правах», помимо этого на Западе есть (и было) много чего полезного. Фразу Ленина можно адаптировать к любой области человеческих знаний. До того, как Ленин сказал упомянутую фразу, Пётр I брал и делал. Сперва Пётр I посмотрел, как обстоят дела с западными технологиями в европейских странах. В данной статье речь пойдёт о зарождении судостроения и становлении морского знания. Затем вернулся на Родину и начал разворачивать производство судов по зарубежным технологиям из отечественных материалов. Корабль — это просто корабль, «деревяшка» с парусами. Но, кораблём надо управлять, грамотно управлять. Нужны люди, которые знают, что и как делать. Где взять таких людей, при нулевом уровне государственного флота? В данной статье рассмотрим процесс заимствования из-за рубежа морских (и околоморских) научных знаний. Рассмотрим следующие вопросы: кого брали для обучения, как их обучали, по каким учебникам обучали, как появлялись русские учебники, какие были проблемы при становлении русской морской науки, кто тормозил учебный процесс. Так же, если абстрагироваться от морской тематики и временных рамок, и читать статью, рассматривая процесс заимствования знания и адаптирования его на своей Родине, то статья будет полезна во многих образовательных областях.

««Допетровский флот»

Англичанин Фред Т. Джейн (1865 — 1916) в своей книге «Императорский русский флот. Его прошлое, настоящее и будущее» (Лондон, 1904) пишет: «Русский флот может претендовать на более древнее происхождение, чем британский флот. За сто лет до того, как Альфред Великий построил первые английские военные корабли, русские уже бились в отчаянных морских битвах, и тысячу лет тому назад лучшими моряками своего времени считались русские». [ 2 ] Действительно, ещё в VII веке восточные славяне на своих судах ходили в Чёрное и Средиземное моря. Косвенным свидетельством этого служит тот факт, что на итальянских картах вплоть до XV — XVI вв. Чёрное море называлось Русским. Другим свидетельством прочных морских навыков славян может стать приглашение праславянина Доброгаста командовать Византийской черноморской эскадрой. В IX веке корабли славян совершали походы с товарами по Хвалынскому (Каспийскому) морю. В XI веке русским был знаком торговый путь из этого моря по Волге до Варяжского (Балтийского) моря, а по морям и озёрам Севера — до Белого и Студёного морей. Древний водный путь «из варяг в греки» проходил через Новгород и Киев. Исторические хроники говорят, что торговые суда новгородцев можно было встретить на морских путях Балтики не реже, чем голландские, шведские, немецкие. Русские колонии существовали в городах Висби и Гарда (Готланд), в Сигтуне (Швеция), в Линданиссе (Колывань, будущий Ревель, затем Таллинн). К концу XI веке новгородцы уже ходили по Северной Двине и Оби, давших выход к «Дышючему», или Студёному, морю — к Северному Ледовитому океану. В XII веке поморы вели промысел в Студёном море, а с XV века ходили на Грумант (Шпицберген) и Новую Землю. С созданием Московского государства в развитии производительных сил страны началось изменение, особенно после присоединения территорий нынешней Украины и Сибири. Укрепились экономические связи между отдельными княжествами и вотчинами. Особенно больших успехов достигла торговля с европейскими странами, прежде всего с Нидерландами и Англией. Первая попытка создать государственный флот была предпринята для охраны русского судоходства на Балтийском море при Иване IV (Грозном). В 1570 году была сформирована флотилия из шести кораблей, которая, правда, просуществовала недолго, но успела захватить два десятка польских и шведских каперских судов. Результатом осмысления причин неудачи России в Ливонской войне (1558 — 1583) за выходы к Балтийскому морю было решение строить суда в Вологде, Нарве, на Западной Двине и Волге. В том же XVI веке появляются судостроительные верфи в Казани, Нижнем Новгороде и Астрахани. С расширением внутреннего и внешнего рынков назрела необходимость развития отечественного судостроения и мореплавания, подготовки морских специалистов и корабельных мастеров. Царь Алексей Михайлович (1629 — 1676) приглашал мастеров корабельных дел из Нидерландов, которые были признаны лучшими во всех европейских странах. Интересно, что он же начал собирать коллекцию «кораблей малых».

Нидерланды того времени

К середине XVII века, когда ещё почти во всей Европе господствовал феодальный строй, Нидерланды, уже представляли собой образцовую капиталистическую страну. Со всей Европы в Нидерланды, жаждя больших свобод, стекаются беженцы, а молодая республика даёт им возможность учиться и работать. Многие писатели и учёные приезжают в Нидерланды ради возможности публиковать свои работы и преподавать в Лейденском университете, в результате чего страна стала важным центром науки. Нидерланды, флот которых в то время вдвое превышал флоты Англии и Франции, вместе взятые, активно включились в поиски новых торговых путей, а самое важное — в ожесточённую борьбу за колониальный раздел и передел мира. [ 5 ]

Колониальная экспансия Нидерландов, продолжавшаяся в течение всего XVII века и способствовавшая накоплению огромных капиталов, имела большое значение для ускоренного экономического подъёма страны. Быстро развиваются промышленность, судоходство, рыболовство, внешняя торговля. Амстердам превращается в центр и посредника мировой торговли и валютно-кредитных операций. В страну потекли огромные суммы денег, несущие на себе следы крови и запах пота миллионов и миллионов свободных людей и рабов, живущих в обширной колониальной империи.

