"Новые иосифляне" – преемственность идей и людей. Часть 2

Авторы выражают особую благодарность всем соратникам по Академии Управления Развитием за их ценные предложения и замечания.

Часть II. Церковь в эпоху Императорской России, или что случается, когда церковь забывает слова Христа отдавать«Божие Богу, а кесарево кесарю», и переходит на принцип «кесарю – Божие»

(XVIII – начало XX вв.)

(продолжение, первая часть: //www.razumei.ru/lib/article/1499)

Предупреждение

Это текст не о вере, а о религии. Мы никак не затрагиваем вопросы веры и Бога – это слишком личное дело каждого отдельного человека. Что же касается религии, то церковные институты создаются людьми, и мало чем отличаются от обычных государственных или социальных организаций, а поэтому их можно и нужно анализировать и оценивать.

Как мы уже писали в первой части, этот текст может показаться слишком большим для современного читателя. Однако следует отметить, что эти несколько страниц являются результатом просмотра нескольких тысяч, внимательного прочтения сотен, и тщательного обдумывания десятков страниц научных, теологических и публицистических работ по самым разным темам. Так что мы бы сравнили его с 14-страничным изложением четырехтомника «Война и мiр» Толстого, предлагаемым сегодня в школах нашим детям эпохи ЕГЭ. Для этих же детей мы приводим много всяких биографий и историй, показавшихся нам уместными и интересными – чтобы было не так скучно.

Мы намеренно не делаем ссылки на источники - а вдруг кто заинтересуется и сам захочет поискать. Материалов по данной теме вполне достаточно, равно как и точек зрения. Желающим что-то проверить и уточнить – Google и Yandex в помощь.

Вступительное слово

Обдумывая все, что происходило с нашей Церковью в прошлом и что происходит сегодня, мы отчасти случайно вышли на важное событие, произошедшее много веков назад – теоретический спор иосифлян, нестяжателей и жидовствующих, состоявшийся абсолютно в одно и то же время и в одной и той же точке, и разрешившийся на Соборах 1503 года победой сторонников Иосифа Волоцкого, поддержавших идею «вертикального» развития церкви (в отличии от «горизонталистов»-нестяжателей и «индивидуалистов»-жидовствующих). 

Символику креста в отношении спора нестяжателей, жидовствующих и иосифлян мы постараемся раскрыть в третьей, завершающей части

Что мы хотели показать? Выбор делали не - он был обусловлен отчасти и нашей историей, и национальными особенностями. Ордынское иго, как это ни покажется странным, с определенной точки зрения можно рассматривать как благо для церкви. По меньшей мере, так об этом должны думать иосифляне. За эти два с половиной столетия (особенно в первую половину ига) русская церковь, благодаря веротерпимости чужаков и их политике невмешательства в дела религии завоеванных земель, как бы оказалась в «оффшорной» зоне, когда не надо было ни нести повинности, ни выплачивать налоги («десятину»). И то время было отмечено широким строительством монастырей, ростом численности церковного клира и закладыванием основ немалого имущественного богатства церкви.

После обретения страной самостоятельности (1480), церковь должна была сделать стратегический выбор пути своего дальнейшего развития, варианты которого в виде идей и были предложены иосифлянами, нестяжателями и жидовствующими. В 1503 году этот выбор был сделан (см. первую часть). Победили иосифляне, которым уже было что терять с точки зрения имущества и власти. Церковная вертикаль стала «встраиваться» в вертикаль государственную. Одного не учли иерархи – при сложении вертикалей одна из них обязательно должна была поглотить другую (отсюда понятия цезарепапизма и папацезаризма). В наших условиях у церкви шансов не было – оставался вопрос времени, когда государство полностью ее поглотит и переварит. Связав так тесно свою судьбу с государственной властью, церковь обрекла себя на уничтожение при падении этого государства. Что в конце концов и произошло.

Церковь сама сделала свой выбор. Ей не удалось установить «симфонию власти» (а кому-то удавалось?) из легенд о Византийской империи.  Провозгласив, фактически, лозунг «кесарю - Божие», мы получили на Руси гремучую смесь почти «чистого» западного цезарепапизма и восточной деспотии.

Повествование наше будет не всегда серьезным, с частыми отвлечениями на то, что нам самим показалось интересным, с пропуском общеизвестный мест, и с некоторой долей юмора (за что заранее просим прощения). Мы готовы к любому обсуждению темы, лишь бы оно было конструктивным.  

Несколько слов о современности:

Поскольку составление второй части затянулось по времени на несколько месяцев, мы не можем не отреагировать кратко на текущие события. В последнее время продолжаются нападки на церковь, связанные с так называемым «делом Pussy Riot». Предвыборное мероприятие переросло в крупномасштабную провокацию, направленную не просто против высшего церковного чиноначалия, в том числе и патриарха (то есть «новых иосифлян»), но и против всей Русской православной церкви как общественного института. Как бы ни закончилась данная история, мобилизация верующих в молитвенном стоянии (сопоставимым по числу собравшихся всем «болотным» и «поклонным» митингам) по российским епархиям наглядно показала, что, к счастью, церковь слишком рано «списывать в запас», как бы это кому-то и не хотелось.

(Молитвенное стояние 22 апреля 2012г., г.Москва)

Весьма характерна реакция разных групп клира и паствы на одно и то же событие. Как это ни странно, но очень важно, как все же будет решена проблема этих нескольких девочек-блядей (в первоначальном смысле: «заблуждающиеся», «пустомели» (отсюда западное bla-bla-bla); впрочем, и во втором, современном значении тоже). Предварительно можно предположить, что «новые иосифляне» сделают все возможное, чтобы жестко их наказать. Причины этого мы также рассмотрим подробно в третьей части.

А теперь:

Петр I Алексеевич, или история о том, как православнейшего Русского Царя сменил его сын – первый Российский Император, получивший в истории название «Великого», в народе - «Антихриста».

У царя Алексея Михайловича Тишайшего детей было много, и 14-м из них был мальчик Петр, волею неба и интригами своих родственников в десятилетнем возрасте взошедший на трон отца, который он из царского превратил в императорский.

О Петре I написано более чем достаточно самыми разными историками, и по самым разным социальным заказам. Оценки его правления диаметрально противоположны – от самых восторженных, до, как говорил на лекциях один профессор из МГУ: «Были и выдающиеся историки, не совсем любившие Петра I. Самая емкое его описание в работах одного из них состояло всего из трех коротких предложений: «Петр I. 1672-1725гг. Болел сифилисом»». Наверное, сильно не любил этот историк первого российского императора. И не он один, ибо помимо «Великого» за Петром закрепилось в народе и прозвание «Антихрист».

Мнения историков о Петре I нам не очень важны – интерес представляет вопрос об отношениях государства и церкви, на которые Петр I не мог не оказать очень сильное влияние. И вот почему.

Первым государем, получившим в русской истории титул «Великого», как мы помним из первой части нашего небольшого исследования, был Иван III. Он создал Русское Царство на месте раздробленных великорусских княжеств. При нем, как мы увидели, церковь после собора 1503 года встроилась в вертикаль власти. Вторым «Великим» государем в нашей истории стал Петр I, изменивший страну качественно,  и превративший ее из царства в Российскую Империю.

Собственно говоря, Петр I осуществил настоящую кадровую революцию в стране, сумев полностью за короткий срок сменить правящую элиту. Ушел, практически в полном составе, старый класс управленцев-бояр. Конечно, небольшая часть из них влилась в новую, как принято сегодня говорить, «команду». Но при этом были хотя бы на время включены социальные лифты, вынесшие наверх самых пассионарных людей того времени, названных «птенцами гнезда Петрова». Ну, например:

Меншиков Александр Данилович. Сын мелкого белорусского или литовского дворянина (возможно, сам придумал потом), попавший в слуги Лефорта, а затем в денщики Петра I. Стал крупным государственным и военным деятелем, фаворитом императора, а после его смерти – два год фактически был правителем России. Имел титулы Светлейшего князя Российской империи и герцога Ижорского (единственный герцог в нашей истории, кстати), генерал-фельдмаршала и генералиссимуса морских и сухопутных войск.

И таких системных карьерных взлетов в то время было не один-два, а сотни и тысячи. Были ли аналогичные феерические карьерные взлеты в истории Российской Империи? Нам могут сказать, что были. Давайте сравним, например, с:

Кутайсов Иван Павлович. Пленный турецкий мальчик, отданный в услужение великому князю Павлу Петровичу (будущий Павел I). Обучался парикмахерскому и фельдшерскому делу в Европе, и после возвращения стал камердинером Павла I, которого отлично стриг и исполнял все его малейшие прихоти. После воцарения Павла I стал бароном, а затем графом. Это по его поводу по народному преданию когда-то достаточно едко высказался граф Суворов А.В. в разговоре со своим денщиком Прошкой: «Перестань пить – и станешь таким же вельможей!». Справедливости ради надо сказать, что его сын, генерал-артиллерист, погиб в битве при Бородино.

