Главная милость императора: Николай I и Александр Пушкин

Истинное свое отношение к Николаю Пушкин унес необнаруженным в могилу, полагали некоторые современники поэта. Но это не так.

Перед смертью Пушкин просил у Николая I прощения. Во время высочайшей аудиенции 23 ноября 1836 года поэт дал слово императору не драться на дуэли ни под каким предлогом. И не сдержал его.

Император написал Александру Сергеевичу: «Если Бог не велит нам уже свидеться на здешнем свете, посылаю тебе мое прощение и мой последний совет умереть христианином. О жене и детях не беспокойся, я беру их на свои руки».

Жуковский, привезший утешительный ответ от Николая I, писал потом, что Пушкин просил его: «Скажи государю, что я желаю ему долгого, долгого царствования, что я желаю ему счастия в его сыне, что я желаю ему счастия в его России». Друзьям Пушкин перед смертью признавался: «Жаль, что умираю: весь его был бы».

 Николай I знал всю подоплеку провокационной клеветы, связанной с именем Пушкина, тяжело переживал приближающуюся смерть великого поэта. Близкий к царю П.Д. Киселев отметил, что 28 января Его Величество сказал: «Я теряю в нем самого замечательного человека в России».

О Дантесе Николай I высказался тоже вполне определенно: «Рука, державшая пистолет, направленный на нашего великого поэта, принадлежала человеку, совершенно неспособному оценить того, в которого он целил. Эта рука не дрогнула от сознания величия того гения, голос которого он заставил замолкнуть». И в этих словах тоже дана оценка погибшего поэта.

Посмертное отношение Николая I к Пушкину обнаруживается в делах, словах, в том, что он сделал для семьи поэта. И вновь приходится наблюдать благородное, во истину рыцарское отношение императора Николая I к Пушкину.

Сообщая Пушкину о прощении, Николай имел в виду не только нарушение закона, запрещающего дуэли под страхом смертной казни, не только нарушение честного слова. Блюститель правоверия простил смертный грех, санкционировал его отпущение. Дуэлянты с церковной точки зрения приравнивались к самоубийцам и к убийцам, которые заведомо губили свою душу и которых запрещалось погребать в освященной земле. Такая судьба вскоре постигла Лермонтова, чье тело не отпевали, хотя следственная комиссия об этом просила, ссылаясь на погребение Пушкина. Пушкин был отпет в церкви конюшен Императорского двора в присутствии всего города. Прощал император Пушкину и уголовное преступление - покушении на убийство.

Одним из первых распоряжений Николая I после смерти поэта касалось сбережения его доброго имени. На письме В.А. Жуковского графу А.Х. Бенкендорфу от 5 февраля 1837 г. по поводу бумаг скончавшегося А.С. Пушкина стоит следующая запись: «Бумаги, кои по своему содержанию могут быть во вред памяти Пушкина, сжечь».

После смерти А.С. Пушкина к разбору его архива приступили жандармы. Жуковский, узнав, что начальник штаба корпуса жандармов Л.В. Дубельт назначен разбирать бумаги вместе с ним, хотел отказаться от возложенного поручения, о чем писал Николаю I в черновике неотправленного письма. Перед Дубельтом стояла задача изъять бумаги, которые не подлежали всеобщему обозрению. Впоследствии ясно, что часть бумаг поэта в архиве действительно отсутствует. Причем, это не только отдельные листы. Тетрадь с записями под № 1 исчезла из бумаг поэта. Известный историк и чиновник по особым поручениям при министре внутренних дел Л.А. Перовском предполагал, что в них могли содержаться сведения государственной важности, с которыми работал Пушкин.

Император Николай I сдержал слово, данное Пушкину в последней своей записке, адресованной поэту, взял на себя заботу о многочисленной его семье. Собственноручная записка Императора гласила:

«1. Заплатить долги. 2. Заложенное имение отца очистить от долга. 3. Вдове пенсион и дочери по замужество. 4. Сыновей в пажи и по 1500 р. на воспитание каждого по вступление на службу. 5. Сочинения издать на казенный счет в пользу вдовы и детей. 6. Единовременно 10 т.».

Решение это осуществилось буквально. Вдове поэта начислили пенсию в размере 10 000 рублей. При незначительной выслуге лет Пушкина на государственной службе ему и его вдове вообще не полагалась никакая пенсия. За счет казны была погашена ссуда в размере 45 000 рублей, взятая Пушкиным. Вдове было выдано единовременное пособие в размере 50 000 рублей, чтобы напечатать сочинения А.С. Пушкина, причем прибыль направлялась на учреждение капитала покойного. Два сына Пушкина были зачислены в Пажеский корпус, причем каждому из них начислили самостоятельные пенсии в размере 1200 рублей в год. Это помимо персональной пенсии Натальи Николаевны.

