Рабы ХХI века

Латвийские гастарбайтеры сравнивают свою поездку на заработки в Европу с каторгой и концлагерем!

"Напишите о том, что со мной произошло — пусть люди, собирающиеся за границу на заработки, знают, что их может ожидать", — так начала телефонный разговор с нами жительница латгальской глубинки Ольга, за плечами которой было 3 месяца тяжелого труда на ферме одного из английских графств… "ВЕСТИ" встретились с Ольгой. Вот ее рассказ.

Чемодан — вокзал — АНГЛИЯ

Летом прошлого года меня сократили. Муж, безработный со стажем, перебивался случайными заработками, которых катастрофически не хватало, чтобы прокормить семью — у нас еще двое детей–школьников. Мечтая скорее трудоустроиться, я просматривала объявления в газетах, "шерстила" Интернет — и наконец нашла: требовались люди на сельхозработы в Англию. Позвонила. Фирма оказалась рижской, но — о счастье! — через пару дней их представитель должен был прибыть в Резекне, чтобы проконсультировать многочисленных желающих поехать на заработки за границу.

В резекненском ДК — полный зал, на сцене — представительница фирмы, литовка Анна. Она подтвердила, что на английскую ферму, где сама работает управляющей, требуются сборщики и упаковщики ягод. Женщина сказала, что работа не из легких, но разве это могло испугать нас — латгальцев? Собравшиеся были в основном из деревень, к тяжелому труду с детства привычные. Чтобы уж наверняка "быть в форме", я подрядилась у местных хозяев клубнику пособирать. Вроде ничего страшного!

Чтобы уехать на работу, требовалось 400 латов: фирме за услугу, на авиабилет, а также чтобы продержаться неделю на месте, пока "подойдет" первая зарплата. Поскольку таких больших денег у меня не было, пришлось занять у знакомых.

За день до отлета позвонили из фирмы и сообщили, что требуется еще 40 фунтов с каждого на автобус, который доставит нас из аэропорта на место. На собрании, правда, обещали, что доставка будет бесплатной…

Оказавшись на месте, наша группа — 50 человек — оказалась не у дел: работы не было. Появилась она только на 10–й день, а первую зарплату мы получили через месяц. Деньги, взятые с собой, закончились задолго до этого счастливого дня — мы ходили по местным соседям, просили хоть какой–нибудь еды.

Поселили нас в "караванах" — железных бараках с фанерными перегородками внутри. Перед этим взяли с каждого по 50 фунтов в залог — вдруг мы что сломаем?

Зайдя "домой", мы с подружкой ужаснулись: грязь, вонь, холод… Окна забиты фанерой, так и жили без света и солнечного, и электрического: постоянно что–то ломалось.

Подруга устроилась в "гостиной" на диванчике, я — в "спальне" 1х2 м, где из мебели была лишь 2–ярусная кровать.

Спать я легла на втором "этаже" — он показался чище. Чтобы не замерзнуть, надела шерстяные носки, плотные штаны, два свитера, забралась в спальный мешок и укрылась пледом. Едва стала засыпать, как чувствую — лечу! Это кровать подо мной развалилась! Слава Богу, внизу никого не было.

Оправившись от испуга, мы увидели, что верхний "этаж" держался на… СКОТЧЕ! После выяснилось, что скотч — это единственный "инструмент" местного ремонтника, который таким образом "ремонтировал" абсолютно все: двери, окна, мебель… Чтобы не лишиться кровных 50 фунтов, мы с подругой до утра приклеивали кровать на место.

"Русский, работать быстро"!

Каждый из нас по приезду получил свой номер — так якобы удобнее вести бухгалтерию. В течении трех месяцев меня звали № 2158. По именам работников называли только коллеги. К слову, латыши очень возмущались, когда местные коверкали их имена. Например, имя Илзе произносили и "Илза", и "Эльза". Девушка долго и безуспешно доказывала, что в ее стране надо говорить ИлзЕ…

Работа здесь была разная. Мне повезло: я попала в "пакхауз" (большое помещение, где упаковывают ягоды) — на лучшую в этом месте и не очень сложную физическую работу.

Начальство составляли "вайзеры" — они отвечали каждый за свою линию упаковки: следили за процессом работы, проверяли качество товара; и менеджеры — их задачей было принимать товар и смотреть за порядком на производстве.