Однако такие случаи не системные, а, скорее, единичные.

Церковь и петровские реформы

Интересный парадокс – сын одного из самых богобоязненных московских царей (в своем преклонении перед церковью чуть было не уступивший свою власть патриарху), эту церковь (как государственный институт, крупного олигарха и духовную организацию) практически растоптал.

После смерти патриарха Адриана в 1700 году Петр I воспрепятствовал избранию нового полноправного патриарха, назначив вместо него местоблюстителем (экзархом) малозначимого митрополита Стефана (Яворского).

Петр I, судя по всему, церковь недолюбливал. Один только «Всешутейший, Всепьянейший и Сумасброднейший Собор» с его черными мессами чего стоит.   К этому стоит добавить репрессии в отношении епископов и священников, особенно после учреждения Синода, когда многих из них сажали в тюрьмы, ссылали, били кнутом и расстригали. Пожалуй, при орде к церкви относились гораздо лучше, чем при своем же русском императоре.

Вероятно, отчасти все это относится к области детских воспоминаний императора, и к его достаточно долгому пребыванию в Европе и общению с европейцами в России - многие его шаги можно объяснить знакомством с протестантизмом и, в частности, с лютеранством. При Петре начинаются и первые попытки системно подойти к отъему церковного имущества в пользу государства.

Например, общеизвестный приказ Петра I использовать церковные колокола на литье  пушек для Северной войны. Казалось бы, дело праведное. Чего нам не говорили, так это то, что «из 90 тысяч пудов заготовленной таким образом меди в орудийную переплавили всего лишь 8 тысяч пудов. Остальные колокола так и валялись повсюду, частью разбитые, и уже не вернулись на колокольни…».

Единственной силой, которая была бы способна оказать хотя бы моральное сопротивление стремительным изменениям в стране, могла стать церковь с сильной личностью на патриаршем престоле, с опорой на народ, недовольный проводимыми реформами (цену за петровские преобразования мы заплатили достаточно большую – по мнению ряда историков, не менее трети населения страны). Но иосифлянское церковное руководство, к тому же ослабленное совсем недавним расколом, не могло это сделать. Да и не было уже сильной личности, способной возвысить свой голос открыто. Отчасти ставка была сделана на царевича Алексея, походившего больше на своего деда, чем на отца. Чем все это закончилось, мы хорошо помним – царевич Алексей был возвращен из Европы и закончил свою жизнь в Петропавловской крепости после исполнения приговора, утвержденного своим же отцом. Если император так поступил с наследником, то что уж там было говорить о простых иерархах.  

Оставалось только убрать последнее препятствие на пути окончательного становления империи – полностью формализовать пребывание церкви в новой системе государственного устройства. И это было сделано достаточно быстро и без особого сопротивления (одно из последствий никоновского раскола – церковные пассионарии к тому времени уже были изрядно выбиты). Начался принципиально новый тяжелый период в жизни Русской православной церкви – синодальный. Церковь практически превратилась в четвертое сословие по Табелю о рангах, что явилось вполне закономерным последствием ею же одобренной концепции цезарепапизма.

Синодальный период (1721-1918гг.)

В 1718 году (год казни наследника) Петр I высказал мнение о необходимости образования духовной коллегии. Оставалось найти грамотного исполнителя из церковных кругов. И такой, естественно, нашелся:

Прокопович Феофан (Елисей). Родился в купеческой семье. Воспитывался своим дядей, наместником Киево-Братского монастыря. Образование получил в Киево-Могилянской академии. Переехав в Польшу, принял униатство, после чего продолжил образование в Риме, где изучал римских и греческих классиков, философскую и богословскую литературу. Закончил иезуитскую коллегию св. Афанасия. Путешествовал по Европе, знал много европейских языков. В 1704 году вернулся в Киев и снова принял православие. Поддержал реформы Петра I, сопровождал его в Прутском походе (1711г.). Является автором многочисленных сочинений на религиозные и общественные темы ("История императора Петра Великого от рождения его до Полтавской баталии", "Краткая повесть о смерти Петра Великого, императора Российского", "Слове о власти и чести царской" и др.). Несмотря на свое образование, являлся противником католицизма и поклонником новой европейской науки, выступая за против теории о превалировании духовной власти над светской. Некоторые историки относят его к сторонникам протестантизма и к числу первых русских масонов.

Именно ему Петр I составить для будущей коллегии устав, получивший название «Духовный Регламент». В 1720 году Регламент был подписан архиереями и архимандритами монастырей, а затем и экзархом митрополитом Стефаном.

В «Духовном регламенте» уже отсутствовала идея симфонии царской и патриаршей власти. Вместо идеи концепции церкви как «тела Христова», она определяется как «объединение Божьего народа в общество или республику граждан для того, чтобы они знали друг друга лучше, помогали бы друг другу и с Божьей помощью защищались бы лучше от врагов». Похоже, ни Нил Сорский, ни даже Иосиф Волоцкий не были бы рады такому определению Прокоповича. 

25 января 1721 года был издан Манифест об учреждении Духовной коллегии. В том же году Петр I обратился к вселенским патриархам с просьбой об официальном признании своей церковной реформы, и в 1723 году Константинопольский и Антиохийский патриархи и другие автокефальные церкви признали Святейший Синод как обладающий равнопатриаршим достоинством. Не удивительно, впрочем, они и до этого выполняли любые просьбы русских властей, ибо других «спонсоров» у них не было.

14 февраля 1721 года Духовная коллегия была официально открыта. Так в России было упразднено патриаршество, и Духовная коллегия, вскоре переименованная в Святейший Синод, стала высшим государственным органом церковно-административной власти в Российской империи и заменившим патриарха в части общецерковных функций и внешних сношений, а также соборы всех епископов поместной церкви. Члены  Синода назначались императором и приносили ему присягу. Представителем императора в Синоде был его Обер-прокурор (мирянин). Эта коллегия имела такой же статус, как и все другие коллегии, то есть статус обычного министерства по обслуживанию «духовных нужд».

В России установился лжесоборный образ управления.

(К слову о «встраивании» церкви в империю и торжестве цезарепапизма -  в Питере Синод и Сенат находились в одном здании)

Давайте снова дадим слово Екатерине II из ее знаменитого и уже цитировавшегося нами в первой части выступления на общей конференции синода и сената в 1763 году:

 «…Государство не могло и не должно терпеть над собой в пастырях второго великаго государя, и первый, кто об этом догадался, был сын этого Алексея. Петр Великий заменил патриарха синодом. Может быть мы этого не сделали бы, прямо говорю, ибо патриархи могли существовать; но государственная власть им не надлежит. Я бы этого не сделала. Но вот пред нами св. синод. Что же это за институт. Мы слышали сейчас, как он нас, императрицу, ставит в своей церкви на место Христа, в нас, в нашем императорском мече уповая найти обещанную Христом неодолимость…»

Реформа Петра I завершила подчинение духовной власти светской и способствовала становлению абсолютизма (цезарепапизма). Священноначалие превратилось в обычных чиновников, как в светских учреждениях. Процесс, начатый иосифлянами в 1503 году достиг своего вполне логичного завершения.

Кстати, эта реформа привела к весьма характерным последствиям. Фактически была отменена тайна исповеди, потому что священников обязали доносить на свою паству, признававшуюся в мыслях об измене и бунтах. На службах они должны были зачитывать прихожанам царские указы и проповедовать необходимость подчиняться принципам самодержавия. В таких условиях церковь начала утрачивать свою функцию источника духовного начала.

Петр I, называвший монахов тунеядцами, успел запретить пострижение в монахи. На повестке дня вставал вопрос отъема церковной собственности, так как все необходимые предпосылки этого были созданы, но здесь первый император не успел по вполне житейской причине – скончался. Завершила этот процесс через полвека верная продолжательница его дела – Екатерина II Великая.

Впрочем, до нее почти все императоры и императрицы (этого женского века нашей истории) так или иначе пытались наложить руку на церковное имущество, так как финансы страны были истощены петровскими реформами и необузданными тратами двора. Однако в силу объективных обстоятельств – неустойчивости своего положения в эпоху постоянных дворцовых переворотов и слабого обоснования притязаний на престол благодаря странной трактовки Петра I закона о престолонаследии – не могли этого сделать, не подвергнув опасности легитимность своего правления.

