"Об Алатыре-камне"

14 сентября (по старому стилю) в народе считался днем "Алатыря-камня" - святыни для российских народов. Его повсеместное почитание свидетельствовало не о дикости наших предков, а об обладании познаниями, мягко говоря, не уступавшим европейским, но кардинально отличным от них.

Государственно-церковные гонения старались дискредитировать, уничтожить память о прошлом, силой и кровью утверждая "прогресс" в европейских одеждах. Навязанный "просветителями" и церковниками миропорядок позволяет узкой прослойке поддерживать свое господство за счет унижения остальных.

Вырваться из этих тисков с помощью ими же подсунутых теорий, доктрин, концепций невозможно. Мы должны вернуться на ту платформу, на которой издавна развивалось человечество. Только так, а не как иначе, можно изменить социальный облик общества, приглушить духовную деградацию, а значит улучшить жизнь.

Давайте же, несмотря на завывания демшизы, архиерейской обслуги и троцкистской гопоты, шаг за шагом восстанавливать мировоззрение наших предков. Они ждут от нас этого!

Практически все специалисты едины во мнении, что центральным элементом в русских заговорах является легендарный «Алатырь-камень». Представления о нем уходят далеко вглубь веков и встречаются у всех народов России.ⁱ В русских ранних былинах этот камень постоянно фигурирует в сказаниях об основных богатырях. Например, Илья Муромец приезжает к нему, чтобы определиться с дальнейшим путем.ⁱⁱ Точно также поступает он перед битвой с Калином-царем.ⁱⁱⁱ Присутствует Алатырь-камень и в «старинах» о Добрыне Никитиче.^iv В «бел-горюч камень» превращают богатыря Михайло Потыка.^v На том же камне сиживал Садко – «богатый купец».^vi На нем закончили путь неугомонный Василий Буслаев,^vii а, также, в одной из былинной вариации, поганый Калин-царь.^viii

В заговорных же текстах, известных на сегодняшний день, этот камень упоминается уже сотни раз на порядки чаще, чем что-либо или кто-либо.^ix Попытки прояснить, что же это все-таки означает, породили немало разнообразных гипотез. Одна из распространенных: под ним разумеется янтарь, который еще греки и римляне считали целебным, носили в качестве амулетов. «Алатырю-камню» также приписывалась чудодейственная сила против различных недугов, а потому его сближение с янтарем, помимо схожести звучания, представлялось не лишенным логики.^x К тому же в текстах заговоров изредка проскальзывает «Алатырь-камень», как «Янтарь-камень». Например, «…сидит старик, волос сед и сечет и рубит на Янтаре-камне. Как ни дыму, ни пламя, ни икры нету, так бы у раба твоего не было не пламя, не замка крепче Янтаря-камня».^xi

Еще «Алатырь» часто именовали «бел-горюч камень»: это объясняли тем, что в состав благовонных курений входил, как раз янтарь, который в разогретом виде приобретал белизну. Из этой гипотезы определяли местонахождение «Алатыря-камня» – богатое залежами янтаря Балтийское море.^xii Примерно в том же духе рассуждал и автор известной монографии о заговорах Николай Познанский, убежденный, что этот камень – оптимальное врачебное средство. Его главное свойство – нечувствительность – использовали в заговорах, передавая (излечивая) занемогшего. Поэтому при зубной боли за щеку закидывали три камешка или лечили головную боль прикладыванием его к затылку.^xiii

Серьезное внимание расшифровке центрального элемента заговора уделила историческая школа. Один из ее лидеров Александр Веселовский обратился к библейским мотивам. Легенды об «Алатыре-камне» он напрямую связал с преданиями «о чудесном камне, положенном Спасителем в основание Сионской церкви; о камне с Синая, установленном на место алтаря в матери церквей». На том камне происходила трапеза Христа, там он возлежал с апостолами, оттуда посылал учеников возвестить о благом откровении. После того, как все эти известные христианские сюжеты прошли через народную поэзию, они обрели некий символический центр, коим и стал «Алатырь-камень», т.е. алтарь, где впервые принесена бескровная жертва, установлено высшее таинство христианства (евхаристия).^xiv Однако, излагая эти мысли, Веселовский считал не лишним оговориться, что в русских заговорах образ алтаря «претворился до неузнаваемости, до разнообразных проявлений, связанных друг с другом одним лишь понятием – какой-то чудной силы и сверхъестественных качеств».^xv