Увидев нас, менеджер спросил на ломаном русском: "Русский? Быстро работать?". Затем взял веревку, которой грузчики таскали тяжелые ящики, и ка–ак ударит ею по полу: "Работать быстро"! Я сразу вспомнила бабушкин рассказ о ее жизни в концлагере…

И мы работали. По 15 часов в день на ногах. Через каждые 2 часа был положен "брейк" — отдых, но часто единственный перерыв был утром, а потом — как менеджер пожелает: мы могли по 5 и более часов работать без остановки. От усталости и напряжения темнело в глазах. Замешкаешься — окрик: "Фастер!" — быстрее, значит.

На работу нас отвозили на автобусе — это в 5 км от "караванов", а вечером или ночью, в зависимости от смены, мы шли домой сами.

Тем, кто работал в теплицах, было намного хуже: крыши протекают, внутри — грязь, буза. В этой бузе надо собирать ягоды. Из выдаваемой спецодежды — светоотражающая жилетка, кепка и халат. Через 10 минут работы уже непонятно, где у человека кончаются резиновые сапоги и начинаются брюки.
Но самая ужасная работа — "продакшн". Вручную приходилось разбирать огромные теплицы: люди срывали ногти, сдирали кожу… Холодно, почти все время льет дождь, но никого не интересует, есть ли у тебя теплая одежда или плащ. Лиепайчанин из нашей группы попал на "продакшн". Когда я через пару недель спросила его, как работается, он заплакал. Сказал: еле ноги таскает, а ночью хочется заснуть и не просыпаться никогда…

Пешком — за отдельную плату

Здесь, на ферме, никаких магазинов не было. До ближайшего города, где можно купить что–то из еды, — 7 км. Раз в неделю работников туда возили на автобусе, за это с каждого высчитывали по 10 фунтов. Я работала в ночную смену — с 14.00 до 5.00 — и воспользоваться этой услугой никак не могла, поскольку отправлялся автобус в 19.00. Как потом выяснилось, плату с меня и моих "односменников" все равно взимали.

В неделю у меня был один выходной, но за этот день я уставала больше, чем на работе: ходила в город пешком. После первого же похода у меня образовался огромный, на всю пятку, кровяной мозоль. Мы с девчонками себя успокаивали, что ходить — полезно для здоровья. По дороге в город это помогало, а вот когда шли обратно, увешанные сумками, — не очень…

Вам "ворнинг". Go home!

"Старожилы" — те, что работают тут несколько лет, — объяснили нам "фишку" основателей местного бизнеса. Эти люди — литовцы — были обычными наемниками у англичанина, хозяина фермы. Были, наверное, на хорошем счету, поскольку хозяин сделал их управляющими. А они на его бизнесе создали свой. Придумали способ, как быстро "делать деньги": соискатели работы платят фирме за услугу — чем больше людей приезжает, тем больше денег получает фирма. Нет такого количества рабочих мест? И не нужно! Ведь можно сделать так, чтобы люди отсюда быстро уезжали, освобождая места для новые желающих. Так появились "ворнинги" (warning) — замечания. Тот, кто получал три "ворнинга", вылетал с работы.

Получить warning можно было за что угодно — все зависело от фантазии начальства.

Давать "ворнинги" для наших "вайзеров" было настоящим удовольствием. Например, за два часа до конца смены выберут жертву, подойдут — и с улыбкой, без объяснений: "О! Солвита! Тебе "ворнинг". Иди в "караван"!"
Или так. Набирать ягоды надо на вес, который каждый рабочий должен точно определять "на глаз"; не можешь — "ворнинг". А если вес точный, но "ворнинг" поставить все равно хочется, "вайзер" ягодку–другую съест — и как шмякнет коробку на пол: "Что, хорошие ягоды? Зае..сь!"

Однажды "вайзерша" подошла ко мне, взяла ягодку с темным пятнышком, сказала, что это — "раббиш" (гнилая), и бросила ее в мусорник. Через пару минут подошла вторая начальница, увидела эту ягодку, остановила всю линию и начала орать на меня по–английски, но с русским матом. Крики и мат здесь — обычные дела, мы к этому привыкли и старались пропускать мимо ушей. Но тут я сконцентрировалась и поняла: за то, что я выкинула хорошую ягоду, с меня снимут 5 фунтов! Я протянула руку, чтобы показать, что малина гнилая, но тут 20–летняя крикунья как ударит меня по руке! Я не выдержала, разревелась и выдала все, что думаю о ней, об их бизнесе и об Англии в целом! "Ворнингом" меня не наказали, просто прогнали в "караван"…

В виде наказания был и перевод на другую работу. Только привыкнешь и начнешь зарабатывать — переводят в другое место: первый день, учебный, не оплачивается, а пока наловчишься — зарабатываешь минимум.