Но ведь и сама церковь после петровской реформы фактически потеряла «право голоса» в решении вопросов о назначении императорами и императрицами. Встроенность в вертикаль и утрата ее духовного стержня позволила утверждать на троне уж совсем странных претендентов, к России имевших отношение отдаленное, что было совершенно невозможно представить себе еще всего лишь несколько десятков лет до этого. Возьмем, например, Екатерину I:

Екатерина I (Марта Самуиловна Скавронская). Российская императрица (1725-1727гг.), вторая жена Петра I Великого, мать императрицы Елизаветы Петровны. Происхождение точно не известно, была пленена в Мариенбурге, и пройдя через несколько рук в конце концов досталась Петру I. Крестилась в православие и сменила имя на Екатерину Алексеевну Михайлову (ее крестным отцом, кстати, был царевич Алексей Петрович, который сам и его потомки потом стали прямыми конкурентами за престол детей от Екатерины). По свидетельствам современников, единственная могла смирять гнев своего мужа и убирать у него хронические головные боли. В её честь Петром I учреждён орден Святой Екатерины и назван город Екатеринбург на Урале.

А ведь фактически была, как любит говорить Михаил Задорнов, «женщиной нетяжелого поведения» (небольшое лингвистическое примечание: вот тут как раз можно было бы, простите читатели, употребить то самое слово «блядь» уже во втором, современном его значении, даром что оно в то время считалось нормативным (см. выше), и было запрещено к печати несколько  позже императрицей Анной Иоанновной, про которую говорили то же самое, а она почему-то обижалась). Отметить же мы должны только то, что во множестве изученных документов мы не нашли ни одного слова церковных иерархов против того, чтобы женщина такой «нестандартной» биографии взошла на российский престол и правила империей (хоть и недолго, ибо после смерти мужа она «слегка оттянулась», и процарствовала весьма недолго). Протопопа Аввакума в то время на них не было…

Писать более подробно об остальных царствовавших особах в целях нашего повествования особого смысла нет – желающих узнать побольше мы отсылаем к многочисленным историкам и Салтыкову-Щедрину, причем «Историю одного города» Михаила Евграфовича читать предпочтительнее.

Немного отвлечемся: стоит сделать только одно важное замечание, также важное для понимания отношения к церкви со стороны правящей династии. Мужская ветвь Романовых пресеклась уже на Петре II. К тому же с легкой руки его дедушки у Романовых завелась, мягко говоря, странная традиция брать себе жен исключительно из немецких семейств.  После брака Анны Петровны с герцогом Карлом Гольштейн-Готторпским (немецкий герцог Шлезвига, племянник шведского короля Карла XII, муж дочери Петра I от Екатерины I, отец русского императора Петра III – как все перемешалось-то!) род Романовых фактически стал родом Гольштейн-Готторпов, и по генеалогическим правилам должен был именоваться «Гольштейн-Готторп-Романовским» (см., например, родовой герб Романовых, составленный тоже немцем - бароном Б.В. Кёне).  

Герб Романовых XIX века в официальной версии барона Б.В. Кёне от 8 декабря 1856 года

Попробуйте найти на картинке исторического Российского орла – он там точно есть. Присмотритесь внимательно к щиту – на нем сверху сидит такой маленький «цыпленок табака» (простите, если мы кого обидели этим сравнением).

Некоторые историки считают, что Романовы закончились уже на Петре III (помнится, доказательством происхождения Павла I были только знаменитые слова его матери: «Погляди на себя в зеркало», что не очень убедительно). Собственно говоря, даже при «правильном» происхождении императора Павла уже общепризнано, что в царевиче Алексее русской крови-то было всего 1/256-я, и на нем Романовы нарвались-таки на немецкое «проклятие Габсбургов» и «царскую болезнь» (она же «болезнь королевы Виктории» - гемофилия). Как тут не вспомнить,  что начиналось все с Марты Скавронской, и никто из церковных иерархов не возвысил против этого свой голос. 

Итак, нам уже кажется стало ясно, что вопрос об отъеме церковного имущества после Петра I упирался только в наличии первого же надолго задержавшегося на престоле императора. И таким человеком, что характерно, стала немка, получившая в нашей истории титул «Великая» – Екатерина II.

Екатерина II Великая (София Августа Фредерика фон Анхальт-Цербст-Дорнбург), императрица всероссийская (1762—1796гг.). Происходила из бедного немецкого княжеского рода. В 1745 была выдана замуж за наследника российский престола, будущего Петра III, которого позже свергла при поддержке гвардии. Царствование отмечено важными законодательными актами, выдающимися военными событиями и значительными территориальными присоединениями. Проводила политику в пользу дворянского сословия, которому дала «Жалованную грамоту дворянству» (1785г.). Правление отмечено Крестьянской войной под предводительством Е. И. Пугачёва, двумя войнами с Турцией, утверждением России на Чёрном море и переходом к России значительной части западно-украинских земель, большей части Белоруссии и Литвы. В годы правления процветал фаворитизм (считается, что фаворитам было роздано 800 тысяч десятин земель вместе с крепостными).

Напомним небольшой анекдот из нашей жизни: В своих зарисовках о ХХ Рождественских чтениях (http://www.clubvi.ru/news/2012/02/02/svetin/) мы писали, что в конце первого самого многочисленного дня Чтений в Гостином Дворе вечером участникам показали оперу «Царица» Тухманова в постановке Бертмана из Геликон-оперы (большое спасибо глубоко уважаемой нами режиссеру Наташе Дыченко – с художественной точки зрения постановка была выше всяких похвал).

Тонкая же изощренно-иезуитская ирония (осознанная?) заключалась в том, что на празднике «новых иосифлян» была показана постановка в честь императрицы, нанесшей в конце XVIII века смертельный удар всей политике Иосифа Волоцкого, ради которой церковь встраивалась в государство и поступалась шаг за шагом своими принципами, предавая не только христианские принципы, но всю свою паству.

Впрочем, попробуем разобраться последовательно.

Вот что говорит Ключевский в своей 75-й лекции: «Екатерину обучали Закону Божию и другим предметам французский придворный проповедник патер Перар, ревностный служитель папы, лютеранские пасторы Дове и Вагнер, которые презирали папу, школьный учитель кальвинист Лоран, который презирал и Лютера и папу, а когда она приехала в Петербург, наставником ее в греко-российской вере назначен был православный архимандрит Симон Тодорский, который со своим богословским образованием, довершенным в немецком университете, мог только равнодушно относиться и к папе, и к Лютеру, и к Кальвину, ко всем вероисповедным делителям единой христианской истины. Можно понять, какой разнообразный запас религиозных миросозерцаний и житейских взглядов можно было набрать при столь энциклопедическом подборе вероучителей.»

В лучших византийских традициях (несмотря на бывшее немецкое происхождение императрицы), отъем собственности происходил весьма изощренно. В феврале 1762 года Петр III в полном соответствии с развивавшейся еще с царских времен тенденцией издал указ о передаче государству церковных вотчин. Но не успел довести до конца – помешала, как мы помним из истории, «геморроидальная колика» (или табакерка).  Реформа Петра III, правда, была бы еще более радикальной. Например, он планировал удалить все иконы из церквей (кроме Христа и Богоматери), а священников заставить носить штатские платья и брить бороды. Для управления монастырскими крепостными крестьянами назначались офицеры из новой коллегии экономии для управления церковными имуществам.

Екатерина II, возглавившая заговор против мужа, использовала и его промахи с церковной реформой. С этой точки зрения любопытен ее манифест «О вступленiи на Престолъ Императрицы Екатерины II», особенно его начало:

«Божiею милостiю Мы Екатерина Вторая, Императрица и Самодержица Всероссiйская, и прочая, и прочая, и прочая. Вс?мъ прямымъ сынамъ Отечества Россiйскаго явно оказалось, какая опасность всему Россiйскому Государству начиналася самымъ д?ломъ, а именно: законъ Нашъ Православный Греческiй перво всего возчуствовалъ свое потрясенiе и истребленiе своихъ преданiй церковныхъ, такъ, что Церковь Наша Греческая крайне уже подвержена оставалась посл?дней своей опасности перем?ною древняго въ Россiи Православiя и принятiемъ инов?рнаго закона».