 Не все милости, оказанные Николаем I поэту, были широко известны.

В материалах следствия по поводу дуэли между Геккереном и Пушкиным приложены документы, в которых Пушкин именуется… камергером. В показаниях Геккерена, Данзаса, в приговоре – всюду Пушкин именуется камергером – придворное звание IV класса, соответствующего генеральскому в армии.

Удивленный А.Ф. Воейков пишет из Петербурга в Варшаву 4 февраля 1837 года А.Я. Стороженко: «29 января 1837 года в 2 часа 30 минут Пушкин скончался. Два сына его взяты в пажи, дочери в один из женских институтов; в указе камер-юнкер Пушкин наименован камергером».

Стрелялся Пушкин камер-юнкером, в последние часы жизни или уже посмертно стал камергером!

Не оставлял Николай I свои милости к семейству Пушкина и в дальнейшем.

Пушкина-Гончарова, похоронив супруга, выдержала двухлетний траур по супругу, не показываясь в свете. Она с детьми проживала в Полотняном Заводе. В Петербург она возвратилась осенью 1838 года по настоянию своей тети фрейлины Загряжской, но лето 1841 и 1842 годов провела в Михайловском. При дворе Наталья Николаевна вновь стала появляться в 1843 году, когда от царской четы поступило предложение.

Потомки Пушкина неоднократно роднились с династией Романовых. Младшая дочь его, Наталья Александровна, выйдя замуж во втором браке за принца Нассауского породнилась с домом Романовых, так как старший брат ее мужа, Вильгельм Адольф герцог Нассауский, был женат на великой княжне Елизавете Михайловне, внучке Николая I. Родство не близкое, однако разрешение на подобный брак давалось далеко не всякому.

Дочь Натальи Александровны - внучка Пушкина, графиня Софья Николаевна Меренберг, по первому браку графиня де Торби, вторично вышла замуж за внука Николая I великого князя Михаила Михайловича. Таким образом, Николай I стал сватом Пушкина дважды.

После смерти Пушкина Николай I неоднократно вспоминал первого поэта земли русской. В мемуарах и записках его современников немало тому свидетельства. И очень часто современники противопоставляли личность Пушкина, сложную и неоднозначную, его литературному таланту. Однажды император Николай I, отвечая на замечание И.Ф. Паскевича: «Жаль Пушкина, как литератора, в то время когда его талант созревал, но человек он был дурной», написал: «Мнение твое о Пушкине я совершенно разделяю, и про него можно справедливо сказать, что в нем оплакивается будущее, а не прошедшее».

Непростыми были отношения царствующего императора и величайшего русского поэта. Однако главная тайна этих отношений была связана с супругой поэта Натальей Николаевной Гончаровой.

 Пушкин дважды сватался к Гончаровой и оба раза безрезультатно. 12 марта 1831 года, не спрося разрешения у Бенкедорфа, он приезжает в Первопрестольную. В Благородном собрании дают большой концерт. На нем ожидает встречу с желанной Натали. Ее он действительно встречает. Но неожиданным оказался приезд и появление в собрании государя. В свите его Бенкендорф.

Неудачное сватовство Пушкина к Натальи Гончаровой и его чувства к ней становятся известными Николаю I и его окружению. Неожиданным следствием этого становится интерес к поэту даже родственников императора. Княгиня Елизавета Михайловна Хитрово, один из преданнейших друзей поэта, сообщает ему в письме от 18 марта: «Великий князь Михаил Павлович приехал провести вечер с нами, и при виде вашего портрета он сказал мне: «Знаете ли, что я никогда не видал Пушкина близко; у меня были против него большие предубеждения; но по всему, что до меня доходит, я весьма желаю его узнать, и особенно желаю иметь с ним продолжительный разговор». Он кончил тем, что попросил у меня «Полтаву».

В это же время Пушкин получает письмо Бенкендорфа с выговором за то, что уехал в Москву без разрешения. «Поступок сей принуждает меня Вас просить о уведомлении меня, какие причины могли Вас заставить изменить данному мне слову? Мне весьма приятно будет, если причины Вас побудившие к сему поступку будут довольно уважительны, чтобы извинить оный, но я вменяю себя в обязанность Вас предуведомить, что все неприятности, коим Вы можете подвергнуться, должны Вам<и> быть приписаны собственному вашему поведению».