Более детальное описание роли государства Нидерланды в жизни Европы, России и Мира, читайте в материале ИАЦ: «ЖЗЛ: Витсен Николаас: исполнительный «управленец» в глобальных процессах».

http://inance.ru/2018/07/witsen-01/

Для обучения морскому делу, искусству вождения кораблей, отправляли в Европу стольников, прислуживавших и при дворе московского государя и при дворах бояр. До той поры их посылали по судным делам, назначали в приказы, они прислуживали при трапезах, разливали напитки в чаши (отсюда и произошло название «стольники»). Теперь их могли послать и в заморские школы.

В 1667 году в селе Дединово на Оке по инициативе боярина и воеводы А.Л. Ордин-Нащокина и с соизволения царя Алексея Михайловича (отца Петра I), был заложен первый морской военный корабль «Орёл». Решено было создать военную флотилию для охраны судоходства на Каспийском море. Этот корабль был перемещён по Волге в Астрахань. О постройке этого судна в книге «Устав морской...», Пётр I писал:

«От начинания того, аки от доброго семени, произошло нынешнее дело морское».

«Застучали топоры на Севере». В Архангельске, на Соломбальском острове, в 1693 году были заложены первые торговые морские суда. Сюда были переведены русские мастера из Переславля-Залесского. Построить Российский флот государственного масштаба могли самостоятельно, для этого были и ресурсы, и мастера, и опыт плавания как по рекам так и по морям.

В 1695 году корабли строились в Воронеже, Брянске, Преображенском. Их экипажи комплектовались из солдат Преображенского и Семёновского полков. Готовился второй Азовский поход для продолжения борьбы России за выход в Азовское и Чёрное моря.

Взятие Азова в 1696 году укрепило положение России на Азовском море, что убедило Петра I в мысли о необходимости создания флота. 20 октября того же года по настоянию Петра I, Боярская дума издала указ, который гласил: «морским судам быть». Был организован Военный приказ-разряд во главе с воеводой Т.Н. Стрешневым. На деньги, собранные «кумпанствами», решено было построить более 50 кораблей. России нужны были моряки, нужна была морская школа.

http://inance.ru/2014/07/vmf/

День ВМФ — один из самых любимых ещё в СССР, а затем и в России, праздников. Его отмечают не только военнослужащие этих войск, но и все те, кто стоит на страже морских рубежей России, обеспечивает боеготовность кораблей и частей ВМФ, члены семей военнослужащих, рабочие и служащие флотских учреждений и предприятий, ветераны Великой Отечественной войны и Вооружённых Сил.

День Военно-морского флота Российской Федерации отмечается в нашей стране в новейшее время в последнее воскресенье июля на основании Указа Президента России Владимира Путина от 31 мая 2006 года № 549 «Об установлении профессиональных праздников и памятных дней в Вооружённых силах Российской Федерации».

В этот день по всей стране проходит множество памятных и торжественных мероприятий, военные парады и встречи ветеранов. Читайте об этом празднике статью «День Военно-морского флота России».

РРоссии нужна морская школа

Идея создания навигационной школы в России была высказана Петром I ещё в 1697 году. Поставив перед собой цель овладеть наукой кораблестроения, молодой царь предпринял полуторагодовую поездку в Нидерланды. В течение шести с половиной месяцев, он под именем Петра Михайлова работал плотником на верфи Ост-Индской компании в Саардаме. Туда же он направил сто молодых людей, которым предстояло познакомиться с морским делом. Затем Пётр I переехал в Англию, где на королевской верфи в Детфорде под руководством А. Дина составлял чертежи кораблей и совершенствовался в теории кораблестроения. Мысль о создании отечественной морской школы не покидала его, и в следующем, 1698-м году он пригласил на русскую службу трёх англичан — профессора Абердинского университета Генри Фарварсона, в России именовавшего себя Андреем Даниловичем Фарварсоном, Стефена Гвына (Степана Гвына) и Ричарда Гриса (Рыцаря Грейса).

О поездке Петра в Европу и его отношении с Европейскими политическими деятелями, читайте статью «Витсен Николаас: «тёмная лошадка» межгосударственных отношений».

http://inance.ru/2018/08/witsen-2/

До этого на корабли, идущие с товаром за границу, посылали трёх-четырёх русских для знакомства с корабельной оснасткой и командными словами. Иногда русские суда отдавали на откуп иностранным шкиперам, которые должны были обучать по ходу дела русский экипаж. В результате появлялись русские шкиперы, которым доверяли суда.