Естественно, она получила поддержку иосифлянской верхушки церкви, почувствовавшей угрозу своей все еще немалой собственности В ответ «благодарная» Екатерина первоначально отменила указ Петра III. Отменить-то отменила, но негласно создала комиссию по секуляризации, которую успешно провела в 1764 году. Первоначально, правда, она составила опись церковного имущества. Потом надо было определить, насколько церковные власти еще способны защищать свое «родное». Они оказались уже совершенно не готовы к этому, а после того, как Арсения Мацеевича в 1763 году лишили сана и заточили в Ревельском замке, желающих протестовать вообще не нашлось.

Митрополит Арсений (Мацеевич). Родился в 1697 году во Владимире-Волынском в семье православного священника. Закончил Киевскую духовную академию. Служил долгое время в Сибири и даже на Камчатке (участвовал во Второй камчатской экспедиции под руководством В. Беринга). Был членом Святейшего Синода. Активно боролся против ереси жидовствующих и старообрядцев, которых подолгу держал в заключении. Находясь на должности Ростовского митрополита, единственный из архиереев (и по их наущению, кстати), открыто выступил против секуляризации церковных владений при Екатерине II. Несомненно, сам являлся иосифлянином (за ним числилось более 16 тысяч крепостных, и он активно выступал в поддержку крепостного права). Осужден судом Святейшего Синода, лишен сана и сослан в заключение в Белозерский монастырь, потом в Николо-Карельский и, наконец, в Анзерский скит Соловецкого монастыря (кто был на Соловках, тот знает, какое это место). Затем лишен монашества, под именем Андрея Враля (немка все же была мстительной и не без черного юмора) сослан в Ревельскую крепость, где и скончался в 1772 году. В 2000 году был прославлен в лике святых Русской православной церковью как священномученик.

Это по его поводу Екатерина IIвысказалась достаточно ярко и однозначно: «Прежде сего и без всякой церемонии и формы по не столь еще важным делам преосвященным головы секали». Круто – иными словами, знайте свое место, иосифляне.

Впрочем, давайте еще раз дадим слово самой Екатерине (красиво говорила, согласитесь) Вот выдержка из ее выступления в Синоде о церковной собственности: «Существенная ваша обязанность состоит в управлении церквами, в совершении таинств, в проповедовании слова божия, в защищении веры, в молитвах и воздержании... Вы преемники апостолов, которым повелел бог внушать людям презрение к богатствам и которые были очень бедны. Царство их было не от мира сего: вы меня понимаете? Я слышала истину эту из уст ваших. Как можете вы, как дерзаете, не нарушая должности звания своего и не терзаясь в совести, обладать бесчисленными богатствами, имея беспредельные владения, которые делают вас в могуществе равными царям? Вы просвещенны, вы не можете не видеть, что все сии имения похищены у государства. Если вы повинуетесь законам, если вы вернейшие мои подданные, то не умедлите возвратить государству все то, чем вы несправедливым образом обладаете».

И они не «умедлили добровольно» согласиться с такими убедительными доводами. Вскоре была учреждена коллегия экономии, независимая от Синода и подчиненная Сенату, которая приняла на свой баланс церковное имущество. По последовавшему Манифесту государство получало около 1 500 000 рублей ежегодного дохода, из которых меньше половины должно было тратиться на содержание церковных учреждений и на призрение инвалидов. В собственность государства перешло более 910 тысяч мужских ревизских душ (то есть считается, что в общей численности это составило более 2 миллионов крепостных). Много это или мало – судите сами. Вот, для сравнения, данные ревизий (скорее всего, немного заниженные):

Впрочем, по другим найденным нами статистическим данным, в 1719 году в Российской империи проживало 15 миллионов 738 тысяч человек, а в 1795 году - 41 миллион 175 тысяч человек (из них 29 миллионов русских, из которых в основном и состояли крепостные).  Точных данных, естественно, не имеется, но приблизительное количество населения из них все же можно вывести. Как и долю в нем церковных крепостных крестьян. А она была, как мы видим, весьма заметная. С учетом того, что доля крепостных составляла около 45-50% населения, церковь владела каждым четвертым-пятым крепостным России.

Епархиальные епископы и синод перешли на государственное жалованье, лишившись независимой материальной базы. То есть фактически стали государственными чиновниками. Реформа не могла не коснуться монастырей. По данным Святейшего Синода на 1 января 1762 года в Российской империи насчитывалось 954 монастыря (всего чуть более 11 тысяч монашествующих). После реформы Синод постановил упразднить 418 монастырей. Из оставшихся монастырей 226 становились штатными и получали от государства денежное содержание. Оставшиеся 310 монастырей объявлялись выведенными за штат. В 1764 году вышло дополнительное распоряжение, по которому число заштатных монастырей сокращалось до 161, которые должны были существовать на добровольные приношения или за обработки принадлежавших им земель силами самих монахов. То есть из почти тысячи монастырей после реформы осталось всего лишь 387.

При этом, однако, необходимо указать, что монастыри не лишались земли, покосов, пастбищ и т.д. – то есть права владеть недвижимостью. Земли обрабатывали сами монахи, паломники, нанятые люди. В XIX веке церковь снова становится крупным землевладельцем и собственником.

Пожалуй, мы уже сказали достаточно о реформе Екатерины II. Просто надо отметить, что немка довела начавшийся в 1503 году процесс до его логического завершения. Собственно говоря, иосифлянской верхушке церкви в этом винить некого, кроме самих себя. Лучше всего об этом после екатерининской реформе сказал московский митрополит Платон: «Мы на земле бесполезное бремя…».

Поговорим теперь вкратце об очень важной теме, которую мы намеренно пропустили в первой части:

Русская православная церковь и крепостное право

(краткое изложение)

В 1553 году (времена Ивана Грозного) на целых двух церковных соборах осудили боярина Матвея Башкина как «безбожного еретика и отступника православной веры». Вина боярина была в том, что он на исповеди признался в своем несогласии с рядом церковных догматов, в том числе и выступил против крепостного права («ересь Башкина»). Жалобы от священников дошли до митрополита и самого царя.

Вот что, в частности, говорил Башкин: «Написано: весь закон заключается в словах — возлюби искреннего своего, как сам себя; если вы себя грызёте и терзаете, то смотрите, чтобы вы не съели друг друга. Вот, мы Христовых рабов держим у себя рабами, а Христос всех называет братиею; а у нас на иных кабалы нарядные (фальшивые), на иных полные, а другие беглых держат. Благодарю Бога моего, у меня были кабалы полные, да я их всех изодрал, держу людей у себя добровольно; кому хорошо у меня - пусть живёт, а не нравится, пусть идёт куда хочет; а вам, отцам, надобно посещать нас, мирян, почаще да научать нас, как самим жить и как людей у себя держать, чтобы их не томить.»

Естественно, пример Башкина не мог понравиться ни царской власти, ни церковным иерархам-иосифлянам. Его быстро обвинили в ереси и сослали.

Конечно, крепостное право не является чисто российским феноменом, как бы в этом нас не пытались убедить. Вся Европа (и не только) прошла через этот этап своего развития. Отказ от крепостной зависимости в некоторых странах происходил в средние века (западная Германия, Англия), либо в конце XVIII – начале XIX веков (Франция, Швейцария, Германия, Польша, Австро-Венгрия и др.).  В наших условиях естественным было бы предположить, что единственной силой, способной ускорить отмену крепостного права «сверху» была только православная церковь с ее идеей любви к человеку как «образу и подобию Божьему». Этому могли содействовать нестяжатели, но вряд ли этого следовало ожидать от иосифлян, являвшихся, как мы уже видели, крупнейшими феодалами. Давайте сравним хронологию установления крепостного права с рассмотренными нами событиями, происходившими в Русской православной церкви.  

Краткая хронология закрепощения крестьян в России (по материалам Википедии, дополненной датами из наших статей):

Данные девяти ревизий (с 1747 по 1837 гг.) показали, что около 45 процентов всего населения России составляли крепостные (естественно, в абсолютном большинстве своем русские). Впрочем, перед манифестом по результатам десятой ревизии (1857 - 1858 гг.) доля крепостных снизилась до 37 процентов.

Давайте рассмотрим один пример, который может, на первый взгляд, показаться несколько странным в рамках нашего повествования:

Дарья Николаевна Салтыкова (Салтычиха) - российская помещица, серийная убийца своих крепостных крестьян. Решением Сената в 1768 году на Красной  площади (была привязана цепями к столбу, на шею ей надели большой деревянный щит с надписью "мучительница и душегубица") была лишена дворянства и приговорена к пожизненному заключению в монастырской тюрьме. Вполне вероятно, страдала психическими отклонениями, хотя следствие показало, что во время совершения преступлений она вполне отдавала отчет своим действиям.

