"Стоимость" Маркса.

     Мы не будем здесь торговать бессмертным телом или подсчитывать, чего стоило спонсорам творчество основоположника.  Мы рассмотрим само понятие стоимости, которое ввёл Маркс в своём «Капитале». Это важно по многим причинам, и в частности, по причине метрологической – считается, что  единственная измерительная функция денег – это мера стоимости.  Все остальные функции денег измерений не подразумевают. На основании функции определения меры стоимости материальных благ и услуг  нам сейчас измеряют, скажем, валовый национальный продукт или прожиточный минимум. Наша заработная плата (при капитализме - жалование) тоже исчисляется с применением понятия стоимости  - когда мы соглашаемся с предлагаемым размером жалования, мы ведь прикидываем ту сумму благ, которую  мы сможем себе позволить на эти деньги и при этих ценах. Цена – это как –то с простиной, а по научному мы прикидываем сумму стоимостей… Вот про это и статья.

       В «Капитале» в постановке вопроса о капитализме ключевым вопросом Маркс избирает характеристику товара, как элементарной формы богатства при этом общественном строе. Между прочим, в полном соответствии с Библией:

где сокровище ваше, там будет и сердце ваше” (Матф. 6:21).

    Далее следует предлинный анализ товара – того атома, из которого, по мнению Маркса  и построена вся материя нового общественного строя – капитализма, возникающего из феодальной тьмы и под наблюдением летописца -основоположника. Подразумевается, что суть капитализма ясна – вкратце это общество лично свободных людей, построенное на обмене товаров. Основоположник делает вид, что охватывает своим «Капиталом» весь «механизм», всю «анатомию и физиологию  капитализма. «Капитал» - хронологически последняя работа Маркса. Всё то, что позже стало называться «марксизмом» автор описал в более ранних работах, из которых следует, что капитализм есть преддверие коммунизма. Таким образом, «Капитал» - это мировоззрение, предлагаемое Марксом понимание существующего в его время мира. В некоторых кругах теперь это называется вектором состояния. Его  модель  перечисляет многочисленные недостатки этого текущего состояния, которые (недостатки)  многие последователи трактуют, как комплексную критику капитализма.

        Однако…

      Капитализм, как строй, занимающий чёткое место в знаменитой теперь «пятичленке» - первобытно – общинный строй – рабовладение – феодализм –капитализм – коммунизм, был установлен на «своё историческое место» дуэтом Маркса и Энгельса. «Пятичленка» с фиксированным и жестким порядком следования общественных формаций, составляет весомую часть марксизма. Применённый дуэтом способ обоснования  этой конструкции мы здесь обсуждать не будем, но несколько вопросов зададим. Например: в какое место «пятичленки» вставить  следующий кусок из хроник  рабовладельческого Вавилона эпохи столпотворения (6 век до н.э.):

(Рабы) Набу-утирри и Мизатум занимались ростовщичеством и скупкой урожая у мелких землевладельцев, но главные доходы приносило им питейное дело. Они создали компанию по производству и сбыту горячительных напитков. Их рестораны находились не только в самом Вавилоне, но и в его фешенебельном предместье. В 543 — 542 гг.(до н.э.) после расчета с компаньонами и покрытия расходов по своим предприятиям супруги извлекли около 3 мин (1,515 кг) серебра чистой прибыли, не считая принадлежавших им запасов сикеры (вид пива), оборудования и мебели. Кроме того, они вели оптовую торговлю и для этой цели фрахтовали суда с матросами. Они имели собственных рабов. О размерах их доходов можно судить по расчету, который они произвел 8 мая 541 г. со своим господином. За полтора предшествующих года раб «унес с улицы» в общей сложности 330 сиклей (2,8 кг) серебра, из коих 59 сиклей (496,6 г) отдал господину.

    В  те времена, когда вавилонскую башню ещё и строить-то не начали, некие рабы оборачивали самые настоящие первоатомы капитализма - товары - к своей и господской пользе. Получается, что марксов анализ товара применим к капиталистический экономике рабовладельческого Вавлона...  Кажется мы заехали совершенно не туда, но ведь уже заехали...Получается, что капитализма существовал чуть не при сотворении Мира.

     Менее знаменитый почти современник Маркса М. Вебер (1864 - 1920) примерно это и утверждал: 

 «Капитализм в тех или иных формах существовал во все периоды человеческой истории, однако капиталистический способ удовлетворения повседневных потребностей присущ только европейскому Западу и при том лишь со второй половины ХIХ в».  

    Тот же Вебер отмечал, что в древней Греции были селения пришлых несвободных ремесленников. Если это так, то их  труд можно было организовать либо прямым принуждением, либо, разрешив некоторую свободу действий в обмене продуктами их труда. Можно ли целое селение ремесленников заставить трудиться силой? Проблематично. Остаются натуральный обмен и денежное обращение с рынком, а свободны ремесленники или нет – это все вторично. Опять капитализм? Или вот ещё из Вебера: великая торговая нация античности карфагеняне изобрели денежное обращение через три столетия после своего оформления в государство. Изобретя денежное обращение, карфагеняне стали нанимать армии наёмников. Вопрос: каким образом можно стимулировать деньгами наёмников, если в рабовладельческом  Карфагене не существует товарного обращения?  - Да никаким. Карфагенский капитализм?

    Таким образом, рассуждение о первоатоме, из которого и построена вся материя общественного порядка под именем капитализм можно принять за отправную точку только в том случае, если принять «пятичленку». А с этим, как вы теперь понимаете, возникли проблемы. И не только с этим.

             Чего нет в "Капитале".

     Будем считать себя людьми грамотными и способными рассудить, что обязано быть в книжке по экономике.

1.  Маркс переезжает в Лондон в 1849г. и живёт там до конца своих дней. В 1844г. году Банк Англии вводит  монопольное хождение своих бумажных банкнот. Мог ли основоположник не знать об этом, когда в описании денежного обращения в первом томе «Капитала» он рассмотрел обращение только золотых денег – «для простоты», как у него написано? Тем  не менее, факт – полтора века «цивилизованный» мир повторяет о деньгах только то, что «завещал» Маркс.