Пушкин недоумевает: «я каждую зиму проводил в Москве, осень в деревне, никогда не испрашивая предварительного дозволения и не получая никакого замечания».

И вдруг Пушкину дают понять, что он будет желанным гостем у Гончаровых. От чего произошла такая перемена в отношении в семействе Гончаровых к доселе отвергнутому Пушкину? Это станет ясно несколько позже. А он вновь решает свататься.

5 апреля 1830 года, накануне Пасхи Пушкин пишет матери Натальи Гончаровой, в которой видит главной преграду своего семейного счастья, пространное письмо. В нем он объясняет свои чувства к Натали и обещает: «Я не потерплю ни за что на свете, чтобы жена моя испытывала лишения, чтобы она не бывала там, где она призвана блистать, развлекаться».

По всей Москве звонили колокола, возвещая о Воскресении Христовом. В этот торжественный день Пушкин отправился к Гончаровым. Сватовство на этот раз было удачное - неприступная Наталья Ивановна Гончарова сдалась и дала свое согласие на брак Пушкина с ее дочерью.

Однако на пути к свадьбе оставались две преграды, на которые указывала будущая теща: безденежье и неопределенность его положения. Пушкин просит родителей выделить ему часть наследства: «Состояние г-жи Гончаровой сильно расстроено и находится отчасти в зависимости от состояния ее свекра. Это является единственным препятствием моему счастью».

16 апреля он пишет Бенкендорфу о предстоящей женитьбе, в котором он просит внести ясность в суть своего политического положения: «Г-жа Гончарова боится отдать дочь за человека, который имел бы несчастье быть на дурном счету у государя... Счастье мое зависит от одного благосклонного слова того, к кому я и так уже питаю искреннюю и безграничную преданность и благодарность».

Положение Пушкина в тот момент донельзя странно. Он, находясь под высочайшим присмотром, но не имел даже подходящих документов, удостоверяющих его личность, вынужден был представляться как… воспитанник лицея. «Пушкин, уволенный от службы с 1824 года и, по недоброжелательству ли начальства или по своей беспечности, не имевший письменного вида, предъявлял, при частых своих переездах, лицейский аттестат, в котором был назван воспитанником». Между тем Лицей был окончен им десять с лишним лет назад, он отставленный от службы чиновник X класса.

В ответном письме Бенкендорфа сообщал Пушкину, что «Его императорское величество с благосклонным удовлетворением принял известие о предстоящей вашей женитьбе и при этом изволил выразить надежду, что вы хорошо испытали себя перед тем как предпринять этот шаг и в своем сердце и характере нашли качества, необходимые для того, чтобы составить счастье женщины, особенно женщины столь достойной и привлекательной, как м-ль Гончарова».

Через месяц состоялась помолвка. На ней открылось, что император Николай I принял самое деятельное участие в устройстве счастья молодой семьи. На следующий день после помолвки, 7 мая 1830 года, Пушкин пишет Бенкендорфу письмо, полное признательности:

«Генерал,

Лишь предстательству Вашего превосходительства обязан я новой милостью, дарованной мне государем; благоволите принять выражение моей глубокой признательности. В глубине души я всегда в должной мере ценил благожелательность, смею сказать, чисто отеческую, которую проявлял ко мне его величество; я никогда не истолковывал в дурную сторону внимания, которое вам угодно было всегда мне оказывать; моя просьба была высказана с единственной целью успокоить мать, находившуюся в тревоге и еще более взволнованную клеветой».

Пушкин благодарил Николая I за доброе вмешательство в его личную жизнь, за высочайше сделанное поручительство, которое стало решающим и определило семейную жизнь поэта.

Этот поступок стал самой главной милостью императора Николая Павловича за все время их общения. Наталья Николаевна Гончарова приходилась Николаю I племянницей, правда племянницей не близкой, четвероюродной. Но это родство существовало, потому последовавшее за помолвкой бракосочетание породнило Пушкина с самим Николаем I.

Род Гончаровых являлся побочной ветвью династии Романовых. Знал ли Пушкин тогда об этом, неизвестно. Но об этом упомянул Иван Иванович Голиков в своем 18- томном труде «Деяния Петра Великого, мудрого преобразителя России», написанном в конце XVIII века и изданном в первой половине века следующего.

Наличие у Петра I внебрачного потомства официально не признано. Однако с царем связывают появление детей у некоторых его любовниц и женщин, которых он согрел. Сыновья Евдокии Чернышевой (урожденной Ржевской), Марии Румянцевой (урожденной Матвеевой), Строгановой, Ломоносовой… Лежали пути-дороги Петра I и через Калугу. Первый раз побывал царь Петр І здесь в 1696 году, когда возвращался из Азовского похода.

