Загадка Пастыря

«Батум» - единственная пьеса М.А.Булгакова, которая при жизни писателя не публиковалась и не ставилась (впервые опубликована за рубежом в 1977 году, инсценирована только раз – в 1992 году С.Е.Кургиняном). Пьеса о молодых годах и начале революционной деятельности Сталина, запрещённая самим Иосифом Виссарионовичем. Бытует мнение, что эта пьеса стала «смертным приговором автору».
Существует немало версий, пытающихся объяснить недовольство вождя произведением Булгакова и причины запрета пьесы. Все они в той или иной степени заслуживают внимания, но основная, как мне видится, та, что Булгакову удалось почувствовать суть Сталина, скрываемую под маской «вождя коммунизма» и наслоением легенд, а также опасные ассоциации и аллюзии, которые могли возникнуть у публики при театральном действе. Притом накануне Второй Мировой.

Об этом поговорим далее, а пока нужно заметить, что при беглом прочтении пьеса не производит какого-то особого впечатления. Не считается удачей Булгакова, и ценна не как литературное, а как историко-биографическое произведение. Хотя пьеса получила благосклонные отзывы Немировича-Данченко и худ.совета МХАТа, многие сочли её лубочной, образы «ходульными», а сам герой повествования якобы был разочарован её невысоким художественным уровнем. Исследователь творчества Булгакова Всеволод Сахаров в книге «Михаил Булгаков. Писатель и власть» пишет: «Пьеса очень неровная, «рваная» (результат непрерывных переработок), в ней есть провалы и удачи, не все её черновики и редакции мы знаем. Автор явно увлечён характером юноши-революционера, но он показывает не только убеждённость борца, но и удивительно цельный, полный колоссальной уверенности в себе, сильный и жесткий, беспощадный к себе и другим нрав. Какая-то первобытная гордыня кроется в булгаковском герое».

Своё мнение о творческой «реконструкции» его характера Сталин высказал в разговоре с Немировичем: пьеса «Батум» очень хорошая, но ставить её нельзя. – Это рецензия дорогого стоит…

Но почему нельзя? Ну хорошо, тогда было нельзя, а после? При Хрущёве, к примеру, с его разоблачением «культа личности», что остановило? Какая такая тайна пьесы «Батум» делает её «широко замалчиваемой» и по сей день? Порассуждаем и об этом, но сначала – немного о создании культа Сталина.

Начало возвеличивания Сталина относят к 1929 году, когда Троцкого выслали из СССР, а в высших эшелонах власти уже понимали, что Сталину хотелось, чтобы его изображали не вечно вторым при Ленине, а важным действующим лицом, участвующим в ключевых событиях «революционного эпоса». Вопреки положениям марксизма, исторический герой должен быть реабилитирован.

Миф генсеку нужен был не для удовлетворения собственного тщеславия, а как некая защитная оболочка. Также он способствовал сакрализации образа, героизировал личность, делал достойным занимаемого места – и.о. Самодержца Российского.

Важнейшую роль в создании образа вождя играла «правильная» биография. Так как не удалось убедить Горького написать её, за дело взялся активный сторонник страны Советов Анри Барбюс. В 1935 году работа Барбюса «Сталин» вышла в свет и стала первой полной биографией вождя. Автор изображал Сталина как фигуру великих свершений, возвышающуюся над современниками, поэтизировал её. Приведу фразу Барбюса, которая стала ключевой: «Сталин – это Ленин сегодня».

Если А.Барбюс преувеличил роль Сталина в революции 1917 года, то «кавказские товарищи» Сосо Джугашвили сместили акцент повествования на начало 20-го века, а эпицентром революционной борьбы сделали Кавказ. В этом контексте нужно упомянуть книгу Н.Лакобы «Сталин и Хашим» (1934 год), А.Енукидзе «Большевистские нелегальные типографии» (1930 год).