2. Буржуазная революция в Англии датируется 1640 годом, последний рынок рабов – настоящий, с надсмотрщиками, кандалами, плётками и белыми рабами - ирландцами – закрыли на родине демократии в самом конце 18 века, а законодательно запретили в только 1833 (Марксу было 15 лет). Не вообще рабство, а торговлю  рабами на территории Англии. В колониях работорговля продолжалась ещё долго. В 1770г. только в Ливерпуле работорговлю  обслуживали  в 96 кораблей,  в 1792 г. – 132. То есть, работорговля в колыбели капитализма была очень распространённым бизнесом.  Мог ли Маркс не знать об этом? –  вряд -ли.  Ну да, исключение...

3.  Деньги у Маркса исключительно золотые, к тому же он умудрился всех угнетателей пролетариата свалить в одну кучу – и заводчиков и ростовщиков (пардон, банкиров). Подробнее:  «Банк Англии» был зарегистрирован в год «приглашения» Вильгельма Оранского на английский трон - в 1688 году.  Инициатором и идеологом банка выступил  некий шотландский финансист Вильям Питерсон, предложивший англичанам решение проблем финансового дефицита. Новый король сразу кинулся воевать за испанское наследство, то есть плодить государственные долги. В 1693 году специально образованный для поиска способов получения денег комитет палаты общин рекомендовал Оранскому (теперь - королю Вильгельму) наделить «Банк Англии» монопольным правом торговли векселями. Король послушал добрый совет и в 1694 году наделил. Фактически король дал право печатать  бумажные деньги. Из объявленного начального капитала в 1,25млн.  полновесных серебряных фунтов стерлингов  акционеры (имена которых, кроме имени самого короля Вильгельма, неизвестны до наших дней) внесли только 750 тысяч. Остальные деньги просто допечатали. Эти допечатанные фунты по своей сути являлись  бессрочными  векселями  с обязательством  Банка Англии оплатить их такими – же векселями, иными словами, без какого – либо  обязательства  оплаты. В то время этот приём был в новинку, в наше время это «норма», хотя большинство населения до сих пор заморочено разговорами об обеспеченности  валюты. (Вопрос читателю на засыпку: как называется акционер, которые внёс в учредительский фонд «ценные» бумаги без обязательства их оплатить?)

    Не смотря на явную авантюрность, Банк Англии ждал успех, который был основан не на мифической обеспеченности валюты, а на монополии. В 1708г. в Англии ввели запрет на выпуск векселей на предъявителя всем четырёхстам традиционным  банкам, оперировавшими золотыми и серебряными монетами, кроме Банка Англии. Позже запрет на выпуск векселей отменили, но все  банки  были втянуты в финансирование войн с Францией. К 1793 году треть из них разорились – вложили свои золотые монеты в войну и деньги их и их вкладчиков  пропали. В 1797 году Банк Англии остановил платежи золотыми и серебряными монетами. Вслед за ним перестали платить и остальные банки. Это выглядело, примерно как наш дефолт 1998года, только протяжённостью 24 года. Всё это время  банкноты Банка Англии служили почти  единственным платежным средством. В 1812г. это положение узаконили. Платежи золотыми и серебряными монетами  в гораздо меньшем масштабе возобновились только в 1821 году, когда  нужда в монетах уже в значительной мере удовлетворялась банкнотами. В 1826 г. было разрешено выпускать предъявительские векселя, но для  сохранения монополии Банка Англии эта свобода была ограничена "радиусом 65 миль от Лондона". Монополия  продавливалась  вполне силовым методом.

     Монополия  выражалась ещё и в том, что скромно именуется учётом векселей. Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона пишет, что векселю  придано значение документа формального и бесспорного, взыскание по которому сколько возможно упрощено и обеспечено. Говоря по-русски, вся мощь репрессивного аппарата  государства (и нашего теперешнего тоже) работает на взыскание денег с любого, кто нарушает свои обязательства перед конторой, которая по поручению того же государства  рисует деньги на коленке на подручном материале. 

    Представим на минуту, что  кто – то умудрится  от имени государства рисовать деньги в свою пользу. Вот это был бы бизнес! Не даром  Маркс в своей статье «К еврейскому вопросу» на счёт векселей выразился восторженно :

 - Вексель - это действительный бог еврея. Его бог - только иллюзорный          вексель.

  Между тем, именно этим и занимался Банк Англии. Однако в «Капитале» на сей счёт Маркс промолчал.

4.   Маркс родился в полусотне километров от границы с ещё одной «родиной демократии»– Францией, где за поколение до его рождения – в 1789 - 1793 годах - произошла кровавейшая революция. Он был почти участником «оптовой» революции1848 - 1849 года, которая «случилась» в каждой европейской стране, за исключением России, Финляндии и Англии.  «Призрак бродит по Европе, призрак коммунизма»... – это о тех событиях. Захватившие власть в германских провинциях Пфальц и Баден революционеры,  не зная, что предпринимать дальше, предлагают Марксу принять участие в руководстве восстания. Маркс отказывается, уезжает в Париж, затем в Лондон, где и проживёт остаток жизни.

     Знал ли Маркс о мафиозной основе  революций?  Прямого аргументированного ответа у меня нет, но порассуждаем: До рождения Маркса и при его жизни в Европе было достаточно большое число крупных политических заговоров, описанных в прессе. Наиболее документированным описанием масштабного мафиозного заговора нового времени можно считать события 1786 года, когда баварское правительство (Бавария была одним из многих самостоятельных германских государств) захватило бумаги тайной организации некоего Ордена Иллюминатов во главе с профессором Вейсхауптом  и опубликовало их в 1787г.  В  документах  находился  план ни много ни мало - мировой революции и материалы мощной тайной организации, члены которой занимали высокие посты в государственном аппарате Баварии.  Правительство, пригласило всех желающих ознакомиться с документами Вейсхаупта в мюнхенском государственном архиве. Схема управления организацией была такова, что большинство её участников работали на организацию, истинные цели которой им самим были не известны. Большинство членов общества (а среди них было около тридцати правивших князей и принцев) впервые узнало, что именно Вейсхаупт стоял во главе его, только после опубликования иллюминатских материалов. Лично он  был известен только своим ближайшим сотрудникам. 

    Баварские власти сознавали, что  возможно, и сам Вейсхаупт был всего лишь руководителем только одной  группы или района,  а высший директорат остался не обнаруженным. В 1785 году иллюминатские делегаты приняли участие в масонском конгрессе в Париже. С этого момента детальное планирование революции во Франции стало делом масонской  Ложи Объединенных Друзей, служившей “ширмой” для иллюминатов. В 1787 году иллюминатские делегаты посетили Париж по приглашению тайного комитета ложи.