По материалам следствия был составлен список из 138 человек, в смерти которых могла быть повинна Салтыкова. Вина была доказана в смерти 38 человек, в смерти еще 26 человек она была «оставлена в подозрении». Были зафиксированы факты жестоких истязаний и побоев, жертвы которых остались живы.

Что интересно для нас: Салтыкова была искренне верующей, строго соблюдала внешнюю православную обрядность, ездила на богомолья в монастыри, щедро их одаривая. При всём этом не считала, что относиться к своим крепостным необходимо по-христиански. Для сокрытия своих преступлений давала взятки полицмейстеру, прокурору и другим чиновникам. Хоронить свои жертвы ей помогали священники Иванов и Петров. Кстати, ни один из чиновников не был осужден, за исключением священника Петрова (Иванов к тому времени уже умер), который на том же эшафоте вместе с двумя слугами помещицы был порот, клеймен и отправлен на каторжные работы в Сибирь.

Что характерно для этой истории – в сознании помещиков вполне сочеталось внешнее понимание иосифлянского  христианства с полным отрицанием внутренней его сути – любви к ближнему. Священники же не могли ничего противопоставить этому (а это время церковной реформы), потому что уже являлись не столько пастырями, сколько обычными чиновниками низшего разряда (вспомним, что из всех государственных служащих, знавших о преступлениях, осужден был только священник). 

Монастырские крестьяне

Монастырские крестьяне (материалы БСЭ): категория феодально-зависимого населения владений православной церкви в России с 11 в. до середины 18 в. Подвергались тем же формам эксплуатации, что феодально-зависимые крестьяне во владениях светских. По уставной грамоте митрополита Киприана 1391 М. к., например, должны были платить оброк и отрабатывать барщину, выполняя все хозяйственные работы. В 15-16 вв. общее усиление крепостнических тенденций распространилось и на М. к. Уже во 2-й половине 15 в. в ряде вотчин Троице-Сергиевой лавры был сильно ограничен переход М. к. - старожильцев. В случае побега М. к. водворялись во владения монастыря великокняжеской администрацией. Тяжёлое положение М. к. усугублялось системой кабальных долговых обязательств, которая вела к дальнейшему росту зависимости М. к. от духовных феодалов. Выступая против феодальной эксплуатации и крепостничества, М. к. поднимали восстания. Известны волнения в 1550 в Адриановой пустыни, в 1594-95 в Иосифо-Волоколамском монастыре, в 1577-78 в Антониево-Сийском монастыре и др. В 17 в. многие М. к. участвовали в Крестьянской войне под предводительством С. Т. Разина.

К середине 17 в. количество дворов М. к. достигло, по данным Г. К. Котошихина, 118 тыс., из числа которых на монастыри приходилось 86 тыс. По 1-й ревизии (1719) М. к. было 791 тыс. душ мужского пола, по 2-й ревизии (1744) - 898 471 и по 3-й ревизии (1762) - 1 026 930.

Обратим внимание, что одно из первых восстаний крепостных крестьян вспыхнуло в в Иосифо-Волоколамском монастыре – вотчине Иосифа Волоцкого. Символично, не правда ли?

Могла ли такая церковь выступать за отмену крепостного права?

Впрочем, отмена крепостного права все же связана с церковью, а точнее – с митрополитом Филаретом.

Митрополит Филарет (Дроздов). Митрополит Московский и Коломенский. Родился в семье потомственных священнослужителей. Академик Императорской Академии по отделению русского языка и словесности. Крупнейший русский православный богослов XIX века, философ, литератор. Консерваторы считали Филарета масоном и тайным протестантом.  Участвовал в совершении чина Священного коронования императора Николая I и Александра II. Активно содействовал сооружению Храма Христа Спасителя. Под руководством Филарета (Российское библейское общество) были начаты работы по переводу Библии («Синодальный перевод», утвержден к спользованию с 1868 года). Сам Филарет переводил Евангелие от Иоанна (это именно его перевод: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог»).

Именно его просил Александр II отредактировать окончательный текст Высочайшего Манифеста 1861 года. Парадокс истории заключается в том, что сам Филарет, несмотря на доверие царя, выступал против отмены крепостного права. К середине XIX века церковь вновь становится крупным землевладельцем (правда, уже без крестьян, как мы знаем). Естественно, церковные иерархи совершенно обоснованно предполагали, что возможна повторная секуляризация церковных земель, которые раздадут крестьянам. Сам Филарет в одном из своих писем указывал: «Теперь из Петербурга пишут об опасениях и, между прочим, что первый удар падет на высшее духовенство, монастыри, церкви».

Филарет работал над окончательным вариантом манифеста трое суток, и полностью его переписал. Отправленный в Петербург манифест содержал приписку для Панина: «В исполнение поручения его ввело верноподданническое повиновение, а не сознание удовлетворить требованию». Наверное, именно этим объясняется, что Филарет значительно сократил манифест, в том числе и вычеркнув из него фразу «В сей радостный для нас и для всех верноподданных наших день…». Для иосифлян день явно был нерадостным…

Как бы то ни было, за манифест митрополит Филарет был награжден специальной золотой медалью с профилем Александра II и надписью «Благодарю». Однако, как мы знаем уже сегодня, настоящего освобождения крестьян так и не случилось, что хорошо понимали большевики, выдвинув одним из своих лозунгов «Землю - крестьянам».

Завершение Синодального периода

Интересно отметить, что одним из ярких проявлений Синодального периода стала полная, но вполне оправданная в свете нашей гипотезы, неразбериха с названием русской церкви как таковой. По разным источникам, она называлась:

Православная кафолическая греко-российская церковь,
Российская Церковь,
Русская Церковь,
Российская Православная Церковь,
Российская Православная кафолическая Церковь,
Греко-Российская Церковь,
Православная Греко-российская Церковь,
Российская Восточно-православная Церковь,
Российская Церковь греческого закона и т.д.

Что вполне объяснимо с точки зрения ее состояния и положения в государстве. Церковь была низведена до уровня простой коллегии, и тем самым потеряла право на самостоятельное сакральное имя.

XIX век не внес никаких значимых изменений в ее положении. В начале века коллегии были заменены министерствами. Александр I назначил на должность синодального обер-прокурора князя Голицына, известного своими атеистическими взглядами. В 1817 г. была проведена новая реформа по учреждению министерства духовных дел и народного просвещения, где Синод стал одним из многочисленных отделов, наряду с лютеранским и католическим.

Последовавший за ним Николай I учредил «Ведомством православного исповедания» под руководством графа Протасова. В эпоху Александра II идея созвать Поместный собор не нашла своего воплощения. И даже знаменитый монархист и консерватор обер-прокурор Победоносцев, сам вышедший из семьи священников (по деду), не смог ничего предпринять для преодоления религиозного упадка.

Такое состояние не могло продолжаться долго. Страна неуклонно склонялась к мысли о необходимости перемен, приведшей, как мы знаем сегодня, к революции. И слово церкви в ее состоянии уже ничего не могло значить.

Внешне все было благополучно: По статистике на 1917 год численность православных составляла около 117 миллионов (более двух третьих всего населения), действовало около 80800 храмов и часовен, имелось более тысячи монастырей, число священнослужителей превышало 66000 человек. Церковь владела к 1905 году 1,9 миллиона десятин земли (прочем, это всего лишь полпроцента от общей площади сельскохозяйственной земли).

Однако на самом деле дела с религиозным сознанием обстояли намного хуже. С.Н.Булгаков в 1908г. писал: «Ни в одной стране в Европе интеллигенция не знает такого повального индифферентизма к религии, как наша». По проведенному А.Введенским в 1910г. анкетированию интеллигенции, 95% опрошенных объявили себя свободомыслящими. Общеизвестна цифра из отчетов военных духовников: после того, как Временное правительство отменило обязательное причащение православными военнослужащими, количество причащающихся упало с почти 100% в 1916г. до менее чем 10% в 1917г. (а ведь основную массу военнослужащих составляли крестьяне).

По воспоминаниям французского посла Мориса Палеолога, в 1916 г. министр земледелия Кривошеин говорил ему: «Никогда не падал Синод так низко. Именно так надо бы действовать, стремясь истребить в народе всякое уважение к религии, всякую веру… В тот день, когда царизм, находясь в опасности, захочет опереться на церковь, он не найдёт ничего».

Пожалуй, одну из самых лучших характеристик тому периоду дал епископ Андрей в своей статье «Цезаропапизм наизнанку». Просим прощения за длинную цитату, но она того стоит (спешащие могут пропустить):

«О вреде цезаропапизма исписаны целые горы бумаги. Его разрушающее влияние на Церковь, как общество, не подлежит никакому сомнению; все, кто мог еще колебать­ся в решении этого вопроса, ныне, наблюдая церковную жизнь, могут удостовериться, что цезаропапизм поставил церковную жизнь в ее общественном проявлении на край гибели. Церковного общества почти не существует.