Если кто–то не понравится — выживают. Можешь работать идеально — не поможет. Одна женщина из Малты за то, что посмела что–то возразить "вайзерше", сидела в караване 2 недели — ну не было для нее работы! Для других была, а для нее нет…

Из–за постоянного прессинга каждое утро просыпаешься с мыслью, что пора на каторгу. Текучка страшная: до конца срока выдерживают очень немногие. Например, из нашей группы осталось только 5 человек, а из предыдущей до конца выдержали только 2 из 160. Кто домой уехал, кто другую работу нашел. Ищут новое место втихаря: если начальство узнает — сделают последние дни пребывания невыносимыми. Или влепят сразу три "ворнинга" только за подозрения, что ищешь новую работу. Некоторые, не выдержав издевательств, осознанно стремились заработать "ворнинги", чтобы разорвать договор…

Друг познается везде

А еще там устраивались соревнования: какая команда работает лучше? Вроде бы, как при социализме, но тогда проигравших не наказывали отстранением от работы. Вдобавок на всеобщее обозрение вывешивались именные, т. е. номерные листы работников, где выставлялись оценки за труд, поведение и проч. Люди постарше на это не очень реагировали, а молодые следили за оценками и устраивали травлю на отстающих.

"Старожилы" нас сразу предупредили и уверили: если не умеете воровать и ненавидеть — здесь обязательно научитесь! Одной даме, прилетевшей со мной, выпало работать на поле. Женщина была старой закалки — привыкла работать честно. Это ее и погубило: "быстрые и умелые" работники собирали поверху только хорошие ягоды, а она — все подряд, сортировала… Плата за честность — три "ворнинга" и "гоу хоум". Качество здесь никого не интересовало, важны были только деньги.

Благодаря одному честному рабочему однажды выяснилось, что менеджер занижал вес собранных работниками ягод, а разницу записывал себе. Три "ворнинга" и последующий отъезд домой не заставили борца за справедливость долго ждать. Менеджер отделался смешным штрафом…

О таких вещах, как дружба, взаимовыручка и помощь, здесь можно забыть. Новых работников люто ненавидят: приехали хлеб отбирать. Особенно здесь отличались латыши. Их главным делом было заметить "грубое нарушение" типа: пропустил ягодку, замешкался и т. п. — и скорее настучать начальству! Такой поступок сулил стукачу конкретную выгоду: конкурент получал "ворнинг", а "правдолюбец" — возможность подработать за счет "преступника".

Воровство тут цвело буйным цветом. Соберешь ягоды в ящик, напишешь свой номер, отвернешься — а кто–то прыткий уже твой номер стер и написал свой…

Процесс упаковки ягоды — грязная работенка: руки у нас были черными по локоть. Да, полагались салфетки, чтобы руки вытирать, но салфетки появлялись только тогда, когда ожидали проверку или прихода хозяина–англичанина. К слову, перед такими днями везде наводился порядок. Хозяин наведывался редко, поэтому он даже не подозревал о многом, что творились на его ферме! Пол был ужасающе грязным, столы — почти такие же. Убирать помещения было "почетной" обязанностью работников. Надо ли объяснять, как могли убирать работники, едва державшиеся на ногах после 15–часовой смены? Мне преподали "мастер–класс" в первый же день. Девушка взяла грязнущую тряпку, окунула ее разок в ведро с водой цвета кофе и — пошла мыть сначала пол, затем столы, весы… Коробочки для сбора ягод просто протирали полой халата. Но это еще что! Вот на полях, как мне рассказывали, обиженные работники со злости плевали в коробки с ягодами!

Иногда нас заставляли перебирать ягоды: выбрасывать потрескавшиеся и удалять какие–то черные комочки. Оказалось, мы боролись с продуктом жизнедеятельности крыс: животные ели ягоды и прямо на них испражнялись…

Умер–шмумер, лишь бы работал!