Последователи Веселовского с энтузиазмом развивали его исторические трактовки. Так, Мансикка рассуждал о наивной стилизации, где «перед нами проходит ряд опоэтизированных в низах сцен с христианским содержанием». Народные помыслы увлечены событиями на Святой земле, эпизодами из жизни Христа и Богоматери, апостолами и святыми. Центр действия в них – символический камень-алтарь, который, как и священный алтарь Господа, именуется горючим и огненным. Вслед за Веселовским Мансикка, также, предусмотрительно осторожничает: смысл «Алатыря-камня» давно затемнился в сознании народа, «появились извращения названия, испорченные варианты, по которым с трудом узнаешь первоначальные черты».^xvi Такая же участь постигла и святых лиц, так или иначе, связанных с ним. Эти древние обитатели каменного алтаря выглядят запутано, святые далеко не всегда названы правильно, часто встречаются просто какие-то безымянные существа.^xvii Хорошо чувствуется, как Мансикку заметно смущают персонажи, сидящие на том камне, в котором узрели алтарь. Например, какой-то «мудрый муж», помогающий остановить кровотечение, или некий старик с острой саблей, восседающий там же;^xviii Чтобы дать приемлемые объяснения, Мансикка предлагал видеть в этом вариации христианского образа искупительной жертвы.

Желание найти «Алатырю-камню» конкретную географическую привязку превратилось в своего рода idea fixed. Правда, ассоциации «Алатыря-камня» с церковным алтарем и настойчивое прикрепление его к библейским сюжетам, пусть даже в апокрифических формах, у многих вызывало сложные чувства, а некоторые вообще расценивали подобные сопоставления, как некорректные.^xix Но если Веселовский пошел на это, отталкиваясь от созвучия именований, то ничто не мешало проделать то же самое, только с использованием других местностей, прежде всего, российских. Тем более, на отечественных просторах красовался город Алатырь, что наводило на соответствующие аналогии. Соотнести «Алатырь-камень» с названием города, близко расположенного к Мурому – родине Ильи Муромца – выглядело не менее заманчиво.^xx Однако даже увлекательные параллели не могли охладить поисков спасительного камня, не прекращающихся вплоть до наших дней.

Тем не менее, хотелось бы отметить интересную работу Дмитрия Соколова «Тайны Алатыря-камня», вышедшую в 2016 году. В ней обобщены легенды связанные с народной святыней, подчеркнуто, что смена властей и вер никак не отразилась на роли «бел-горюч камня» в заклинательной практике. Возле камня загадывали желание, водили хороводы, к нему приходили паломники. Люди пребывали в убеждении, что необычайные свойства зависят от «духа», в нем обитающего. Прикасаясь к такому камню, многие «испытывают странную вибрацию или тепло, исходящее от него… их как бы ударило слабым разрядом тока».^xxi В чем нет ничего удивительного, поскольку такие валуны выходили на поверхность на разломах земной коры, благодаря глубинным вибрациям, которые, кстати, увеличивали температуру камней, поэтому на них практически всегда таял снег.

Очевидно, что расшифровка «Алатыря-камня» не может осуществляться сугубо историко-филологическим арсеналом, а требует, не побоимся сказать, философских усилий. «Алатырь-камень» – это источник всех ветров: небесных, земных и человеческих; причем правильное позиционирование последних находиться в гармонии с двумя предыдущими. По преданиям, вся совокупность вибраций, из которых состоит мир, соотносилась с этой сакральной точкой, потому-то «из сего белого Латыря камня палящий и гулящий огонь…» исходит.^xxii Раньше эту святыню никогда не ассоциировали с конкретным камнем, расположенным в географически определенном месте.