Свой вклад в развитие «культа» внёс и Л.П.Берия. В книге «К вопросу об истории большевистской партии в Закавказье» (1935 год) утверждался миф о Сталине как о Прометее революции и переносился упор в истории партии с Ленина и его ссылки на Сталина и Кавказ. Вот что написал по этому поводу Д.Ж.Дэвлин: «Роль Берии в формировании мифа о Сталине была весьма значительной. Он помог трансформации образа Сталина из ученика Ленина в самостоятельного революционного героя: не обладавший в действительности харизмой, Сталин стал легендарной фигурой, изображавшейся в почти религиозном и поэтическом стиле, чья значимость признавалась трансцендентной и, во всяком случае, не ограничивалась и не компрометировалась действительностью и обстоятельствами». (Миф о Сталине).

Всё это, без сомнения, было на руку Сталину, но ему, вероятно, хотелось несколько иного: чтобы о нём написал действительно талантливый человек, не зависящий от партийных установок и мыслящий категориями вечности. Художник, фигура которого была бы под стать самому генсеку, действительно трансцендентной личности с мессианскими устремлениями. И этим «избранным» стал М.А.Булгаков, за творчеством которого Сталин следил внимательно, и судьба которого была мистически связана с судьбой вождя. (О роли Провидения говорит хотя бы тот факт, что строгим наставником юного тифлисского семинариста Сосо Джугашвили был родной дядя писателя Николай Иванович Булгаков).

Пьесу о Сталине Михаил Булгаков задумал писать в 1936 году, но вплотную занялся этим делом только в начале 1939 года. Толчком послужила настоятельная просьба руководства МХАТа,которому нужна была хорошая пьеса к 60-летию вождя.

Первая редакция называлась «Пастырь». В основу пьесы была положена история Батумской рабочей демонстрации 8 – 9 марта 1902 года, организованная Сталиным. В качестве вариантов заголовков рассматривались: «Бессмертие», «Геракл», «Юность рулевого», «Будет Буря», «Командор», «Мастер» и другие. Но в итоге автор выбрал «Батум».

Первая редакция пьесы была закончена в середине июля, а 27-го июля Булгаков прочёл пьесу партийной группе МХАТа. Отзывы были самые благопристойные. Её собирались ставить к 21-му декабря, но всё резко изменилось 14 августа…

Уже 17 августа режиссёр несостоявшегося спектакля Б.Сахновский сообщил драматургу следующее: «Пьеса получила наверху резко отрицательный отзыв. Нельзя такое лицо как И.В.Сталин, делать романтическим героем, нельзя его ставить в выдуманные положения и вкладывать в его уста выдуманные слова. Пьесу нельзя ни ставить ни публиковать». Чуть позже Сталин «подсластил пилюлю», передав, что не нужно было писать о молодости революционера, в юности, мол, все одинаковы…

Теперь о версиях запрета пьесы «Батум».

Самая экзотическая высказана эзотериками: «Мало того, что пьеса полна скрытого символизма, заложенного автором-розенкрейцером, так к тому же «вождь всех времён и народов», Сталин, увидел в Булгакове похитителя своей царственной Харизмы, а семинарист Джугашвили убил писателя». (П.Глоба, Б.Романов «Оккультный Булгаков»).

Как можно «похитить харизму», я слабо представляю, а вот убивать писателя Сталину было абсолютно ни к чему, хотя он так и не смог его «приручить», точнее – сделать своим идейным соратником. Булгаков, к сожалению, оказался не боец, а скончался от обострения наследственной болезни почек после пережитого стресса. Но наследников тех писак, кто при жизни травил писателя, такой «диагноз» не устраивает, им всюду мерещится рука «кровожадного диктатора». (Смотри Радзинского, Волкогонова, Антонова-Овсеенко и т.д.)

Так В.Щербаков в статье «Гибель Булгакова» на полном серьёзе утверждает, что драматурга отравил Майрановский с подачи Сталина. Чушь! Но многие наши «эмигранты» (внешние и внутренние) рады разделить такое «мнение» и поддерживают самую простую версию запрета пьесы: много тёмных мест и намёков, опасных для Сталина. К примеру, исправленная дата рождения, и что он был агентом царской охранки. («Грехопадение» свершилось якобы во время первой ссылки).