Иначе говоря, нет Церкви как общества, а имеется только толпа христиан и то лишь только числящихся христианами, а на самом деле о Церкви не имеющих понятия. Сравните сейчас количество молящихся даже в большие праздники и число праздношатающихся по улицам, и вы ужаснетесь: на десятки богомольцев вы насчитаете десят­ки тысяч людей атеистически ни о чем не думающих, Церковная жизнь почти разрушена, а поэтому и Церковь, как, храм, интересует разве каких-нибудь старушек... самая церковная молитва обратилась теперь только в служении молебнов и панихид, а сколько-нибудь литур­гийно-обшественного настроения совсем нигде нисколько не заметно…

Цезаропапизм тем был опасен в церковной жизни, что он вмешивался в область, лежащую совершенно вне его компетенции… Государственная власть в корне подсекала церковную жизнь: пастыри перестали знать свою паству, а паства перестала любить своих пастырей. Государственная власть в самые важные минуты церковной жизни считала нужным вломиться в церковную жизнь и, нисколько ее не понимая, только все в этой жизни портила, в конце концов, расшатав все ее устои.»

У Николая II была возможность созвать Собор, но он, как и предшествующие наследники дела Петра I, не пошел на такой шаг. В результате после его отречения церковь лишилась своей главы уже вполне официально.

Тем не менее, основная масса священнослужителей восторженно приветствовали Февральскую революцию. Временное правительство провозгласило идею отделения церкви от государства, и уже в августе 1917 года был созван Поместный Собор (продолжался до сентября 1918 г.), который был должен положить конец «синодальному периоду» в ее истории. Был восстановлен институт патриаршества. Однако церковь не успела провести столь необходимые ей реформы за столь короткий срок, и все это после более чем двухвекового упадка. Начиналась новая эпоха, о которой мы подробнее расскажем в третьей, заключительной части своих наблюдений.

Теперь в уже сложившейся в первой части традиции давайте посмотрим, куда смещалась духовная жизнь страны в условиях упадка иосифлянской церкви.

Начнем с простого клира:

«Жил-был поп, толоконный лоб…»

(«Полон мир попов, да делателей мало» - выражение со времен Стоглавого собора)

Определение из словаря: Поп: род. п. -а?, в настоящее время имеет презрит. оттенок знач., укр. пiп, ст.-слав. попъ πρεσβ?τερος (Супр.), болг. поп, сербохорв. по?п, словен. ро?р, - "священник, учитель".

Как мы видим, изначально слово «поп» вовсе не несло в себе никакого негативного оттенка.

По нашей гипотезе, как вы уже понимаете, клир, как и общество, после победы иосифлян и идеи вертикального строения церкви не мог не быть разделен на две неравные части – малую верхушку преданных иосифлян и огромную часть управляемого ею бесправного клира с делегированием ряда ограниченных полномочий по разным уровням. По сути, оторванные друг от друга, без налаженной системы обратной связи и социальных лифтов.

Соответственно, правящая верхушка должна была получать (после встраивания в вертикаль государственной власти) все блага и привилегии, а остальные на столетия стать бесправными. Причем бесправными не просто по своей, церковной линии, но и как социальное сословие, находящееся где-то между дворянами и крестьянами. Посмотрим, так ли это было.

Вот показательный отрывок из челобитной приходского духовенства царю Алексею Михайловичу: «Если и придется кому заплатить за бесчестие попа или дьякона, бояться нечего, потому что по благому совету бояр твоих бесчестие положено очень тяжкое Мордвину, Черемису: попу 5 рублей, да 4-ая собака (царской псарни) пять же рублей! И ныне похвальное слово у небоящихся бога дворян и дворянских людей: бей попа, что собаку, лишь бы жив был, да кинь пять рублей!».

Жизнь приходского духовенства всегда была незавидной. Порой они ничем не отличались по своему хозяйственному положению от простых крестьян, вынужденные проводить все сельскохозяйственные работы самостоятельно чтобы просто выживать. Естественно, особой любви простого священничества к своему руководству не было, вплоть до отказов платить «наверх» в патриаршию и архиерейскую казну. За что подвергались «правежу»: недоимщиков били плетьми, заключали в тюрьмы, сажали на цепь, как и обычный «подлый род людей».

Посмотрите хроники - били и унижали священников не только «свои», но и светские власти, бояре и затем дворяне. Например, как писал историк церкви Никольский, оренбургский воевода Татищев как-то просто посадил на цепь протоиерея Мартинианова и водил его на цепи по городу. Насколько мы помним, телесные наказания священников были отменены только при Павле I.

В таких условиях со временем низовое духовенство не могло не превратиться в простых исполнителей воли церковных и светских руководителей, больше выполнявших функцию убеждения крестьян этой же власти и подчиняться. Мы не можем их судить за это.

Духовность постепенно уходила из официальной церкви. Слово «поп» постепенно приобретало негативный оттенок, что в конце концов и зафиксировал в XIX веке гений Пушкина в своем известном даже детям произведении.

Где же в этих условиях должно было общество искать источник духовного богатства и смысла жизни?

Вполне понятно, что в самых разных местах. Ну, например:

Масонство

С точки зрения нашего краткого исследования масонство для нас не представляет большого интереса как течение политическое, разве что как религиозно-философское. Можно отчасти рассматривать его как попытку поиска путей нравственного и духовного совершенствования в условиях общего обмирщения официальной церкви. Однако масонство объединяло в большей степени представителей высшего, образованного класса, и счет «братьев» период середины XVIII – до 20-х годов XIX века идет на тысячи, при том что в ложах было значительное количество иностранцев. Масонство, запрещенное в 1822 году Александром I и в дальнейшем гонимое Николаем Iпосле восстания декабристов по вполне понятным причинам, не привело к появлению какого-либо особого масштабного религиозного или квазирелигиозного пути в русском обществе. 

Юродивые

Как мы упоминали в первой части, расцвет Христа ради юродивых на Руси пришелся на XV-XVII века.

Естественно было бы предположить, что во времена Петра I, когда и монахов-то гоняли нещадно и забирали в армию,  юродивым – этим, по мнению властей, пережиткам старины и «святорусским бомжам», - уже не было места ни в обычной, ни в церковной жизни. Вполне можно себе представить Василия Блаженного, обращающегося к Ивану Грозному с обличительными речами. Но аналогичную картину в отношении Петра I уже вообразить нельзя – все быстро бы закончилось плахой. И вот решением Синода 1722 года юродивых рекомендовалось помещать в  монастыри  «с употреблением их в труд до конца жизни». Из получивших общенародную известность юродивых времени имперского синодального периода можно вспомнить, пожалуй, только блаженную Ксению Петербуржскую (скончалась около 1806 года), которая заняла достойное место в пантеоне российских святых.

Старообрядцы (староверы)

Эта тема сложная тяжелая, и говорить о ней совсем коротко невозможно. Мы уже упоминали в первой части о реформах патриарха Никона и их последствиях, самым главным из которых стал раскол в русской православной церкви. С нашей точки зрения никоновский раскол можно уподобить гражданской войне - много жертв, а выигравших нет и не может быть.

Интересно посмотреть на раскол с точки зрения нашей гипотезы о восторжествовании идеологии иосифлян, для которых старообрядцы, как защитники чистоты евангельского христианства, не могли не представлять собой врагов выстраивания властной вертикали.

На самом деле все споры о внешней обрядности мало отражают глубину настоящих противоречий между сторонниками старой веры и обновленцами-иосифлянами. Староверы, несомненно, старались претворить в практику повседневной жизни принципы свободы духа и социального равенства, выборности священноначалия (то есть истинно христианской общины). Только из-за этого с ними должны были бороться как церковные, так и светские власти, имевшие свой, прямо противоположный взгляд на новое устройство государства.

Несомненно, раскол и внутренняя смута очень сильно ослабили церковь и предопределили возможность проведения церковных реформ Петра I и его последователей, способствовав в том числе и отъему церковного имущества.

Сложилась такая ситуация, когда и власти, и высшему иосифлянскому духовенству становилось просто необходимо для выстраивания империи по образцам восточной деспотии и западного абсолютизма всяческими путями искоренять старообрядчество как носителя зачатков свободы в сознании народа.

Только этим можно объяснить, например, физическое уничтожение лидеров старообрядческого движения (вспомним протопопа Аввакума) или жестокость подавления соловецкого восстания.