Для работы в будущей школе был приглашён выделявшийся талантом, знаниями и добрыми человеческими качествами, Леонтий Филиппович Магницкий (1669 — 1739, русский математик, педагог), выпускник московской Славяно-греко-латинской академии, один из образованнейших людей того времени. Изучив, по существу, самостоятельно математику, он составил учебник «Арифметика, сиречь наука численная и т. д.» (1703), в котором изложил основы арифметики, элементарной алгебры, практической геометрии, собрал данные о вычислении тригонометрических таблиц, а также начальные сведения из астрономии, геодезии и навигации.

Указ об учреждении школы «Математических и навигацких, то есть мореходных хитростно искусств учения» был подписан 14 января 1701 году. Этот день и считается Днём рождения Навигацкой школы, которая должна была готовить кадры прежде всего для флота, без чего невозможен был возврат утраченных Россией земель и морей. В труде «Тайная дипломатия XVIII века» К. Маркс писал:

«Ни одна великая нация никогда не существовала и не могла существовать в таком отдалённом от моря положении, в каком первоначально находилось государство Петра Великого; никогда ни одна нация не мирилась с тем, чтобы её морские побережья в устьях рек были от неё оторваны; Россия не могла оставлять устья Невы, этого естественного выхода для продукции Северной России, в руках шведов... Пётр I завладел всем тем, что было абсолютно необходимо для нормального развития его страны». (Наш комментарий: К. Маркс так и остался на уровне «геополитики», до уровня Глобальной политики не развил своё видение).

Организационно и административно школа подчинялась Оружейной палате, во главе которой был боярин Фёдор Алексеевич Головин. Разместить школу первоначально предполагалось в Замоскворечье, на Полотняном дворе. Окончательный выбор пал на Сухареву (Сретенскую) башню со всеми пристройками и землями при ней. В 1698 году, когда начался стрелецкий бунт, в Сретенской слободе размещался полк под командованием Л.П. Сухарева, который отказался выступать против Петра I. С того времени и стали называть каменную башню, построенную в 1692 — 1695 одах на месте Сретенских ворот, его именем — Сухаревой.

Приметное строение было на виду у горожан, в том числе и тех, кто осуждал новые порядки. Неприязнь и недоверие к новому переносили на «башню». Непривычного вида строение почитали жилищем нечистой силы, чернокнижников. Таблицы логарифмов обыватель легко принимал за знаки, творимые «немецкими», т.е. не говорящими по-русски, колдунами, «смотрение в небо через диковинные трубы», как и дым из химической лаборатории — за колдовство. Подобные выдумки, до которых охоч неграмотный обыватель, были на руку боярам, противникам петровских реформ.

«Зная и понимая — работаешь на себя, 
иначе, на того, кто знает и понимает больше.»

ННабор и обучение

В учение были определены не только родовитые недоросли, но и те, кто проявлял стремление к знаниям и любовь к отчизне. Обращают на себя внимание слова указа об учреждении школы:

«Избрать добровольно хотящих, иных же паче и со принуждением».

Дело в том, что единственная в своём роде Навигацкая школа испытывала серьёзные затруднения с набором учеников. Привлечение недорослей в школу состоятельные родители рассматривали как «призыв на царёву службу».

По принятому уставу Навигацкая школа должна была комплектоваться за счёт «детей дворянских, дьячих, подьячих, из домов боярских и других чинов» в возрасте от 12 до 17 лет, однако из-за сопротивления бояр и страха перед непривычным, набрать 500 учеников не удалось, и тогда верхнюю границу возрастного ценза подняли до 20 лет. Но и на сей раз задача оказалась невыполненной. Вот поэтому в школу и начали принимать «все сословия», кроме крепостных крестьян.

Обучение в Навигацкой школе предусматривало прохождение трёх ступеней:

• «российской школы»,
• «цифирной школы»,
• «специальных классов».

Не ведающие грамоты новобранцы шли в школу первой ступени для того, чтобы освоить чтение, письмо и основы грамматики. На второй ступени ученики изучали арифметику, геометрию и тригонометрию. Для учеников из низших сословий на этом учёба заканчивалась, и их назначали на разные должности в Адмиралтейство: писарями в приказы, аптекарями, а также на другие должности, в иные департаменты. России, небогатой специальными учебными заведениями, но начинающей новую жизнь, нужны были знающие люди, потому школа, прозываемая Навигацкой, поставляла не только мореходов. Дети «шляхетские», успешно выдержавшие промежуточный экзамен, продолжали учёбу, приобретали знания по географии, астрономии, геодезии и навигации (шляхта — дворянское сословие, введенное реформой Петра I взамен сословий боярской Руси: родовые дворяне, бояре, обычные люди, родовые с отчеством).