Сюда же можно отнести следующее рассуждение: «Что-то нехорошее было, по-видимому, в самом выборе действующих лиц пьесы, в «подборе кадров», как любили говорить Сталин и его соратники». (Лео Яковлев «Дела Батумские»).

Конечно, всё это могло вызвать у Иосифа Виссарионовича «неуютные воспоминания» и недовольство, как, например, напрашивающийся вывод, что Сталин был не только и не сколько «подмастерьем революции», сколько примерным «выучеником самодержавия».

Но не это главное. Что же? Большинство критиков сходятся во мнении, что пьеса наносит серьёзный удар по официальному мифу о Сталине.
«Причины, по которым Сталин не допустил постановку Б., заключались в том, что он не хотел видеть себя на сцене начинающим революционером. И дело тут, скорее всего, не в наличии темных мест в батумский период сталинской биографии (щекотливых моментов хватало во все годы жизни диктатора). Просто для мифа лучше подходил образ умудренного жизнью человека, вождя великой страны. Для этой цели тогда, в 1939 г., почти идеально годилась фигура Сталина конца 20-х - начала 30-х годов, когда генсек уже достиг "высшей власти". После Великой Отечественной войны герой мифа претерпел трансформацию, одевшись в маршальский мундир и приняв облик военного вождя народа-победителя, самого мудрого полководца всех времен и народов. Молодому Сталину места в сталинском мифе не находится и по сей день. Булгаков вряд ли мог сознавать несоответствие образа молодого романтика-революционера официальному мифу, но Сталин такое несоответствие сразу же уловил» (http://www.bulgakov.ru/b/batum/).

Убедительно, но это опять не всё. Читаем интервью В.Сахарова «Литературной России» (№24.2006 г.):
«-Почему Сталин так резко охладел к пьесе «Батум»? Что его там разочаровало? Ведь Булгаков оказался куда более гибким, чем Мандельштам.
– Булгаков был гибок, и сломать его было невозможно. Мы не знаем последнего машинописного варианта текста «Батума» с характерными карандашными пометами Сталина и сопроводительными отзывами и документами, хранящегося в Кремлёвском архиве вождя. Но Сталин умел читать, он понял, что его поняли, раскрыли в пьесе становление его сложного характера. И не позволил выход такого молодого Сталина на правительственную сцену МХАТа».

То есть Булгаков, может быть, и не вполне осознавая того, приблизился к тайне Сталина. И очень не ко времени, это точно!

Ещё одно интересное рассуждение: «Сталин вынужден был вместо себя создавать некую видимость, фантом — слишком много врагов у него было: и внешних, и внутренних. "Сталина невозможно просчитать",— жаловались все западные правители. Булгаков же почти расшифровал его, оттого Сталин и пресёк пьесе дальнейший путь. Сталин прекрасно понимал, как умный человек, что он — вот парадокс — придёт в жизнь по-настоящему только по прошествии лет пятидесяти после своей смерти». (Алексей Николаевич Крылов «Сталин и Булгаков»).

Только почти через 40 лет после смерти главного героя пьеса «Батум» появилась на сцене малого зала МХАТ – всего один раз и под своим начальным названием «Пастырь».

Почему же режиссёр С.С.Кургинян выбрал именно это название для своей мистерии? В интервью газете «Завтра» от 16.12.97 г. читаем: «Знаете, каково другое, настоящее название пьесы? То, которое “грело” Булгакова? Это название - “Пастырь”. Меня оно сразу привлекло. Потом с названием соединилась и проявившаяся в скучном тексте булгаковщина, которая с трудом отделялась от казенщины 30-х годов, но была, дышала своей метафизикой. Булгаков искал в Сталине “красного пастыря”. Искал с увлечением, но без любви. Искал, будучи связан условностями и запретами 30-х годов. Но мистериальный компонент в этом поиске был. Чужой красному человек, автор “Дней Турбиных”, разглядел красное лучше его апологетов. И понял глубже».

Там же С.Е.Кургинян поясняет: «Что касается мистериального опыта, то после “Пастыря” я начал кое-что понимать в Сталине как фигуре не до конца светской. У моей семьи большой счет к Сталину, и я вовсе не хотел романтизации этого политика и человека. Но понять многое удалось. Для этого и спектакль ставишь - понять то, что иначе понять нельзя. И рассказать другим. Тем, кто хочет и может понять. Не знаю, можно ли таких именовать “зритель”.