    В своих мемуарах от 1776 года,  один из вождей французской революции Мирабо, упоминает  Вейсхаупта  и иллюминатов:

В ложе Теодора Доброго Совета в Мюнхене было несколько братьев с умом и сердцем, уставших от бесконечных колебаний, ложных обещаний и споров масонства. Руководство решило привить к своей ветви другую тайную ассоциацию, дав ей имя Ордена Иллюминатов.

    Так что революция как заговор – тема не новая. Сегодня имя автора сценария французской революции известно, есть даже его портрет: Его звали Адриен Дюпор.

           Адриен Дюпор   1759 - 1798

    Когда «революция» уже шла на убыль, во Франции, Англии и Америке выдвинулись, по крайней мере, три известных человека, которым было ясно, что весь ход революции следовал плану, обнаруженному в материалах иллюминатов в 1787 году; что тайное общество оказалось способным, используя масонство, вызвать революцию и управлять ею; и что это тайное общество заговорщиков в рамках своего плана непрерывной мировой революции готовит дальнейшие революции. Это  были иезуит аббат Баррюэль, очевидец революции; шотландский ученый профессор Джон Робисон, в течение двадцати лет бывший генеральным секретарем Эдинбургского Королевского Общества; и Джедедия Морс, американский священник и географ. Все трое были выдающимися людьми своего времени: книги аббата Баррюэля и профессора Робисона, как и опубликованные проповеди Морса выдержали много изданий. Вот выдержка из текста аббата Баррюэля:

   Мы покажем читателю, что, не исключая и самых ужасных преступлений, совершенных во время французской революции, все было заранее обдумано, предвидено и предрешено.... Хотя и могло показаться, что ежедневные события не были связаны друг с другом, но тем не менее за каждым из них действовала единая тайная сила, направлявшая их к давно задуманной цели... истинная причина революции, ее характерные черты, ее жестокие преступления — все это непрерывная цепь глубоко задуманного, преднамеренного злодейства

     Все трое пришли к одинаковым выводам: “Это — заговор против христианства... заговор не только против королей, а против любой власти, против всего общества и даже против всякой собственности” (аббат Баррюэль); “Было создано общество, поставившее своей исключительной целью искоренить все религиозные установления и свергнуто все существующие правительства в Европе” (Робисон); “Исключительной целью является искоренение и уничтожение христианства и свержение всех гражданских властей” (Морс). Все трое были согласны в том, что происшедшее не было ограниченным французским, эпизодом,  а делом организации с постоянным, всеобщим, всемирным планом. Выводы трудов этих трех людей были поддержаны ведущими общественными деятелями того времени, а дальнейший ход событий только подтвердил их.

       На Баррюэля, Робисона и Морса полились потоки газетной  клеветы, в конце концов задушившие их. Повторюсь – всё это сенсационные открытые материалы своего времени. Шуму от них было предостаточно, чтобы дотошный Маркс обратил на него своё внимание! Ан-нет, тихо. В «Капитале» полно  цитат из Аристотеля или физиократов 17-18 века, но про сенсацию времён молодости его отца – ни слова.

     Мафиозная организация  английской буржуазной революции в своё время тоже не была секретом. Исаак Дизраэли (1766—1848), отец 40-го  премьер-министра Великобритании, в 1828—1830 годах опубликовал пятитомную историю Карла I – того самого, которого обезглавили. Там можно найти  такие строки:

        В Лондоне  стали появляться вооруженные банды боевиков.  …их число доходило до десяти тысяч и у них было настоящее оружие. Это была милиция повстанцев, которая готова была делать свою разрушительную работу дешево и в любое время. Когда видишь как эти банды, вооруженные кинжалами и дубинами, терроризируют город, то становиться совершенно ясно, что их появление это результат работы, которая была начата задолго до этого»… Эти вооруженные банды запугивали многих, включая обе палаты Парламента и дворец…. Страна была наводнена революционными памфлетами и листовками. С 1640 по 1660 гг. их вышло около тридцати тысяч.

 «Рука, которая руководила всем этим из-за кулис, даже составила список пятидесяти девяти сторонников Страффорда (Карла I – авт.), заклеймив их «Предателями Родины».

      Такой же прямой речью воспользовался тремя столетиями раньше и незабвенный Макиавелли в своём «Государе». Он упомянул «устроителя этой (французской –авт.) монархии», который  «не стал вменять  в обязанность королю» одни обязанности, но вменил другие.

       То есть, проектный характер отмены феодальных привилегий Маркс в своём многокилограммовом труде игнорировал.

5. Основная причина «тенденции нормы прибыли к понижению» по Марксу состоит в том, растёт  капиталоёмкость производства в силу внедрения более сложных машин. Может оно и так, только есть один фактор, лежащий на поверхности: превышение вашего дохода над расходом – прибыль – это чей-то расход «снаружи» вашего капиталистического предприятия. Если все хотят получить от своей деятельности больше, чем вложили, то сначала они обгложут всех некапиталистов, а потом начнут обгладывать и капиталистов по принципу пауков в банке. Чем дальше, тем меньше остаётся необглоданных мест, по научному, «происходит концентрация капитала». А ведь если  капитал уже «сконцентрировался», то всё должно принадлежать ему и мест, внешних, откуда можно было бы извлекать прибыль,  не остаётся. Всё. Коллапс.  Но этого у основоположника тоже нет.

6.  Чтобы работало всё, что описано в первом томе «Капитала», нужны необходимые условия. Маркс помнит про это, описывает их так, чтобы сильно не выпячивать - в самом конце, в предпоследней, 24й главе первого тома.  Эти необходимые условия вполне соизмеримы с ужасами фашистских концлагерей. Например:

Эдуард VI в 1547 г. — в первый же год своего царствования — издаёт закон, по которому всякий уклоняющийся от работы отдаётся в рабство тому лицу, которое донесёт на него как на праздношатающегося. Хозяин должен предоставлять своему рабу хлеб и воду, похлёбку и такие мясные отбросы, какие ему заблагорассудится. Он имеет право посредством порки и заковывания в кандалы принуждать его ко всякой работе, как бы отвратительна она ни была. Если раб самовольно отлучается на 2 недели, то он осуждается на пожизненное рабство и на его лоб или на щёку кладут клеймо «S»; если он убегает в третий раз, его казнят как государственного преступника. Хозяин может его продать, завещать по наследству, отдать внаймы как раба, как всякое движимое имущество или скот. Если рабы замыслят что-либо против своих господ, то они также подлежат смертной казни. Мировые судьи обязаны разыскивать беглых рабов по заявлению господ.