В школе предусматривалось последовательное прохождение дисциплин: только изучив одну, класс приступал к освоению следующей. Так было удобно преподавателю; эмоции учеников, удручённых однообразием учебного бытия, в расчёт не принимались. На большинстве уроков предпочтение отдавалось зубрёжке определений и бездоказательных правил. Ученику не следовало вдаваться в рассуждения, ответ его должен был звучать, «как писано в книге». На вопрос учителя: «Что есть арифметика?» — полагалось отвечать:

«Арифметика, или числительница, есть художество честное, независтное и всем удобопонятное, многополезнейшее и многохвальнейшее, от древнейших же и новейших, в разные времена являвшихся изряднейших арифметиков изобретённое».

Более «продвинутых» в знаниях учеников преподаватель спрашивал: «Что есть навигация плоская?», и «В каких местах, обретающихся на земле, употребляется она?» Ответ должен был содержать ровно 80 слов:

«Ничто же ино именуется навигация плоская, но токмо кораблеплавание прямолинейное на плоской суперфиции моря и употребляется оное от всех нынешних навклеров в бытность их близ экватора, зело преизрядно и правдиво... Навигация круглая есть мореплавание всех короче, однако дело трудно, на силу можно кораблём плавать».

Обучение в морской, пока ещё только по названию, школе давалось первопроходцам с трудом. За ходом занятий следил не только преподаватель, но и присутствующий в классной комнате «дядька» с хлыстом, который за шалости на уроке, разговоры или «чинение неудобства соседу по скамье» без предупреждения и жалости воздавал должное, не разбирая чинов и званий родителей провинившихся.

Ученики разных сословий, собранные в одном классе, по существу, не были равноправными. Не только назначение выпускника зависело от сословия, но даже место на скамейке в классе, за обеденным столом.

За любое нарушение наказывали розгами, обычно по субботам после бани. «Благородные» могли откупиться от порки, выставить замену или, на худой конец, принять наказание одетыми. Учащихся «худого рода» драли «снем штаны».

Учеников ожидали штрафы за прогул, за повторный, за третий и т. д. О масштабе наказаний говорит такой пример: в 1707 году только за пять месяцев школа собрала «штрафных денег» 8545 рублей наличными, а за год, вероятно, около 17 тыс. рублей, т. е. 75% суммы содержания Навигацкой школы (за 1706 год смета составляла 22 459 рублей). Как видно, система обеспечения посещаемости занятий была выгодной для государства. С задолжниками обходились круто. В ответ на просьбы о сокращении по уважительным причинам штрафов Ф. М. Апраксин (сподвижник Петра I), отвечал отрицательно и рекомендовал «бить на правеже, покамест те штрафы не заплатят сполна».

Оставляла желать лучшего деятельность иностранных учителей, призванных на русскую службу. Некоторых можно было упрекнуть в равнодушном отношении к заботам русских учеников, в элементарной распущенности и лени, отсутствии инициативы. Слепая вера начальствовавших чиновников в западные авторитеты неизменно служила им надёжной опорой.

Но в целом, роль Навигацкой школы в обучении будущих моряков положительна. Именно она (при поддержке Славяно-греко-латинской академии) дала государству собственных инженеров, строителей, архитекторов, артиллеристов, геодезистов, государственных деятелей. Школа подготовила первых русских морских офицеров. Позорная для любой страны необходимость нанимать иностранцев для защиты чужого отечества отпала. Уже первые выпускники школы прославили Россию своими достижениями в науке и ратных делах. Первые геодезисты, гидрографы и топографы, вышедшие из стен Навигацкой школы, приняли участие в изучении отдалённых районов государства, составлении карт, первого атласа России. Ручейки знаний, полученных, иногда и выстраданных, в этой школе, дали начало рекам знаний, растекавшимся по стране,— ученики часто становились учителями.

Славяно-греко-латинская академия — первое в России высшее учебное заведение, учреждённое в 1687 году. Академия дала начало всему высшему образованию в России. Целью создания Академии была подготовка образованных людей для нужд России. Первоначально студентов Академии насчитывалось около 100, в начале XVIII века — 600, а в начале XIX века — более 1600.

Из стен Академии вышли выдающиеся деятели науки, государства, дипломатии, церкви, искусства и культуры, самый известный из которых — основатель Московского университета Михаил Ломоносов.

По уставу академии, на неё возлагались, помимо собственно учительских, также цензурные и даже полицейские функции и, кроме того, юрисдикция трибунала по делам христианской веры. Академия была закрыта в 1814 году.

Без значительных изменений Навигацкая школа просуществовала до 1715 года, затем по решению Петра I она была переведена в Санкт-Петербург, тремя годами раньше, объявленный новой столицей России. В Сухаревой башне были оставлены «русская» и «цифирная» школы. Руководителем учебного заведения в Москве, которое просуществовало до 1752 года, остался Л.Ф. Магницкий.

Часть школы, перенесённая в Петербург, и получившая название Морской академии (Академии морской гвардии), разместилась в палатах А.В. Кикина. В этом очень тесном здании, располагавшемся на месте одного из зданий Зимнего дворца, академия пребывала недолго. В 1723 году, через восемь лет после переезда школы в Петербург, академия была переведена на Васильевский остров.