Еще в Резекне, агитируя нас на работу, Анна прочла целую лекцию о важности здоровья, сказав, что о любом недомогании нужно сообщать смотрителю "караванного" городка, который передаст информацию в офис. При необходимости вызовут врача, обеспечат лечение… Ага! Однажды, когда моя подружка корчилась от боли в животе, я побежала к смотрителю и сообщила о ЧП. Через час из офиса приехал начальник, наорал на больную и… выгнал на работу! "Нам нужны рабочие, и не важно, что у тебя что–то болит — ты ДОЛЖНА БЫТЬ НА РАБОТЕ"! — кричал он.

Тем, кто простудился, даже несмотря на высокую температуру говорили: "Насморк — это не болезнь"! А попросишь пару дней отлежаться — получи "ворнинг".

Ночью одному мужчине стало плохо: температура, рвота, холодный пот. Жена побежала к смотрителю с просьбой вызвать врача. Тот ответил, что придет сам — он вроде ветеринаром был. Зашел, глянул и поставил диагноз: "Да ему просто холодно — накройте его!" И ушел. Хорошо, я предусмотрительно захватила с собой несколько пачек обезболивающего…

Иногда работники все–таки добивались права получить медицинскую помощь. Паренек из нашего "заезда" сорвал на поле спину. Скорчившись, позвал на помощь "вайзера", а тот приободрил "лентяя": "Ничего–ничего, работай!". Потом увидели, что парню действительно худо, и отправили его, как был — в сапогах, грязной одежде, в ближайший крупный город. На вертолете. В полночь парня из больницы выписали. Он упирался: "Мне некуда идти, я не знаю город — оставьте меня до утра". Нет, нельзя. Выставили за дверь. Стал звонить работодателям — не отвечают. Хорошо, что парень знал английский и деньги с собой были. Остановил такси, водитель–англичанин пожалел бедолагу и, несмотря на то, что денег не хватало, довез парня до фермы. После выяснилось, что наш смотритель обещал врачам забрать больного вечером, но… забыл.

"Старожилы" рассказывали, что пару лет назад прямо на поле мужчина умер — сердечный приступ. "Вайзеры" решили: пьяный — и не обращали внимания, а когда подошли — было уже поздно…

Рабы не мы?

Если бы нам платили положенный минимум — 5,84 фунта в час, то за 15 часов это набегала бы приличная сумма, но нам платили от выработки. Существовала норма. Какая? Мы не знали, но каждый день она была разной, причем ее высчитывали в конце каждой смены. За ночные и переработки тоже не платили. В среднем за неделю я получала 180 фунтов на руки. За сарай, именуемый "караваном", где мы проживали, приходилось платить 42 фунта с носа в неделю, на еду требовалось 30–50 фунтов, еще за автобус надо было платить, ну и разные необходимые мелочи требовались… В среднем, если перевести на латы, моя месячная зарплата составляла 300–400 латов, из которой я могла отложить лишь около 150. Многим — к счастью, я не в их числе — не выплатили часть последней зарплаты.

К концу "срока" выходных стало больше, заработки, естественно, упали. Менеджеры составляли списки избранных, для кого была работа — в основном для приятелей "вайзеров" и для стукачей. Остальные ходили по местным хуторам и нанимались на работу: яблоки собрать, по хозяйству помочь…

Уже достаточно времени прошло с тех пор, а у меня до сих пор немеют руки. Бывает, не могу спать от боли. А тогда я — наверное, под впечатлением от всего того ужаса — дала себе мощную установку: не болеть! И, глядя на свои мозоли во все ступни, абсолютно не чувствовала боли! А еще из–за нагрузки лопались капилляры на ногах и появлялись огромные синяки, во все бедра. Мы с девчонками даже сравнивали, у кого больше. И мышцы я накачала — мужики обзавидуются!

Спросите, почему многие безропотно принимали все издевательства? Почему не бросили все и не уехали домой? Да просто выбора не было, ведь нанимались мы на эту работу от безысходности, в надежде хоть где–то заработать, и подписывали договора вслепую — большинство работников английским не владело. Заполняли под диктовку: нам показывали, где поставить галочку, где подписаться. Так и с "ворнингами". Сказали, что виноват, — изволь подписать бумажку. А что в ней написано?