Марина Цветаева, рассказывая о родословной Натальи Николаевны Гончаровой, не удержалась, чтобы не поведать слух, который упорно держится до сих пор в калужской земле: «Первый, о ком слышно, - Абрам Гончар. Абрам Гончар первый пускает в ход широкий станок для парусов. А России нужны паруса, ибо правит Петр. Сотрудник Петра. Петр бывает в доме. Несколько красоток дочерей. Говорят, что в одну, с одной... Упоминаю, но не настаиваю. Но также не могу не упомянуть, что в одном позднем женском - (гончаровской бабушки) - лице лицо Петра отразилось, как в зеркале. Первый, о ком слышно, изобретатель, умница, человек, шагавший с временем, которое тогда шагало шагом Петра. Современник будущего - вот Абрам Гончар. Первый русский парус - его парус».

Более чем прозрачный намек в этой заметке на родство Гончаровых с августейшей фамилией. Намек этот проясняет многое. Почему, например, безвестным калужанином Абрамом Гончаром положено начало первому полотняному заводу в России и поселению при нем, ставшему впоследствии селом, а затем и городом.

Воспитывавшийся в этой семье Афанасий Абрамович Гончаров к концу жизни, а умер он в 1784 году, сколотил баснословное состояние в три с половиной миллиона рублей. Начало этого богатства связывают не столько с его отцом, Абрамом Гончаром, но с Петром I, якобы обратившим внимание на предприимчивого молодого человека. По именному государеву 1718 года указу Афанасием Абрамовичем (ему исполнилось 13 или 19 лет[1]) открывается первая в калужском крае ткацкая фабрика - Полотняный Завод. Гончаров начнет и бумажное производство, причем бумага его фабрик будет считаться лучшей в России. Потом открывались и другие мануфактуры – ткацкие, металлургические. Их продукция пользовалась спросом не только в России, но и за границей, а парусину продавали даже в Англию. Афанасий Гончаров был освобожден от уплаты пошлин за продажу парусного полотна.

Летом 1834 года во время отдыха с женой в Полотняном Заводе, Пушкин в семейном архиве Гончаровых будет искать документы петровской эпохи – в это время с высочайшего повеления Николая I он готовил историю Петра Великого. Дмитрий Николаевич, брат Натали подарит тогда шурину целую связку книг и бесценных семейных документов времен царствования Петра. В семейном архиве найдется даже автограф Петра Первого. В письме из Голландии царь уведомляет Афанасия, что нанял там и высылает ему мастера, опытного в «усовершенствовании полотен». Удивительно, что и молодой Гончаров совсем не по чину и рангу мог напрямую, беспрепятственно обращаться к царю за наставлением и советом. Подобное дозволялось далеко не многим.

Иван Голиков в своем труде «Деяния Петра Великого» ,пишет, что из поездки в Амстердам Петр I привез плотинного мастера и послал его «купцу калужскому Гончарову, который по его же воле завел там полотняную и бумажную фабрики. Монарх с сим мастером писал к сему Гончарову, что поелику он не имеет у себя плотинного хорошего мастера, то он, для него наняв искусного, посылает при сем, прописав, за какую плату он его нанял; и заключает: а буде ему тягостно производить такое жалование, то он Государь будет ему платить свое». Не каждому фабриканту Петр I приискивал за границей мастеров, да еще с условием оплаты этого найма из казны.

На одном из сохранившихся царских посланий к Афанасию Гончарову с наставлениями и советами говорится «Дорогой сынок! Я слыхал, ты разбогател и можешь вовсю заняться парусным делом. Благословляю тебя. Петр». Не частое государево обращение - «Дорогой сынок»... Щедрый подарок Афанасию - несколько имений в Калужской губернии – был преподнесен сестрами государя. Кстати, в архивной записи о разделе имущества Абрама Ивановича Гончарова от 1728 года его вдова называет в ней Афанасия Абрамовича Гончарова не сыном, а пасынком.

Ладно бы Петр Первый и его сестры оказывали покровительство молодому Гончарову. Императрица Елизавета Петровна после воцарения продолжала поддерживать промышленника Гончарова. За выдающиеся коммерческие успехи она в 1742 году пожаловала ему чин коллежского асессора, который давал право на потомственное дворянство и на покупку вотчины с крепостными - случай по тем временам исключительный. Посетив родовое гнездо Гончаровых - усадьбу Полотняный Завод 16 декабря 1775 года, Екатерина II подтвердила это право специальным высочайшим указом. Афанасий Абрамович попросил ее подписать завещание, которое он составил для сохранения капиталов и имущества рода. В документе говорилось, что ничего из гончаровского состояния не может быть продано или оставлено в залог.