Английская палата общин более 400 лет фабриковались законы, устанавливающие … максимум, которого ни в коем случае не должна превышать заработная плата.

    Повторюсь: Маркс описывает необходимые для капитализма и для функционирования всего, что описано в 23 предыдущих главах зверства так, чтобы эти зверства особенно не были видны читателю, но чтобы нельзя было обвинить автора в том, что он этот фактор игнорировал.

     Таким образом, если «Капитал» - это мировоззрение, предлагаемое Марксом понимание существующего в его время мира, то это мировоззрение намеренно усечено автором, по крайней мере, по шести перечисленным пунктам.

  Возвратимся к самому началу «Капитала». Предупреждаю, читатель, то, что ниже написано – ИСКЛЮЧИТЕЛЬНОЕ ЗАНУДСТВО, но надо. Очень надо.

    В постановке вопроса о капитализме ключевым вопросом Маркс избирает характеристику товара, как элементарной формы богатства при капитализме.  Анализ товара он начинает с того, что «каждую полезную вещь…можно рассматривать … со стороны качества и со стороны количества». Ну да, вроде банально.

   Тут же: «Каждая такая вещь…может быть полезна различными своими сторонами». «Открыть эти различные стороны, а следовательно, и многообразные способы употребления вещей, есть дело исторического развития». «Полезность вещи делает ее потребительной стоимостью». Имеется ввиду, что введено понятие потребительной стоимости, но что это конкретно – чёрт его знает. Чего проще – вещь имеет множество свойств. Так нет – у неё, вишь ты, потребительная стоимость, которую в историческом развитии когда-то определят, а я пока «застолблю».

     Раз у товара есть потребительная стоимость, то она, потребительная стоимость, не просто имеет цену, а «является вещественным носителем меновой стоимости»:

    Меновая стоимость прежде всего представляется в виде количественного соотношения…,в которой потребительные стоимости одного рода обмениваются на потребительные стоимости другого рода, – соотношения, постоянно изменяющегося….

    Вот перед нами кирпич. Красный. Стоит на рынке 7 рублей. Какая «внутренняя, присущая самому товару меновая стоимость (valeur intrinsèque)» есть у нашего кирпича? Назначить цену можем, торговаться – пожалуйста, но вот с «внутренней, присущей самому товару  стоимостью» у нас возникнут значительные трудности. Маркс про трудности знает:

Меновая стоимость кажется поэтому чем то случайным и чисто относительным, а внутренняя, присущая самому товару меновая стоимость (valeur intrinsèque) представляется каким то contradictio in adjecto [противоречием в определении].

     Далее он рассуждает, что разные товары могут обмениваться в некоторой пропорции и по этой причине  «различные меновые стоимости одного и того же товара выражают нечто одинаковое». Цену в талерах или тугриках? Как и сегодня говорят в Одессе, «чтобы  да, так нет!». Соотнося между собой некоторые количества железа и пшеницы, Маркс утверждает, что внутри обоих товаров есть существующее само по себе «нечто общее равной величины». Что именно, классик?! Да кто его знает, штука неуловимая, но:

         «Следовательно, обе эти вещи равны чему то третьему»

    У меня  старого и у той шикарной блондинки 90-60-90 есть нечто общее равной величины –по дебетовой карточке или по новомодному электрическому велосипеду «Порше». «Обе эти вещи равны чему то третьему», например дебетовой карточке или велосипеду пышной брюнетки. Но ведь от такого равенства ни я, ни шикарная блондинка равными пышной брюнетке не станут. Простой здравый смысл подсказывает, что это «нечто» должно быть очень весомым и чётко определённым. Но этого у основоположника нет.  Из рассуждений о товаре Маркс старательно удаляет отношения людей. Не мы или они приравняли, а железо само, имея внутри «нечто общее равной величины». И пшеница сама, тоже «имея нечто общее». И здесь и далее «Капитал» состоит из малозаметных невнимательному читателю подмен, которые накапливаются.

Как меновые стоимости они (товары) могут иметь лишь количественные различия, следовательно не заключают в себе ни одного атома потребительной стоимости.

    Ну а как иначе, если мы условились пока на свойства вещей не смотреть,  а смотреть только на цену – в ценнике свойства вещей не описаны, на то он и ценник. Ценник потребительных свойств не содержат, но почему мы в дальнейшем должны забыть, что у товара есть свойства?

  Если отвлечься от потребительной стоимости товарных тел, то у них остается лишь одно свойство, а именно то, что они – продукты труда.

     Чудненько: мы ни на какие свойства товара пока не смотрим (не смотрим – так и не видим), а на одно всё же смотрим – его делали люди. Далее:

Товарное тело есть благо. Этот его характер  не зависит, много или мало труда стоит человеку присвоение его потребительных свойств.

    У Маркса  именно «присвоение свойств». На этом основании основоположник, не моргнув глазом, заключает:

Вместе с полезным характером продукта труда исчезает и полезный характер представленных в нем видов труда, исчезают, следовательно, различные конкретные формы этих видов труда; последние не различаются более между собой, а сводятся все к одинаковому человеческому труду, к абстрактно человеческому труду.

     Когда маленький ребёнок прячется под стул, на котором сидит отец, все абстрагируются от очевидного, и  громко вопрошают «А где же наш Ванечка?!». Ванечку долго ищут, а когда всё же находят, маленький челевечек прячется под другой стул и все снова ищут Ванечку.  Когда наш основоположник абстрагируется от конкретности труда и только на основании своего абстрагирования сводит весь труд к одинаковому  общечеловеческому, хочется крикнуть: «А вот он, Ванечка!».

     Далее идёт словесный оборот, над которым следовало бы посмеяться полтора века назад, но его полтора века терпят и с умным видом повторяют:

Если мы действительно отвлечемся от потребительной стоимости продуктов труда, то получим их стоимость, как она была только что определена. Таким образом, то общее, что выражается в меновом отношении, или меновой стоимости товаров, и есть их стоимость.