А.Ф. Пьеса Булгакова посвящена проблеме “молодого Сталина”. Что, по-вашему, является ключевым моментом в генезисе Сталина?

С.К. Вообще или для Булгакова? Вообще - об этом можно написать книгу. А у Булгакова для меня теперь, после постановки, все ясно. Для него ключевой момент в генезисе Сталина - это уход Сталина из духовной семинарии. Это уход сознательный, метафизический, что понятно и из простого прочтения. Неясно другое. Уходил ли Сталин из мертвых форм ради того, чтобы сохранить содержание, искал ли он другого содержания, или просто бунтовал, отрицая и опровергая содержание вообще и ставя на его место “содержание со знаком минус”. То есть Антихриста. Для революционеров, кстати, это привычный ход. Ответить на этот вопрос можно было, лишь получив духовный опыт в ходе самой постановки. Теперь я могу с уверенностью сказать, что созданный Булгаковым Сталин не укладывается в понятие “революционного минуса”. Он колеблется между поиском нового содержания и попыткой уйти из формы, чтобы содержание сохранить и развить. В нем все время борются красный пастырь и православный монах, даже теолог».

И далее: «Революционер - если он не туп, как бревно, а является духовной личностью - постоянно решает для себя этот вопрос. Движим он или его двигают? Речь идет о метафизике, о том, что иногда именуется “теологией революции”. Сталин Булгакова (в моей трактовке) занят этим же: он решает для себя “фундаментальную проблему революционной метафизики”. В чем “белое решение”? В том, что есть конец истории как Расплата, и есть Божий Бич революции как часть такого конца. В таком случае Сталин - это субъект, через который просвечивает “высшая воля”. 

В чем “красное решение”? В том, что происходит сложное соединение субъекта и субстанции, термоядерная реакция их синтеза, рождающая иное время и иную реальность. С такой точки зрения история - это суперценность, “красное божество”. Конца истории, который одинаково грезился Гегелю и Блаженному Августину, для красного не существует. Таинство истории для красного - выше иных таинств. В нем противоречие “субъект-субстанция” снимается. Сталин Булгакова, всматриваясь в свою жизнь, пытается понять ее как метафизический опыт, и колеблется между версиями Бича и Пастыря».

Спасибо С.Е.Кургиняну за такие глубокие комментарии…

«Революционер со знаком плюс»… Ведомый Промыслом «субъект» , для одних – «Бич Божий», для других – «Пастырь»…

Но и это ещё не всё. «Парадокс заключался в том, что они боролись за коммунизм в форме глобального государства. Сталин же, в противоположность им, выступил как националист и государственник. Раковский подтвердил, что Сталин фактически не был коммунистом. По убеждению Раковского, «Сталин не способен был воплотить в жизнь ни одной марксистской теории». Сталин только назывался коммунистом, но не был таковым по идеологии и по делам. Объективно он занимал имперские позиции, и потому он был сопоставим для них с царем». (Т.Грачёв «Святая Русь против Хазарии»).

Видимо, не случайно во время посещения Гори в 1935 году на вопрос матери: «Кто же ты теперь?», Сталин пояснил: «Генеральный секретарь партии, вроде как Царь».

Конечно, Иосиф Виссарионович не был Помазанником Божьим. А кем же? Одной из кличек Сосо Джугашвили раннего периода, наряду с «Пастырем», была «Давид».

Что из этого следует? Очень интересные аналогии: ветхозаветный Давид, до того, как стать Царём Израиля был гоним Саулом и являлся «пастырем изгоев». А «заморозивший Мировую Революцию» «мистификатор», «поэт» и «актёр», выдающийся идеолог и государственник Иосиф Джугашвили стал в итоге «Красным монархом» – «Царём изгоев». (В первоначальном значении «изгои» - люди, бежавшие из Вавилона в степи. В нашем случае, – отверженные «Новым Вавилоном»).

Источник