ЗЗарубежная практика

Воспитанники Навигацкой школы, успешно сдавшие экзамены, получали сертификат с подписями всех учителей, но моряками становились не все. Во флот продвигали обыкновенно дворянских отпрысков, и уже из их числа, как пишет Ф.Ф. Веселаго, тех, кто был «поспособнее и побогаче, для практического усовершенствования посылали за границу под именем навигаторов». Их отличали от выпускников происхождением попроще, также практиковавшихся за рубежом в качестве штурманских учеников. Практика могла проходить в Испании, Нидерландах, Англии, Дании, Франции, Венеции. Формой прохождения практики было волонтёрство, в принципе ведомое, вероятно, не одним русским мореходам.

Практикант обычно знал, что ждёт его на родине. В соответствии с будущим назначением он поступал на службу на парусные суда или галеры сроком на пять лет. Некоторые молодые люди до поступления на такую действительную службу считали полезным пройти курс обучения в заграничной морской школе. По возвращении в Россию навигаторов ждал суровый экзамен, держать который полагалось перед комиссией, возглавляемой самим государём. Особо отличившиеся на этом экзамене могли претендовать на низшее офицерское звание унтер-лейтенанта, остальные — в лучшем случае на звание мичмана, тогда считавшееся неофицерским. Прошедшие курс штурманского искусства по возвращении на родину шли в штурманы на те же корабли, что и «господа». Обладая знаниями, до которых порой не «добирались» многие из «господ», штурманы оказывались обречёнными на подчинённое положение и двусмысленное существование: они не были матросами, но не были и «господами».

Система прохождения практики была по-своему стройной, разумной. Вступая в должность, молодой офицер уже хорошо знал характер и тонкости службы на кораблях своих возможных противников.

Но пользу эту учёба приносила не всем. Оторванность молодых людей, не всегда отличавшихся природными трудолюбием и серьёзностью, от родителей и учителей, сказывалась на прохождении практики.

Некоторые навигаторы «жили весело» и, как докладывал письменно государю князь И. Львов — куратор группы выпускников, направленных в 1711 году в Англию, «посылать новых опасно, для того, что там и старые научились больше пить и деньги тратить».

В проекте 1713 года об образовании Морской академии говорилось:

«Да будут их (практикантов) разделять на корабли... и да служат они на оных, как солдаты, и будут делать все функции безотменны...».

Авторы проекта позаботились о стройности программы прохождения практики:

«В то время, как они будут на море, тогда для содержания и приращения знаний, которые они поняли в пристани, комендант их, с согласия с капитаном от корабля, да назначат четыре часа, определённые для разных экзерциций их».

Нужно отметить, что такая практика уже мыслится под началом руководителя — коменданта. Часы практической учёбы были точно расписаны:

• Первый час — на пилотаж и гидрографию, чем да учит их пилот, сущий на корабле. Офицер, радеющий о кадетах, да присутствует тем показаниям и смотрит, дабы пилот, имеющий оных учить, исправлял свою должность и тщился научить их всему, что он сам знает в деле своём.
• Второй — да будет определён на мушкетную науку и на воинские учения...
• Третий — да будет употреблён на пушечную экзерцицию, толико в теории, которую да будет учить корабельный первой констапель, как в практике, которая возможет чиниться с деку или между двух палубов, как лучше рассудят.
• Четвёртый — да употребится на корабельные морские дела....

Русские корабли, на которые расписывали практикантов, заслуживают добрых слов. Пётр I обычно стремился разместить учеников на флагманском корабле, где удобно было лично следить за ходом практики. К примеру, в 1722 году на флагманском корабле проходила практику группа учеников, руководил которыми А.И. Чириков. Помощником у него был не менее известный моряк и исследователь Д.Я. Лаптев.

В инструкции об организации практики гардемаринов Петра I, появившейся в ответ на запрос князя И. Львова, было недвусмысленно сформулировано:

«Учиться (гардемаринам) навигации зимою, а летом ходить на море на всяких кораблях».

Для плаваний годился «всякий» корабль. Мысль о целесообразности выделения в составе флота специализированных учебных судов ещё не сформировалась.

В 1738 году С.Г. Малыгин обратился к Адмиралтейств-коллегии с предложением организовать в условиях длительного плавания обучение «малолетних учеников или из подштурманов» при том условии, «чтобы в команду его дано было судно, на котором бы ему ежегодно ходить к городу Архангельскому, откуда в одно лето с возвращением сюда тот вояж оканчивать».

Согласие Адмиралтейств-коллегии по этому запросу было получено. В распоряжение Малыгина выделили два судна: «Амстердам Галей» и «Крон-шлот». Идея включения в состав флота специализированных учебных судов в 1738 году обрела жизнь. Впрочем, в первой половине XVIII века практиковаться продолжали молодые моряки на «всяких» судах.

Наум Акимович (Якимович) Сенявин (? — 1738) — русский военно-морской деятель из рода Сенявиных. Первый вице-адмирал русского флота, начальник Днепровской флотилии. Отец адмирала Алексея Сенявина.