         Обыщитесь, но ни только что, ни потом НЕТ у Маркса ОПРЕДЕЛЕНИЯ СТОИМОСТИ ! Чтобы быть  доказательным, я приведу вполне академичный анализ определения понятия стоимости у Маркса, иллюстрированный сетевым графиком. (http://www.rypravlenie.ru/wp-content/uploads/2016/02/17-Vystavkin.pdf). Принцип  анализа состоит в том, что первые три страницы «Капитала», где описывается понятие стоимости, разбиваются на самые мельчайшие «смысловые атомы» и по правилам сетевого планирования строится их связь между собой. Если связь есть,  «смысловые атомы» соединяются  между собой стрелками. Если «смысловые атомы» сведутся к одной точке, сетевой график однозначно покажет итог – ОПРЕДЕЛЕНИЕ СТОИМОСТИ. Если  «смысловые атомы»  свести в точку не удастся – определение отсутствует. Как вы видите, «смысловые атомы» повисают в пустоте, и близко не достигая определения - тёмного прямоугольничка справа.     

     Если отвлечься от заумных словесных оборотов, хочется спросить: кто – ни будь, когда – ни будь понял, что именно написано в этих трёх первых страницах «Капитала»? Впечатление, что этим «эпилогом» классик берёт читателя измором, давит на жалость читателя к себе: «Здесь всё так запутанно…Хоть этого я не понял, но ведь все знают, какой Маркс умный, поверю ему на слово, тем более, что всё остальное проще». Вот на эту уловку нас и ловят – не определённый термин «стоимость» только в первом томе Маркс употребляет пять с половиной тысяч раз вреде бы во вполне корректных и выверенных выражениях. Однако, ноль да ноль – ноль, и умножить на ноль – всё равно ноль. Надеюсь, я был убедителен в том, что нет у классика никакого определения стоимости. Следовательно, он употребляет его все пять тысяч раз  НЕПРАВОМЕРНО.

       Ну ладно, классик делает вид что, определение дано, можно пользоваться термином свободно – ан нет. Маркс продолжает уточнять  различные формы того, чего он НЕ ОПРЕДЕЛИЛ. Естественно, с подтасовками:

…обнаружилось, что и труд, поскольку он выражен в стоимости, уже не имеет тех признаков, которые принадлежат ему как созидателю потребительных стоимостей.

Здесь подтасовка состоит в том, что  сначала мы абстрагировались, а потом «обнаружилось».

Труд, полезность которого выражается таким образом в потребительной стоимости его продукта…

    Полезность труда не выражается в потребительной стоимости, ибо это самая «потребительная стоимость» - введённая Марксом абстракция. В другом месте он говорит о потребительных стоимостях – они же в его трактовке товарные тела – в которых проявляется совокупность полезных работ. Опять же подтасовка: совокупность полезных работ проявляется в созданных работами предметах, у которых, конечно есть свои свойства. Но утверждать, что в придуманной тобою же абстракции проявляется фундаментальное природное явление… Вряд ли мать -природа интересовалась абстракциями основоположника. 

     Упорство Маркса в деле уравнивания его абстрактных придумок  и природы поразительно:  абстрактный и конкретный труд объявляются им «двумя различными формами расходования человеческой рабочей силы», а полезные предметы  оказываются «субстанцией стоимости»

«лишь постольку, поскольку происходит отвлечение от их особых качеств поскольку они обладают … качеством человеческого труда».

    Если мы абстрагируемся от того, что Ванечку видно под папиным стулом, то его под стулом нет.  Если не абстрагируемся – то Ванечка есть.  Маркс делит единый человеческий труд в угоду своим абстракциям, вводит эти воображаемые величины в число действительных аргументов или фактов, и на этом основании строит свои выводы. Вообще – то это доставание козыря из рукава, она же -дьявольская логика. Он делит неделимое, правую руку от левой, для иллюстрации того понятия, которое он столь «блистательно» «ввёл» на первых страницах своего «Капитала». А мы уже 150 лет хлебаем эти помои, и никакие умы не посчитали достойным для себя занятием разобраться аргументировано указать, что это не знание, а помои.

        Далее у классика не менее чудесно. Стоимость «определена», единица названа, и вдруг:

 Возрастающей массе вещественного богатства может соответствовать одновременное понижение величины его стоимости…. полезный труд оказывается то более богатым, то более скудным источником продуктов прямо пропорционально повышению или падению его производительной силы.

                  Итог полезного – по Марксу конкретного - труда прямо пропорционален его производительности. Вещественное богатство растёт, но при этом может дешеветь. Я согласен. А  вот далее у него, как у Алисы в стране чудес - «чудесатее»:

   Напротив, изменение производительной силы само по себе нисколько не затрагивает труда, представленного в стоимости товара.

     Он говорит, что, изменение реальной производительности – не отдельного работяги, а вообще, в совокупности - не изменяет труда абстрактного, который и составляет стоимость товара. «Изменение производительной силы» не затрагивает величины «стоимости», если точно по тексту - «труда, представленного в стоимости товара». Получается, что «стоимость» - это некая постоянная величина относительно реальной производительности труда. Или я ошибаюсь? Вообще, кто-нибудь что-нибудь понял?

     В этот раз понять не вышло, поищем у автора другие пояснения. «Их есть у него»:

Так как производительная сила принадлежит конкретной полезной форме труда, то она, конечно, не может затрагивать труда, поскольку происходит отвлечение от его конкретной полезной формы. Следовательно, один и тот же труд в равные промежутки времени создаёт равные по величине стоимости, как бы ни изменялась его производительная сила.

    Мы ещё помним, что абстрактный труд – это наша абстракция? Хотим – есть Ванечка под стулом, хотим – нету. Хотим – одна  и та же производительная сила создаёт равные по величине стоимости, хотим – разные.

один и тот же труд в равные промежутки времени создаёт равные по величине стоимости, как бы ни изменялась его производительная сила. Но он доставляет при этих условиях в равные промежутки времени различные количества потребительных стоимостей.

      Ну вот так… Один конкретный труд в результате даёт много чего, другой – мало чего, но «создаёт равные по величине стоимости». Думай, читатель, при каких условиях такое возможно? По мне, только если кто-то сможет эту самую «стоимость» устанавливать принудительно и повсеместно. Наподобие пайки в тюремной зоне или максимальной планки оплаты труда, которую 400 лет к ряду устанавливал английский парламент. Иных вариантов в этом тексте не видно. Всё же я верну ваше внимание к этому отрывку напоминанием, что здесь мы ломали копья над ПОНЯТИЕМ, КОТОРОЕ ДОКАЗАТЕЛЬНО НЕ СУЩЕСТВУЕТ, не смотря на маскировочную марксову фразу «как только что было определено».