В память о приезде Екатерины Великой Афанасий Абрамович отлил в Германии бронзовую статую императрицы (высотой 3,5 метра). По другой версии, статую заказал Г. Потемкин, но оплатить ее и доставить в Россию не успел, и Гончаров выкупил ее на аукционе в немецкой столице за 100 000 рублей. В 1834 году по приказу министра двора П.М. Волконского ректор Академии художеств И.П.Мартус с тремя профессорами оценили статую и признали ее ценность как произведения искусства. Была в ней уникальная историческая ценность – в каждом колечке второго ряда кружев воротника императрицы изображено лицо одного из ее тогдашних придворных. Статую Афанасий Абрамович хотел поставить в Полотняном заводе, но умер, не успев это сделать. Она досталась в качестве приданного Натальи Гончаровой и судьбой «бронзовой бабушки» вынужден был заниматься ее супруг – Александр Пушкин2[2].

Дед Натальи - Афанасий Николаевич Гончаров (он был внуком Афанасия Абрамовича), по своей натуре предпринимателем не был, вел роскошную и безответственную жизнь, быстро промотал громадное наследство. Он хотел распродать и остальное имущество для развлечений. Однако завещание, подписанное царицей, не позволило ему лишить семью родового поместья. После своей скоропостижной смерти в 1832 году он оставил крупный долг в полтора миллиона рублей, а внучек - Наташу и ее сестер, бесприданницами. Безденежье мучило семью. Наталья порой ездила в театр без перчаток. На одном балу подруга увела ее в дальнюю комнату и заставила надеть свои туфли – как можно танцевать с женихом, к тому же со знаменитым поэтом, на стоптанных каблуках.

Отец Натали, единственный наследник имения Полотняный Завод Николай Афанасьевич Гончаров, с детства окруженный самыми нежными заботами в семье, тщетно мечтал о блестящей военной карьере. Этим стремлениям не суждено было сбыться ввиду непреклонной воли матери, приложившей немало усилий, чтобы сын получил домашнее образование на очень высоком уровне. В 1808 году, через год после женитьбы, Николай Афанасьевич получил чин коллежского асессора, перевелся в Москву и поступил на должность секретаря московского губернатора.

Он женился на фрейлине императрицы Наталье Ивановне Загряжской. На их венчании в дворцовой церкви присутствовала вся царская семья, включая великого князя Николая - будущего императора Николая I. Самодержец всероссийский Александр I молился перед алтарем за новобрачных. Николай и Александр Романовы, а также Николай Гончаров были праправнуками Петра I, четвероюродными братьями, несмотря на то, что прадед Гончарова родился вне брака, был побочным сыном самодержца и официально с императорской фамилией не имел ничего общего.

Жизнь Николая Афанасьевича не задалась. После ссоры с отцом и разрыва с ним он запил, и в 1814 году, по причине «душевного недуга» его признали «повредившимся в уме». Наталье только-только исполнилось два годика. Тесная связь Гончаровых с императорским двором угасла на долгие годы – до взросления детей Николая Афанасьевича, которые приходились Николаю I четвероюродными племянниками и племянницами. Все они из глухого калужского затворничества перебрались в столицу.

Старший брат Натальи Николаевны Дмитрий Николаевич в возрасте 17 лет зачислен в Московский архив Коллегии иностранных дел, в 1829 году в возрасте 21 год он уже камер-юнкер двора его императорского величества. Однако после смерти деда он стал наследником всего гончаровского «хозяйства», вынужден уйти со службы и занялся разоренными поместьями и Полотняным Заводом. Другой брат Иван Николаевич служил в это время в лейб-гвардии Гусарском полку, воевал, вышел в отставку генерал-майором. Обе сестры Натальи Николаевны со временем стали фрейлинами двора его императорского величества. 

Николай I и Пушкин. Царь и Поэт. В этой теме еще много тайн. С одной из них, думается, снимается покров тайны.

_____________

[1] БСЭ определяет датой его рождения 1705 или 1699 год.

[2] Пушкин не смог продать бронзовую статую Екатерины II. Только в 1846 году екатеринославский дворянин Л. Коростовцев приобрел ее для города Екатеринослава. Памятник простоял в Днепропетровске вплоть до Великой Отечественной войны и был отправлен оккупантами на переплавку в Германию.

Источник