Н.А. Сенявин — один из первых русских морских офицеров, получивший образование не за рубежом, а на родине. По случаю окончания Северной войны Пётр I, радевший об укреплении флота, был рад по заслугам оценить русского человека и произвести героя этой войны наряду с иностранцами Гордоном, Крюйсом, Сандерсом, Сиверсом в шаутбенахты — контр-адмиралы. Любопытно, что Сенявин командовал кораблем «Ингерманланд», на котором Пётр I впервые поднял вице-адмиральский флаг. В 1719 году корабль, которым командовал Сенявин, встретил гамбургское конвойное судно. Когда его капитан отказался салютовать, потому что «не знает русского флага», Сенявин приказал сделать выстрелы из трёх пушек по вымпелу обидчика.

««Сухопутные мели»

Трудности с набором учеников в Морскую академию оборачивались тем, что среди них встречались люди в возрасте 17, 25, 30 и даже старше 50 лет. Гардемарин Иван Трубников к моменту отставки имел от роду 54 года и служебного стажа 30 лет. При оформлении выпускных документов было записано, что он увольняется «по болезням и старости и как ко обучению наук находится уже не надежён». Великовозрастным гардемаринам (старше 25 лет) дозволялось жениться.

Гардемарин (garde-marine, морская стража) — звание унтер-офицеров в Русском императорском флоте, существовавшее с 1716 по 1917 год.

С 1716 по 1752 и с 1860 по 1882 год звание гардемарина в российском императорском флоте существовало как строевое, в остальное время гардемаринами называли воспитанников военно-морских учебных заведений.

Звание было введено Петром I в 1716 году для присвоения выпускникам Академии Морской гвардии, зачисленным в гардемаринскую роту (с 1718 года). На судах гардемарины числились на положении «нижних чинов», носили форму Преображенского полка и, согласно морскому уставу, были «в бою как солдаты, в ходу как матросы». После практических плаваний в званиях младшего и старшего гардемарина, они производились в офицеры.

Если глубже вникнуть в страницы истории, то можно увидеть «мели» потруднее. К ним следует отнести издержки периода ученичества страны в целом при Петре I, когда приходилось приглашать иноземных учителей, но, как говорится, «много званых, да мало избранных», среди которых бескорыстием отличались не все. Нередко считалось, что лишь «немец» одолеет науку и корабли водить будет, а потому русским людям на русской службе пробиться было почти невозможно.

В июле 1724 года Пётр I посетил Морскую академию и был немало изумлён малочисленностью присутствующих на занятии и скудостью одежды большинства. По его приказу было проведено следствие, которое установило:

85 воспитанников «за босотою и неимением дневного пропитания» не ходили на занятия, кто три, четыре, а кто и пять месяцев. Две трети из них «объявили, что кормились вольною работою». После учинённого государем разбора нашлись деньги для выплаты задержанного жалованья и ученикам и учителям. Видно, чтобы решить хозяйственные проблемы в единственной морской школе, необходимо было личное внимание царствующего моряка.

ОО русских книгах

Решать приходилось и другие, более насущные проблемы обучения, например проблему учебников. «Введение во всякую историю» и «Краткое введение в арифметику» (1699), «Книгу, учащую морскому плаванию» (1701) на старославянском языке напечатал амстердамский «типографщик» Тессинг, который здраво рассудил: коли разворачивается в стране новое дело, то понадобятся и книги, и обратился с предложением к Петру I. Государь дал голландцу привилегию печатать «карты всего света, как сухопутные, так и морские, изображения всех славных особ и все книги, до сухопутной и морской войны относящиеся, а равно до архитектуры и математики, строения крепостей и касающиеся изящных искусств и художеств». Помогал Тессингу студент белорус Копиевский, который ранее обучался в Нидерландах. Позже он обзавёлся своей типографией, а на первых порах исполнял функции переводчика и принимал участие в печатании книг.

Нельзя не подивиться оперативности Копиевского, ведь прошение Тессинг подал в 1698 году, а спустя всего год, был издан учебник в русском переводе. Потому со снисхождением следует отнестись к его попытке перевести на русский язык и такие слова, как мореходные инструменты (посуды), экватор (верстатель), зодиак (животворный круг) и др.

Учебник «Арифметика» Л.Ф. Магницкого, 1703 год, На листе изображены: в центре — эмблема Российской империи, слева — купец, символизирующий «политику», справа — учёный, олицетворяющий «логистику». На виньетке надпись: «Арифметика, политика с ней другая логистика, именитейших издателей в разные времена писанные». На развевающихся по бокам лентах написано: Пифагор и Архимед.