    Поскольку в действительнрости «только что определено на было», классик вынужден «доопределять» суть «ЧегоНетСТОИМОСТИ», что он и делает далее:

…товарами они становятся лишь в силу своего двойственного характера, лишь в силу того, что они одновременно и предметы потребления и носители стоимости. Следовательно, они являются товарами, или имеют товарную форму, лишь постольку, поскольку они обладают этой двойной формой — натуральной формой и формой стоимости.

    Я не потому хватаю классика за язык, что  люблю это занятие, а потому, что этой абракадаброй кормят всё человечество уже 150 лет, и есть множество «специалистов», которые, не моргнув глазом, продолжают славить гениальность Маркса. Между тем, здесь написано, что А получается потому, что Б и В, следовательно А является А, поскольку Б и В. Но ведь опять бездоказательно!

…в стоимость [Wertgegenständlichkeit] не входит ни одного атома вещества природы...стоимость имеет поэтому чисто общественный характер...и проявляться она может лишь в общественном отношении одного товара к другому.

… мы исходим из меновой стоимости, или менового отношения товаров, чтобы напасть на след скрывающейся в них стоимости.

    Выдав столь объёмное определение, классик только намеревается «напасть на след». Так он определил или не определил? Судя по следующей фразе, он «определил»:

товары …обладают денежной формой стоимости. Нам предстоит … показать происхождение этой денежной формы.

    В специальном подзаголовке Маркс исследует простую, единичную  или случайную форму ЧегоНетСтоимости. ЧегоНетСтоимость  одного товара классик представляет относительной, а  ЧегоНетСтоимость второго – «функционирует как эквивалент».  Он снова старательно обходит человечью роль в процессе - не мы назначаем эквивалентом, а оно само функционирует. Далее он описывает бесконечные соотношения холстин и сюртуков, делая вывод, что:

стоимость холста может быть выражена лишь относительно, т. е. в другом товаре.

    Для выражения стоимости надо выбрать единицу измерения, иначе говоря, эквивалент. У Маркса эквивалент своей собственной стоимости не имеет:  

величина его (эквивалента) стоимости, как таковая, не получает никакого выражения… она фигурирует в стоимостном уравнении только как определённое количество данной вещи

    Если золото эквивалент, то всё меряем в его количестве, а само оно меряется весом и более ничем– вроде так. Но вот дальше у классика находим откровенное мелкое жульство:

 Голова сахара как физическое тело имеет … вес, но … голова сахара не даёт возможности … почувствовать её вес… Телесная форма железа … столь же мало является формой проявления тяжести… чтобы выразить голову сахара как тяжесть, мы приводим её в весовое отношение к железу.

    Не к железу мы приводим сахар, а к весу железной гири. Гирю можно заменить на каменную или из манной каши. Нас ведь интересует конкретное свойство того, что мы назначили эквивалентом – вес – а не железо или манная каша. Но Маркс-то приравнивает именно к железу! К чему он клонит, можно догадаться – к всеобщему золотому эквиваленту (или к «равнозначности всех видов труда») - но уж очень долго клонит:

     …вторая особенность эквивалентной формы состоит в том, что конкретный труд становится здесь формой проявления своей противоположности, абстрактно человеческого труда.

     Он лоббирует своё любимое понятие стоимости, кажется, вовсе на ровном месте - приводит мнение Аристотеля, считавшего, что приравнивание разных вещей может быть лишь искусственным приёмом для удовлетворения практической потребности обмена. Из этого мнения он выводит, что для Аристотеля дальнейший анализ сделался невозможным из-за отсутствия у него понятия стоимости. Насколько я понял, Аристотель не «утыкался в стену», приведенные суждения в его понимании были достаточны для освещения избранной им темы. У Маркса своё мнение, он продолжает удлинять само определение ЧегоНетСтоимости. «Тайна её выражения» - в «равнозначности всех видов труда», однако эта тайна «может быть расшифрована лишь тогда, когда… идея человеческого равенства уже приобрела прочность народного предрассудка» и «отношение людей друг к другу как товаровладельцев является господствующим общественным отношением».

     Напрягись, читатель! Это ведь о том, что все должны трудиться за одинаковую пайку, и этот порядок должен войти в душу каждого с прочностью предрассудка.

      Далее мысль классика восходит до открытия, что всё можно поменять на всё:

Стоимость данного товара … выражается теперь в бесчисленных других элементах товарного мира.

натуральная форма каждого отдельного товарного вида является здесь особенной эквивалентной формой наряду с бесчисленными другими особенными эквивалентными формами.

    Но с марксовой спецификой:

не обмен регулирует величину стоимости товара, а наоборот, величина стоимости товара регулирует его меновые отношения.

    Открытие, что всё можно поменять на всё, называется полной или развёрнутой относительной формой ЧегоНетСтоимости. А есть ещё всеобщая форма ЧегоНетСтоимости:

Специфический товарный вид, с натуральной формой которого общественно срастается эквивалентная форма, становится денежным товаром, или функционирует в качестве денег.

форма стоимости вообще...может принадлежать любому товару

    Это он, вообще–то о золоте, но признается в этом лишь в главе о денежной форме ЧегоНетСтоимости:

Поставим … на место товара холст товар золото. Получится денежная форма стоимости.

    Ну и зачем все эти нудные рассуждения вокруг единственного слова, спросишь ты, читатель? 

    Дело в том, что в числе функций денег, указанных Марксом полтора века назад в том же первом томе «Капитала», есть всего одна, которая может измерять – функция измерителя меры стоимости, по нашему – измерителя ЧегоНетСтоимости. Остальные функции денег – организационные или управленческие: средство платежа и обращения, сокровища, мировые деньги – те же средства платежа и обращения, но действующие поверх государственных границ.  Если я прав, и это самое понятие ЧегоНетСтоимости в природе отсутствует, то и ДЕНЬГИ сами по себе НЕ ИМЕЮТ ФУНКЦИИ ИЗМЕНЕНИЯ ЧЕГО-ЛИБО  в принципе, а имеют только функции управленческие. Кстати, у Маркса в «Капитале» есть ещё несколько функций денег, но до них наша экономическая наука как – то не дочиталась. Позже обсудим.

   Итак, мой вывод – деньгами измерять нельзя. Ты, читатель, конечно, не согласен. Весь твой  опыт говорит, что деньгами меряют всё. Ну тогда полюбуйся на график покупательной способности вечнозелёного доллара и сравни точность определения покупательной способности с точностью измерения талии любимой девушки методом «на глаз» и методом «на ощупь». Не кажется ли тебе, что точность измерения  долларом в этом сравнении проигрывает «навсегда»?