Почитание валунов – плод более поздних времен, когда у подавляющей массы населения прежние мировоззренческие взгляды выхолащивались под государственно-церковными репрессиями. Сохранялись только разрозненные элементы, как-то «вера» в наличие у камней пульсов, о чем справедливо писали исследователи.^xxiii Что касается эпического «бел-горюч камня», то он мыслился не материально здесь на земле, а на небесах, представляя собой ключевой духовный образ. В вибрационной среде, каковой ранее воспринималась окружающая реальность, такой центр мог быть осознан в любом месте. Посредством него постигали ветра (вибрации).

Поэтому поиски «Алатыря-камня» непосредственно в нашей действительности, по большому счету, лишены смысла. Можно сказать иначе: для наших предков он воспринимался источником знаний о природе всего существующего, включая духовное; читать по нему – значило прочесть по ветрам. Илья Муромец у «бел-горюч камня» читал не надписи: «в разстань ехать – убиту быть, а в другую ехать – женату быть, а в третью ехать – богату быть», а ветра, которые из него исходили.^xxiv Часто в былинах говорится о богатырях, присевших на «бел-горюч камень» (тот же Садко), что на деле означало присесть не на конкретный предмет, а на ветра; можно провести аналогию с современным выражением: «подсел» на что-либо. В крестьянской среде в прошлом даже употреблялось выражение: «присел на Алатырь».

____

i Ильинская В.Н. Камень Латырь и его роль в русских заговорах // Этнолингвистика текста: семиотика малых форм фольклора. М., 1988. С. 37.

ii Песни, собранные П.Н. Рыбниковым (№ 11 Об Илье Муромце). Ч. I. М., 1861. С. 62.

iii Онежские былины, записанные А.Ф. Гильфердингом (№ 138 Илья Муромец и Калин). М. 1873. С. 709.

iv Там же (№ 298 Добрыня и Алеша). С. 1090-1091; Песни, собранные П.Н. Рыбниковым (№ 27 Тоже и Василий Каземирович). Ч. I. С. 153-154.

v Песни, собранные П.Н. Рыбниковым (№ 37 Михайло Потык сын Иванович). Ч. I. С. 223.

vi Там же (№ 64 Садко купец, богатый гость). С. 371.

vii Песни, собранные П.В. Кириевским (№ 4 . Василий Буслаев). Вып. 5. М., 1863. С. 32.

viii Древние российские стихотворения, собранные Киршей Даниловым (№ 24 Калин-царь). М., 1818. С. 250-251.

ix Юдин А.В. Ономастикон русских заговоров: имена собственные в русском магическом фольклоре. М., 1991. С. 194

x Прокофьев И. История русской словесности. Ч. I. Казань, 1870. С. 226.

xi Майков Л.Н. Великорусские заклинания (№ 319). М., 1868. С. 136.

xii Прокофьев И. История русской словесности. С. 226.

xiii Познанский Н. Заговоры. Опыт исследования происхождения и развития заговорных формул. Пг. 1917. С. 264.

xiv Веселовский А.Н. Разыскания в области русского духовного стиха (Алатырь в местных преданиях Палестины и легенда о Граале). Вып. 3. Спб., 1881. С. 23-24.

xv Там же. С. 25.

xvi Мансикка В. П. Заговоры Пудожского уезда Олонецкой губернии. Пг., 1915. С. 188.

xvii Там же. С. 205.

xviii Там же (Приложение № 71; № 87).

xix Бодуэн де Куртенэ-Фасмер У. Камень Латырь и город Алатырь // Известия отделения русского языка и словесности Императорской Академии наук. 1914. Т. 19. Кн. 2. С. 91.

xx Там же. С. 99.

xxi Там же. С. 9.

xxii Майков Л.Н. Великорусские заговоры (№ 28). С. 22.

xxiii Соколов Д.С. Тайны Алатырь-камня. М., 2016. С. 189-191.

xxiv Песни, собранные П.Н. Рыбниковым (№ 11 Об Илье Муромце). Ч. I. С. 62.

Источник