В 1703 году появилась знаменитая «Арифметика» Л.Ф. Магницкого, славная уже тем, что позвала в науку 14-летнего М.В. Ломоносова. Её первая часть, «Арифметика — Политика», вооружала учащихся знаниями в объёме, достаточном для «гражданина, купца и воина». Вторая её часть, «Арифметика — Логистика», была под силу только тем, кто готовился стать мореплавателем. В ней толковались начала геометрии, тригонометрии, навигации и астрономии. В книге приводились указания, кажется впервые введённые в учебник, о том, «как познаётся расстояние мест и путь корабля в простых и сферических линиях», т. е. были даны первое в России руководство по мореходной астрономии и первый русский астрономический календарь, в котором приводились вспомогательные таблицы для решения астрономических задач.

Можно было ожидать, что новый учебник будет включён в учебный процесс, что по нему будут изучать и арифметику и высшую математику, а также «навигацкие» науки. Однако книгу, выдержавшую множество изданий, в том числе и 1814 года, использовали в Навигацкой школе в «усечённом» виде. Собственно навигацию преподавали по запискам А. Фарварсона, которые ученикам старших классов школы предлагалось переписывать «под именем навигации Фарварсона». Почему было так? Ответ очевиден. На первых порах из-за «отсутствия русских трудов», иностранные профессора использовали собственные трактаты.

Со временем, к 40-м годам XVIII века, в школе сформировался отряд талантливых русских педагогов (Кривов, Четвериков, Костюрин, Красильниковы Андрей и Василий, Шишков, Бильцов, Бухарин, Аничков, Боучаров, Сатаров и Николай Курганов).

Талантливый и трудолюбивый человек, Леонтий Филиппович Магницкий выгодно отличался от иностранцев. А.С. Кротков пишет, что Магницкий мог заменить любого преподавателя, так как все предметы он знал в совершенстве. Отношения между ним и преподавателями Фарварсоном, Грисом и Гвыном переросли в конфликт, выплеснувшийся за пределы школы. Когда информация дошла до куратора школы Ф.А. Головина, последний призвал к порядку «заморскую» коалицию и заявил, что

«высоко ценит знания и личность Магницкого, который может быть приравнен только к Фарварсону, а Грыз и Гвын, хотя и навигаторами писаны, но до Леонтия наукою не дошли».

Тем не менее, когда зашла речь о переносе школы в Петербург, к переезду были намечены Фарварсон и Гвын. Магницкий же был оставлен в Москве и, таким образом, окончательно отрезан от собственно «навигацких» наук.

Малыгин в 1731 году написал книгу «Сокращенная навигация по карте и де Редюкцион» (построение, по которому счисление пути корабля определялось графически), одобренную, как первое на русском языке и «обстоятельное руководство» по штурманскому делу. Однако, автору было выдано лишь 10 экземпляров. Остальная часть тиража в течение 10 лет пролежала в кладовых типографии, и только в 1743 году, по распоряжению Адмиралтейств-коллегии, 200 экземпляров книги Малыгина были отправлены в Навигацкую школу «для раздачи учителям, подмастерьям (помощникам учителей геодезии), ученикам и прочим». Остальные экземпляры были направлены для продажи в Петербург и Кронштадт. Известен отзыв об этом учебнике, написанный самим Леонардом Эйлером: «В сей книге Малыгина все проблемы чисто и правильно решены, и полезна есть оная книжица, чтоб по ея предводительству обучение производить». И этот замечательный труд пробыл 10 лет в «заточении»!

В 1736 году Мордвинов, тогда ещё лейтенант, был уже автором «Книги полного собрания об эволюции или об экзерциции флота на море», а в 1744 году «Каталога, содержащего о Солнце, Луне, звездах, а также о полном и знатных местах, заливах и реках наводнений и прочая к мореплаванию принадлежащая». В научном труде в четырёх частях «Полное собрание о навигации», он рассматривал геометрию общую и плоскую, тригонометрию сферическую, навигацию плоскую и меркаторскую, астрономию, описал все мореходные инструменты, составил расчётные таблицы и поместил богатый справочный материал. Написание этих книг автор предпринял, как он сам говорил, «ради молодых людей, которые желают быть добрыми навигаторами».

Рукопись была одобрена комиссией Адмиралтейств-коллегии и напечатана в 1744 году, однако тираж был погребён в сыром подвале типографии. Только в 1762 году, после смерти Петра III, книги были извлечены на свет и розданы ученикам академии.

УУчебный процесс в иностранных руках

Выше уже упоминалось о том, что дисциплины в школе и академии изучались по очереди: по завершении одной начиналось чтение другой. Изобретателем и защитником такой «методы» преподавания был профессор Андрей Фарварсон. В 1724 году Пётр I отдал устное распоряжение «для каждой дисциплины назначить особенный день». Но после его смерти приказание было признано «ошибочным», и в академию на годы была возвращена английская система обучения (классно-урочная система), вызывавшая отвращение у учеников и педагогов.

После смерти Фарварсона в декабре 1739 году появилась надежда отойти от чужеземной системы преподавания, но не было уже и Магницкого (умер в октябре 1739 году). Русскому посланнику в Лондоне Нарышкину была передана просьба приискать профессора для Морской академии:

«понеже оныя науки состоят на английском (!) языке».