В общем, я теперь не понаслышке знаю, что это такое — быть бесправным рабом…

Не могу молчать

Когда готовился этот материал, в редакцию пришло письмо, адресованное всем читателям "ВЕСТЕЙ":

Здравствуйте!

Меня зовут Игорь, я рижанин. Хочу рассказать всем читателям газеты "Вести" о том, как у нас отправляют людей работать за границу.

Я разместил в Сети объявление о поиске работы, и вот в декабре раздался звонок: "Вас беспокоит директор такой–то фирмы (кстати, довольно известной), моему знакомому во Франции требуется водитель. Хотите полгода поработать в культурной русской многодетной семье? В обязанности входит развозить детей по школам, помогать по хозяйству. Оплата — 1 500 евро в месяц, дешевые авиабилеты оплачивает работодатель".

Ну, думаю, вот он — шанс! Снизошло счастье на безработного! Отослал СV на е–майл — снова звонок: "Ваша кандидатура подошла. Приезжайте, поговорим". При встрече директор подробно рассказал, что жить я буду в отдельной квартире, что с собой нужно взять костюм, что нельзя курить, два раза в день нужно обязательно принимать душ, хозяина и членов семьи называть на "вы"… Вылет назначен на конец декабря, меня встретит сам хозяин…

Ну, думаю, как все солидно! И люди русские — не обманут, тем более что хозяин, как и я, многодетный отец.

Сказано — сделано. Продал я старенькую машину, чтобы оставить денег семье, и отправился в "сказочную страну". Со мной летел еще один парень — хохол Андрей.

Прилетели. Действительно, встречает нас хозяин, везет домой (кругом пальмы, тепло). Правда, его рассуждения немного насторожили: и что он ненавидит всех из Латвии, и что ни латвийцы, ни украинцы работать не умеют… Подъехали к чудесной вилле, стоявшей на горе, и тут хозяин меня спрашивает: "Ты кем сюда ехал"? Водителем, отвечаю. "Водителей здесь, как грязи, — говорит, — а мне рабочие нужны. Сколько денег тебе обещали"? Я говорю — 1 500. "Я столько не плачу. Не нравится — вон ворота, только обратно — своим ходом".

Ага, 4 тысячи км… Ну, думаю, надо на обратный билет зарабатывать. Работа оказалась немудреной: лопатой копать и перфоратором долбить скалу. Работали в подвале, без нормального освещения, без вентиляции, где помимо людей скалу долбили еще и два трактора с отбойными молотками, на солярке: пыль, грязь, духота…

Насколько я понял, хозяину вверх строить не разрешили, так он в глубину этажи копал. Соседи–французы удивлялись: сколько лет возят сюда стройматериалы, а построек не видать!

Передвигаться свободно по объекту не разрешалось, разговаривать тоже, даже в магазин за продуктами ездил специальный человек. Рабочий день с 9.00 до 21.00, ни о каких выходных и речи не могло быть: 33 дня отработал без отдыха, под неусыпным наблюдением, не дай Бог остановишься — сразу окрик.

Вместе со мной работали 10 россиян и 6 человек из Латвии, у всех похожие истории: один ехал как учитель конного спорта, другой как машинист башенного крана… Спали по 10 человек в комнате, какая уж там отдельная квартира!

Кругом — прослушивающие устройства: я мужикам как–то сказал, что такому человеку, как хозяин, не место в цивилизованной стране, — через час он уже это знал…

Месяц прошел, как в страшном сне. Из зарплаты у меня высчитали 740 евро за билет и за питание — 300. Осталось 50 евро. Как раз, чтобы до аэропорта добраться (в незнакомой стране, с пересадками) — нас ведь только с горы вниз спустили.

На прощание пригрозили, что если какая–нибудь информация появится в СМИ, то будет возбуждено дело о пропаже каких–то ценностей здесь, во Франции. Но я не боюсь. Если напечатаете мое письмо, то, может быть, другие люди задумаются, где бывает бесплатный сыр…

Латвийцев повязали в ШВЕЙЦАРИИ

Недавно девятерых латвийских гастарбайтеров задержала полиция кантона Цюрих на стройке в одноименном городе. Мужчины в возрасте от 21 до 57 лет были взяты местной полицией после того, как они не смогли предъявить разрешение на работу в Швейцарии. Теперь их судьбу должен решить суд…

Источник