Читатели могут нам не поверить, подозревая в предвзятости. Ну что ж – тогда пусть поверят человеку отчасти нейтральному, тем паче иностранцу.

Помните уже цитировавшуюся нами речь Екатерины II на общей конференции Сената и Синода в 1763 году, в которой она призывала (sic!) иерархов русской церкви прекратить раскол – парадокс, ибо такой призыв шел от высшей светской власти. Но иосифлянская верхушка церкви, смиренно пережившее затем екатерининское ограбление, от примирения со старообрядцами отказалась наотрез! Не верите? Обратимся к первоисточнику (найдите и почитайте – немка была очень и очень умна). Начинает она свою речь с вопросов обрядности:

Что до нас, то нам припомнилось путешествие Гуливера, попавшагося после крушения его корабля в одну страну, так называемую “лиллипуты”, в которой существуют люди величиною в 3 или 4 вершка. “Народ этой страны, — разсказывает Гуливер, — уже целые века подвергается страшному истязанию и смертельным казням за то, что он ослушивается определения верховной власти, чтобы разбить яйцо непременно с остраго конца; если же кто разобьет с тупого конца, тот безпощадно попадется на кол или костер”. Итак, все эти зазирания и осуждения греческими и киевскими отцами нашей отечественной обрядности, гг. сенаторы, и затем внутренние запреты и проклятия, истязания и казни не похожи ли на лиллипутские споры и междоусобия из-за того, с котораго конца разбивать яйцо…

Красивое вступление, не правда ли? Но самое интересное далее. В ответ на предложение императрицы отменить раскол синод категорически отвечает отказом:

— Самодержавная государыня, великая мать отечества! — в один голос отвечают члены синода. — Святая церковь непогрешима, а собор — ея голос. Великий святый собор изрек клятвенное запрещение на двуперстие, это изрекла сама церковь…Искоренение двуперстия есть задача нашей жизни и нашего святительства. Делай, государыня, что тебе угодно, но без нас...Но здесь, в общем собрании, с сенатом мы обязаны разсуждать не только как пастыри, но как государственные деятели и администраторы. Прими во внимание, государыня, невежество и грубость русскаго народа. Ежели и может что его обуздывать, то это одна сила и страх...

То есть Синод готов вынести все, но только не разрушение выстроенной иосифлянами вертикали. А народу – ну что ему, только кнут без пряника… В ответ Екатерина начинает говорить такие серьезные вещи, на которые не осмеливался ни один российский император ни до, ни после нее:

Вы сейчас слышали от представителей отечественной церкви, что неодолимость ея охраняют государи своим императорским мечем. Но такою ли она была до учреждения синода? Такая ли вера принята была нами, русскими, сначала?.. Куда девалась древняя наша церковь, — церковь, которую мы получили из рук просветителя земли русской, которая не впадала в Христоборство, ставя у себя царей вместо Христа, которая веровала во Христа, как в своего Главу и Охранителя, которая поэтому была истинным членом вселенской Церкви и, как член последней, и сама была причастницей неодолимости, обещанной Господом?

А вот и о церковной вертикали, достроенной Никоном после Иосифа Волоцкого: 

Безусловное подчинение народа духовенству, духовенства — архипастырям, архипастырей — патриархам…Народ возстал за древнюю, под видом обряда Никоном окончательно разрушенную, апостольскую церковность, и за древнюю сердечную взаимно единость, основанную на вере, благочестии, любви и свободе...

Итак, сама императрица дает точные краткие определения вертикали иосифлян ее антагонистов - горизонтали нестяжателей и свободы жидовствующих. Поэтому-то иерархи, как мы помним, совершенно не противились даже секуляризации, но «насмерть» стояли в защиту своего права «гнобить» староверов и дальше.

В дальнейшем несмотря на некоторые послабления времен царствования Екатерины II и Александра I, гонения на старообрядцев продолжались до самого начала XX века.

А у Екатерины была возможность оценить самоотверженность и импонирующее ей трудолюбие староверов. И эта история связана, в том числе, со знаменитым Рогожским кладбищем.

Рогожское кладбище

(Рогожское кладбище и Кафедральный собор Покрова Пресвятой Богородицы)

Есть в Москве очень интересное старинное место – Рогожское кладбище, стоящее на Старообрядческой улице. В 1771 году в Москве вспыхнула эпидемия чумы (и знаменитый чумной бунт). Погибло около половины жителей города – московские власти покинули город, в митрополит Арсений был растерзан толпой. Екатерина II отправила в Москву своего фаворита Григория Орлова (устала она от него – уже, говорят, даже были заготовлены тексты заупокойных панихид по рабу Божьему Григорию). В это время старообрядцы обращаются к властям с предложением взять несколько под себя несколько вновь образуемых за чертой города кладбищ для похорон жертв болезни. Им и были выделены Рогожское и Преображенское кладбища, ставшие со временем центрами старообрядчества Москвы (соответственно поповского и беспоповского).

Впоследствии с личного разрешения императрицы Екатерины II рядом с Рогожским кладбищем были построены приют и богадельня, а затем и каменный Покровский собор, ставший центром старообрядчества всей России.

Правда, стараниями уже упоминавшегося митрополита Филарета старообрядческие алтари были запечатаны в 1856 году (и оставались в таком состоянии до 1905 года).

Если пройтись по этим кладбищам, можно увидеть огромное количество известных фамилий. На Рогожском кладбище похоронены самые известные российские промышленники и купцы, например, Солдатёнковы, Кузнецовы, Рябушинские, Морозовы, Рязановы и другие. До наших дней сохранились не все захоронения – но с камнем памятников Рогожки мы встречаемся каждый день – в советское время их использовали при строительстве метро.

В списке важных прихожан Рогожского кладбища в 30-х годах XIX века числилось большое количество потомственных граждан, промышленников и предпринимателей. Только купеческих семейств в нем было 138.

Это вполне объяснимо. Патриархальные старообрядческие семьи отличались бережливостью, трудолюбием и трезвостью. Кроме того, постоянные гонения за веру помогали развитию сплоченности, взаимовыручки и помощи. Помните про «честное купеческое слово»?

По переписи конца XIX века в Российской империи к старообрядцам себя относило около 1 миллиона 700 тысяч человек, Наибольший удельный вес старообрядцев отмечался, естественно, в Сибири, куда их ссылали или куда они сами в свое время переселялись чтобы избежать преследования.

По существу, старообрядцы стали диаспорой не только за рубежом, куда их эмигрировало большое количество, но и внутри своей родной страны. Может, от того часть их и финансировала революционеров?

Что мы все потеряли от раскола? Несомненно, очень и очень многое. Прежде всего, гонениям подверглись самые пассионарные, свободолюбивые люди, имевшие не просто свои твердые убеждения о правильной жизни, но и волю и смелость их отстаивать даже перед лицом гонений и угрозы смерти.

Был ли шанс у старообрядцев вернуться к полноправному гражданскому статусу? Как мы уже понимаем - нет, потому что им приходилось одновременно противостоять сразу двум вертикалям: и государственному абсолютизму, и иосифлянской церковной власти. Все это привело к дроблению этого православного течения. Сперва оно разделилось поповцев и беспоповцев, а затем продолжило дробиться на более мелкие согласия и толки.

Полного объединения церквей, как мы знаем, к сожалению не произошло и до настоящего времени.  

А теперь интересное наблюдение. Попробуйте сперва ответить на один вопрос сами, а потом задайте его любому своему близкому или знакомому, имеющему хоть какое-то отношение к православию или общее представление о нем (чур не подглядывать ответ, а то будет неинтересно).

Итак, вопрос: «Пожалуйста, быстро назовите трех русских православных святых».

Ответили? Попробуйте на других.

Мы уже пробовали, и не один раз.

В абсолютном большинстве случаев реакция была такая: «Сергий Радонежский, Серафим Саровский и, э-э-э, (заметная пауза, и затем предложение самых разных вариантов, в том числе даже Николая Мирликийского)». Интересно, но ни разу не было на первом месте упоминание князей, бояр, царей, архиепископов и патриархов.

Заметьте: ни преподобного Сергия Радонежского, ни преподобного Серафима Саровского невозможно, при самой богатой фантазии, отнести к «иосифлянам». Они, несомненно, очень яркие «нестяжатели». Время Сергия Радонежского выходит за рамки нашего повествования. А вот рассматривая пример преподобного Серафима Саровского мы сможем понять, куда сместился в императорское время вектор поиска настоящей духовности. И это направление получило название «Старчество».