Властительные чиновники не собирались отходить от «иностранной линии». За три года посланник Нарышкин приискал четырёх малоизвестных кандидатов, потребовавших такого содержания, которого коллегия, к счастью, им предложить не могла. В конце концов было решено направить за моря на стажировку молодых русских преподавателей. В 1745 году в Англию выехали Кривов, Четвериков и Костюрин, которые, по возвращении на родину, представили множество переводов книг, ценных для академии. Но на их обучение ушло шесть лет.

В это время царствовала уже Елизавета Петровна (1709 — 1761/62), младшая дочь Петра I. Она вступила на престол в 1741 году. Морскую академию в это время возглавлял вице-адмирал швед Дэниэль Вильстер, который почти не говорил по-русски.

Любопытно, что первым директором Морской академии был французский барон Сент-Илер, приглашённый Петром I в Россию для того, чтобы содействовать открытию Морской академии. Барон, который «пожитки и чины принужден был оставить... за дело, касающееся чести» (бежал после дуэли, за что во Франции строго наказывали), оказался человеком несносным. Он сумел поссориться почти со всеми, с кем встречался.

Приступив к работе над проектом академии, Сент-Илер проявил себя скорым на руку. Проекты появлялись один за другим, но все они характеризовали лишь заинтересованность барона в финансах. Четвёртый, грандиозный по размаху, вариант проекта, предусматривал постройку в Фиуме нескольких кораблей под его руководством. Затем корабли должны были совершить переход в Россию с заходами в Геную и Марсель (для закупки французских вин), Неаполь, Ливорно, Мессину, Барселону, Аликанте, Кадикс и Лиссабон. Для этого Сент-Илер просил кредит и обещал покрыть расходы за счёт продажи привезённых товаров. Пётр I, внимательно ознакомившись с проектом Сент-Илера, заключил подробный отзыв словами:

«Хочет ли он своё дело делать без прихотных вышеописанных запросов? И буде будет, чтоб делал; буде — нет, то чтоб отдал взятое жалованье и выехал из сей земли».

Затем от Петра I из Амстердама поступил приказ:

«Академиею ведать Матвееву, а барона С.-Гиллера (Сент-Илера) отпустите...».

Как следует из Общего морского списка, Сент-Илер в 1720 году оказался на английской эскадре, направлявшейся в Финский залив для нанесения удара по Кронштадту. Бывший «наставник» русской Морской академии теперь выступал в качестве консультанта боевых противников России.

Значительно дороже обошлось России, флоту и академии приглашение на службу Петерса (Петра Ивановича) Сиверса. Происходил он из датско-шведской семьи. Поступил на русскую службу в 1704 году по приглашению вице-адмирала К.И. Крюйса. Командовал кораблями, но активного участия в боевых операциях не принимал. В 1715 году командовал кораблём «Леферм». Посадил судно на мель вблизи острова Нарген. В 1716 году готовил зимовавшую в Ревеле эскадру к переходу в Копенгаген. Пётр I был весьма недоволен темпами подготовки эскадры и хозяйственной нерасторопностью Сиверса. В письме генералу-адмиралу Апраксину он писал:

«Ежели бы я ведал, что так будет, лучше бы на себя взял сие дело; по-моему надлежит вычесть у Сиверса за это из жалования».

Петерс Сиверс представил в Сенат ещё в августе 1731 года предложение иметь в Москве в Навигацкой школе вместо 500 только 100 учащихся, в петербургской Морской академии — вместо 330, как было при Петре I, и даже вместо 200, как сложилось к тому времени, лишь 150 воспитанников. Ещё раньше, в 1729 году, Сиверс отдал приказ «содержать гардемаринов по числу комплекта солдатской роты» — 144 человека. Таким образом, русский флот недосчитался более 700 морских офицеров.

В результате принятия предложения Сиверса, сделанного в 1728 году Верховному тайному совету, в целях соблюдения необходимой экономии и поддержания флота в должной исправности, корабли и фрегаты стали содержать в таком состоянии, «чтобы в случае нужды немедленно могли к походу вооружены быть».

Это следовало толковать как приказ кораблям прекратить походы, ибо далее говорилось:

«Провиант же и другие припасы, необходимые для похода, обождать заготовлять», «в море без указа не выходить».

Не удивительно, что Екатерина II (1729 — 1796), взошедшая на престол в 1762 году, заметила:

«У нас в излишестве кораблей и людей, но нет ни флота, ни моряков».

Последнее относилось к жалкой эскадре из пяти кораблей «для обыкновенного крейсерства и практики моряков».

И всё же, несмотря на те «мели», о которых шла выше речь, да и многие другие, флот, наконец, стал реалией жизни российского государства. На службу в него пошла молодёжь, готовая в усердном учении превзойти морские науки. Отныне уже ни внутренние, ни внешние силы реакции не могли вернуть страну даже во временное сухопутное существование. Долгожданное «начало» состоялось.

Источник