    Не убедил? Тогда полюбуйся на эти современные фото «процесса измерения стоимости»:

    Опять твои сомнения? Ну да, Африка, дикие нравы…В январе 1923 года за один американский доллар в Германии давали 7 тысяч марок, в июле 160 тысяч, а в ноябре 4 200 000 000 000 тысяч (здесь нет описки). Цивилизация однако, Европа… Чего там этими нулями измеряли?

    Или вот «картина» «кисти»  М. Ротко. «Полотно No 10». Намалёвана в 1958 году. Продана на аукционе  за $81,9 млн, долл. Какую такую стоимость здесь измерили долларами?

  Давайте посмотрим на организационные или управленческие функции денег в трактовке основоположника:  средство платежа и обращения у него отличаются только тем, что в одном случае за товар платят сразу, а во втором – с задержкой во времени. Сокровище в золотых монетах – вещь приятная, но ведь количество выпущенных бумажных денег уже при Марксе было не малым, а теперь…Теперь есть люди, которые просто рисуют эти сокровища «на коленке» и раздают их в нужные места другим - очень нужным - людям. Или отнимают. Помните громкую смерть Березовского? Украл он никак не менее 10 млрд. долл., а сумма наследного имущества оказалась около 400 млн. Где разница? Ладно Березовский – вспомните, как растаяли сбережения на советских сберкнижках. Значит, всё – таки отняли… Значит, функция сокровища тоже под вопросом. Мировые деньги – та же функция средства обращения – платежа. И всё? У Маркса в оглашении – ВСЁ. Значит, если мои выкладки относительно ЧегоНетСтоимости верны, то единственный источник денег при капитализме – это ВЛАСТЬ, которая и определяет способы обращения порождённых ею денег, цены, а также, кому и когда можно накапливать сокровища, и кому и когда их возвращать хозяину. Как – то так… 

    А теперь посмотрим на эти палочки. Как думаешь читатель, что это? А это тоже денежки, средства обращения, практиковавшиеся по всей территории Европы. На родине демократии, например, с 1100 по 1826 год. Называются палочки мерными рейками.

    В далёком 11 веке в Англии было и золотое, и серебряное обращение денег, но ювелиры, чеканили золотые и серебряные монеты всё более лёгкие. Этим они, мягко говоря, допекли короля Генриха I (1060—1135). Если верить летописям, разоблаченным «резчикам»  мелкой монеты, «выкалывались глаза и отрезались половые органы». В 1125 году король «пришел к мысли, что всем мастерам монетного дела в Англии, кто тайно подделывал монеты, следует отрубать правую руку». Он собрал в Винчестерском замке владельцев всех английских монетных дворов. Каждый должен был доказать чистоту своих монет.  94  приглашённых гостя покинули замок однорукими.

                               Говорят, что это и есть Король Генрих I. 

  Около 1100 года  Генрих  вывел из употребления такие «валюты», имевшие хождение в его бедных провинциях, так как морские раковины  и  перья, и ввёл систему мерных реек, которая прослужила более 700 лет без особенных изменений. Скорее всего, король ничего не изобретал, а просто  подсмотрел эту простую и распространённую систему расчётов у простонародья. В нашем Новгороде археологи находили такие же рейки. 

   Мерные рейки короля Генриха делались с отверстием для ношения на ремне. Насечки означали сумму. Толщина и ширина бирки обозначала номинал: при ширине с ладонь номинал был тысячи фунтов, а по узкой бирке счет шел на пенни. Механизм эмиссии был следующим. Изготовляли ореховые палочки, на одной из граней которых поперечными насечками обозначали сумму, пускаемую в оборот, после чего расщепляли палочку вдоль через эти насечки с отрубом в районе "рукоятки": В результате получалась длинная часть с рукояткой, и короткая часть без неё. Насечки были на обеих частях.

    Длинную часть казначеи короля использовали, как обычную купюру, покупая за неё что-либо нужное короне, или выплачивали королевское жалование. Эти же палочки  принимались потом в качестве налогов по насечённому на них номиналу. Контроль подлинности длинной части проводился сравнением с оставшейся короткой частью – по нашему современному -  с корешком чека. Сложенные вместе деревянные части означали погашение долга и - внимание – ВОЗМОЖНОСТЬ УНИЧТОЖЕНИЯ ДЕНЕГ, выполнивших свою функцию. Нужны будут новые – нащиплем из подручных палочек новых. По научному – эмитируем.

    В промежутке между уплатой налогов полочки - учетные бирки Казначейства - можно было использовать, как обычные средства обращения - купюры или монеты. И ведь работало! Не много и не мало, а с 1100 по 1826 год ! До наступления срока уплаты налогов владельцы длинных частей могли расплачиваться ими с другими налогоплательщиками, образуя  систему денежного  обращения. Заметим в скобках, что проценты на кредит на палочках нарезать совсем неудобно – то есть, велика вероятность, что параллельно с привычным нам ростовщичеством существовало беспроцентное денежное обращение.

    Для порядку англичане деревянные учетные бирки Казначейства хранили. После того, как  1826 году система сбора налогов была переведена на иные деньги, палочки перевезли в  помещении Палаты Общин. В 1834 году Палата Общин сгорела вместе с учетными бирками. Новое здание Палаты Общин – пламенеющая готика, Биг Бен и прочее - построили только в 1870 году, чуть раньше московского ГУМа. 

   Так что английских деревянных палочек-денег до наших дней сохранилось всего несколько десятков. За то в других местах Европы – скажем в нашем Новгороде - подобные деньги также можно в больших количествах обнаружить среди археологических находок. С одним отличием: нам ничего неизвестно о том, что новгородские князья вводили денежное обращение в форме мерных реек. То есть, те рейки, которые археологи  нашли в Новгороде, «эмитировались» самыми обычными людьми.

    Нетрудно заметить, что по своей сути мерные рейки – это самые настоящие векселя с разной степенью жёсткости взыскания долгов мощью репрессивного аппарата  государства: Если король за палочки покупает продукты –жёсткость максимальная, попробуй откажись. А если частное лицо расплачивается палочкой за те же продукты, продавец сможет разменять твоё средство платежа, скажем, на серебряные  монеты, только ближе к сроку уплаты налога королю – но ведь точно сможет! Денежки – то полноценные ! И без всякого золотого обеспечения ! А в Новгороде – так и вообще без механизма принудительного взыскания – похоже, этот процесс регулировало само общество.

    Стоп ! Это получается, что деревянные деньги без всякой внутренней цены и в самые, что ни на есть, тёмные века, служили обороту первоатомов капитализма. Маркс ведь в «Капитале» весь капитализм выводит из характеристики товара, товар у него – то, из чего капитализм состоит. Товар у него является товаром исключительно потому, что сочетает в себе потребительную стоимость и стоимость, которая, как здесь показано, НЕ СУЩЕСТВУЕТ. То есть, факт столь длительной работы простых деревянных палочек в качестве денег опровергает и «пятичленку», и источник возникновения капитализма, и само принципиальное отличие феодализма от капитализма.

    Но если не товар первоисточник капитализма, то что? – Да вот же ответ: палочки  учредил своей властью король Генрих из соображений собственного удобства и с целью уйти от зависимости от ювелиров, постоянно уменьшавших количество золота в монетах. Свои вполне шкурные интересы король облёк в удобную ему форму деревянных денег. ПАЛОЧКИ СТАЛИ ИНСТРУМЕНТОМ ВЛАСТИ ГОСПОДИНА, точнее – господствующей группы. В тот момент господствующей группе   было удобнее использовать денежный инструмент. В другой момент подойдёт другой инструмент. Общее место здесь не товарооборот, а процесс удержания господства. Чего Маркс показать не захотел.     

    Если я хоть сколько - нибудь убедил тебя, читатель, то дальше надо понимать, что все функции денег организационные и всегда определяются концептуально, или, как говорил дедушка Ленин – классово. Русские люди издревле выражают эту же мысль несколько иначе – куды повернул, туды и вышло. Нету никаких внутренне присущих стоимостей, есть  средства обращения – деньги - с концептуально определёнными управленческими функциями: либо, как средство равноправного обеспечения обменов, либо, как тип господства. И всё… А операция привязки денег к некоему эквиваленту (если кому – то больше нравится – инварианту) проводится в рамках каждой концепции по своему. Даже сам жизненный цикл денег концептуально отличается. Если  совершившие оборот мерные рейки можно и нужно  пустить на растопку, то относительно денег общества господского типа Маркс в описании функции «средство платежа»  делает такую проговорку:

В рассмотренной нами непосредственной форме товарного обращения одна и та же величина стоимости всегда имелась вдвойне: в виде товара на одном полюсе, в виде денег на противоположном полюсе.

     Это удвоение – одна из указанных, но не оглашённых явно  функций денег, та, до которой «не дочиталась» экономическая наука и о которой всегда мечтали господа денежного обращения и их идеолог Маркс. Наличие «на противоположном полюсе» товарооборота денег, которые можно изготавливать из ничего, но за них можно приобрести всё – вот это и есть цель денежного господства, из которой вытекает функция денег с точки зрения  господ денежного обращения. Наиболее адекватно охарактеризовал  это применение  денег русский советский философ А.С. Панарин в книге «Агенты глобализма»:

Деньги должны реализовать свою способность купить абсолютно все, включая как материальные субстанции, например землю, так и духовные ценности, например патриотический долг или профессиональную честность эксперта.

     Получается, что грандиозный труд Маркса – это грандиозная смысловая «дымовая завеса», направленная в будущее и про запас. Один из рецептов «дыма» - это введение терминов, затемняющих, закрывающих нужные понятия. Ну что такое стоимость, если не синоним привычной нам цены? Столько сломано копий, а ведь до сих пор невозможно даже «на пальцах» объяснить, что это такое. А пока ломались копья, усиленно проталкивали байки про невидимую руку рынка. Видимый кулак власти при этом находился под покровом смысловой «дымовой завесы».

     Идеологи русской революции троцкистского «разлива» пытались воплотить выкладки Маркса на практике и потерпели полную неудачу – выкладки Маркса оказались бесполезными, что и отмечали революционеры, например Ленин.  Я тоже однажды попытался разобрать в по рецептам классика мультик про оборот денег. Ничего не получается, тупик.

      Тупиковость рецептов основоположника я проиллюстрирую на очень свежем примере. Статистика отчиталась, что в нынешнем году Россия собрала 132 миллиона тонн зерна - рекорд за всю историю страны (в прошлом году- 120 млн. т). Инфраструктуры - зернохранилищ, сельскохозяйственной техники топлива, как обычно в России, не  хватает. Общая емкость зернохранилищ - около 118 миллионов тонн. Внутреннее потребление зерна составляет 65-70 млн. тонн, а экспорт – 35 млн. тонн. «Избыток» зерна  достигнет 20-25 млн. тонн, а это примерно половина урожая Украины. Продать его за рубеж, скорее всего, можно только за дёшево, может быть себе в убыток -  биржевая цена на пшеницу в ноябре этого года была около 4,25 долл/бушель (примерно 3 ведра) против 9 долларов в 2013 году. Внутренние цены, конечно, также «упадут».

     Как только ты, читатель, попытаешься подсчитать «стоимость» произведенного, ты уткнёшься в неразрешимую задачу. Ты не сможешь ответить даже на более простой вопрос: аграрии произвели в этом году «стоимость» большую, чем в прошлом году, или меньшую? А ведь вопросы на этом только начинаются. Например, есть ли смысл строить новые зернохранилища и за какой счёт?

      Таким образом, я утверждаю, что весь «Капитал» Маркса – это грандиозная тень на плетень. Только при таком выводе можно объяснить появление этой карикатуры на Маркса – человека при жизни малоизвестного – в американском журнале 1911 года, то есть после его смерти и задолго до русской революции, сделавшей Маркса известным.  На  карикатуре Маркса благодарят такие известные деятели, как Джон Рокфеллер ,  Дж.П. Морган и Теодор Рузвельт - тот самый будущий президент, который двумя годами позже подпишет закон о Федеральном Резерве США.

    Если мы сопоставим само появление этой карикатуры с тем, у «Великой  французской революции» был свой автор сценария - Адриен Дюпор, и то, что Маркс был участником «оптовой» европейской революции 1848 года, но к её руководству отношения не имел, можем сделать вывод, что  Маркс в чьих – то умелых руках сыграл роль идеолога второго плана,  идеолога «про запас», чьими трудами можно будет воспользоваться в дальнейшем. Его трудами, как ты, читатель, понимаешь, пользуются до сих пор.

     Вот какие выводы можно извлечь из дотошного исследования одного единственного термина. 

Источник