И тот, и другой – представители старческого движения. Но с некоторым существенным различием: если при Сергии Радонежском и в дальнейшем при уже упоминавшихся нами заволжских старцах (Нил Сорский) старчество было иноческим, то есть сугубо внутренним, то в XIX веке при Серафиме Саровском и Оптинских старцах оно начинает «выходить в мир», что было обусловлено общим значительным упадком авторитета официальной церкви и прямым ответом на требование времени.

Старчество (в православии) - особый иноческий подвиг, восходящий к византийской традиции исихазма.

В понятии нашей работы – последователи «нестяжателей» и «горизонтальной» ветви церкви.

Серафим Саровский

Серафим Саровский (Прохор Мошнин) - иеромонах Саровского монастыря. Родился в 1754 году в Курске в купеческой семье. Был послушником в Саровском монастыре, там же принял монашество и был рукоположен в иеромонаха. Долгое время жил в лесной келии вне монастыря, строго постился и молился. Известен подвиг столпничества о. Серафима (тысячедневное стояние на камне). После нападения местных крестьян до конца жизни оставался сильно сгорбленным (по его просьбе нападавшие наказаны не были). Принимал на себя иноческий подвиг молчания, а по возвращению в монастырь 15 лет оставался в затворе. После выхода из затвора начал принимать многочисленных мирян и монахов. Обладал даром прозорливости и исцеления от болезней. Основал Дивеевскую женскую обитель. Скончался в 1833 году в Саровском монастыре. Иногда изображается на иконах с четками-лестовками (эти четки сохранились) и в старообрядческом облачении. Остались жизнеописания старца Серафима составленные в Саровском монастыре, а также записки его духовного чада Мотовилова. Народное почитание преподобного началось еще при его жизни. Канонизирован при Николае II в 1903 году (вопреки противодействию возглавлявшего Синод Победоносцева; по преданию, жена царя молилась святому Серафиму о даровании царской семье наследника). В 1903 году в Саровских торжествах прославления святого участвовало 150 000 человек. Широко почитается в среде православных верующих РПЦ.

При этом те, кто занимался изучением биографии о. Серафима выходя за рамки обычных брошюрок из церковных лавок, хорошо знают, что отношения  преподобного и монастырской братии вовсе не были лубочно-безоблачными, и он часто подвергался гонениям. Что вполне понятно – пребывание нестяжателей в официальных иосифлянских монастырях не могло не быть трудным по чисто идеологическим причинам.

Предположим, что в России даже во времена Синода вдруг появляется место, которое не являлось бы староверческим, но могло хотя бы отчасти считаться «нестяжательским» и не встроенным полностью в «иосифлянскую вертикаль». По нашей гипотезе, такое место сразу должно было привлечь огромное количество паломников из всех без исключения сословий общества, искавших ответов на важные личные духовные вопросы. И если в русском обществе еще оставалась православная вера, то такое место просто обязано было появиться при Синодальном периоде.

И оно появилось: это знаменитая Оптина пустынь.

Оптина пустынь: монастырь рядом с г.Козельском (Калужская область) и расположенный рядом скит. По преданию, основан в конце XIV века бывшим раскаявшимся разбойником по имени Опта. Возрожден в конце XVIII, а в 1821 году основан монашеский скит. С того времени настоятель монастыря исполнял чисто административные функции, а за духовную жизнь отвечал один из старцев. Монастырь и скит быстро превратились в один из самых ярких духовных центров России.

Кто только ни приходил в Оптину. Давайте посмотрим только часть списка их хроник на монастырском сайте:

Сюда к старцам приезжали И. В. Киреевский, Н. В. Гоголь, поэт В. А. Жуковский, славянофилы А. С. Хомяков, И. С. Аксаков и К. С. Аксаков, поэт Ф. И. Тютчев, писатель И. С. Тургенев, академик М. П. Погодин, поэт князь П. А. Вяземский, графиня А. А. Орлова-Чесменская и княгиня Т. Б. Потемкина, граф А. П. Толстой, обер-прокурор Синода, писатели А. К. Толстой и Ф. М. Достоевский, композиторы П. И. Чайковский и Н. Г. Рубинштейн, графиня А. И. фон дер Остен-Сакен, урожденная Толстая, почти все Гончаровы (родственники А.С. Пушкина по жене Н. Н. Гончаровой), поэт А. М. Жемчужников, министр народного просвещения А. С. Норов, поэт, литературный критик, М.А. Максимович, проф. МГУ, А. Н. Муравьев, знаменитый герой войны 1812 г. генерал И. П. Кульнев (1812), граф Л. Н. Толстой, Великий Князь К. Романов, и далее, и далее, и далее – список огромный, и в нем перечислены абсолютно все сословия России.

К кому они приходили? К старцам-нестяжателям. Здесь в скиту после смерти сына некоторое время жил Ф. М. Достоевский. Позже в «Братьях Карамазовых» под именем старца Зосимы он опишет одного из самых знаменитых оптинских старцев Амвросия (Оптинского). К нему, кстати, приезжали и другие писатели и философы: Н.В. Гоголь, Л.Н. Толстой, В.С. Соловьев. Вот что писал Федор Михайлович в главе «Старцы»:

«Старцы и старчество появились у нас, по нашим русским монастырям, весьма лишь недавно, даже нет и ста лет, тогда как на всем православном Востоке, особенно на Синае и на Афоне, существуют далеко уже за тысячу лет. Утверждают, что существовало старчество и у нас на Руси во времена древнейшие или непременно должно было существовать, но вследствие бедствий России, татарщины, смут, перерыва прежних сношений с Востоком после покорения Константинополя установление это забылось у нас и старцы пресеклись. Возрождено же оно у нас опять с конца прошлого столетия одним из великих подвижников (как называют его) Паисием Величковским и учениками его, но доселе, даже почти через сто лет, существует весьма еще не во многих монастырях и даже подвергалось иногда почти что гонениям, как неслыханное по России новшество. В особенности процвело оно у нас на Руси в одной знаменитой пустыне, Козельской Оптиной».

Если кто не читал «Братьев Карамазовых», то советуем это сделать – хотя бы указанную главу. Оставим без комментариев мнение писателя относительно истории русского старчества – впрочем, видно, как иосифляне сумели выбить не то что бы само старчество, но даже и память о нем.

Оптинские старцы (часть из самых известных)

Оптинские старцы: Лев (1768-1841), Макарий (1788-1860), Моисей (1782-1862), Антоний (1795-1865), Иларион (1805-1873), Амвросий (1812-1891), Анатолий (1824-1894), Исаакий (1810-1894), Иосиф (1837-1911), Варсонофий (1845-1913), Анатолий (1855-1922), Нектарий Оптинский (1853—1928), Никон (1888—1931), Исаакий II (1865—1938)

Обратим внимание (по годам жизни) на то, что деятельность только упомянутой нами части знаменитых оптинских старцев охватывает полностью весь XIX век и начало XX века – то есть они «перекрыли» практически всю вторую половину синодального периода в истории русской церкви.

Вот выдержка из одного из писем славянофила И. В. Киреевского: «Существеннее всяких книг – найти святого православного старца... которому ты бы мог сообщить каждую мысль свою и услышать о ней не его мнение, более или менее умное, но суждение святых Отцов... Такие старцы, благодаря Богу, еще есть в России, и если ты будешь искать искренне, то найдешь».

«Вошел я к старцу одним, а вышел – другим», вспоминал Н. В. Гоголь посещение старца Макария.

Шесть раз посещал Оптину Лев Толстой, имевший, как мы помним, большие проблемы со Священным Синодом (один раз писатель пришел туда пешком из Ясной Поляны). Именно в этот монастырь он приезжает незадолго перед своей смертью, но не решается войти в скит, а затем посылает в Оптину телеграмму с просьбой прислать к нему старца (приехавшего Варсонофия не пустила к графу семья Толстого). Сопровождавший Толстого домашний врач Д. П. Маковицкий писал в дневнике, что Лев Николаевич «желал видеть отшельников-старцев не как священников, а как отшельников, поговорить с ними о Боге, о душе, об отшельничестве, и посмотреть их жизнь, и узнать условия, на каких можно жить при монастыре. И если можно - подумать, где ему дальше жить…». Кстати, сестра графа Мария Николаевна  была насельницей основанного рядом старцем Амвросием женского Шамординского монастыря.

Таким образом, народ сам в лице всех его классов и сословий интуитивно выбрал, к кому надо обращаться за духовным утешением и ответами на самые важные личные вопросы. И этим выбором стала не официальная иосифлянская церковь (за редким исключением: например, Иоанна Кронштадского, который также пережил достаточное количество неприятностей с иерархами), а потомки старцев-нестяжателей, в трудное для страны время открывшие двери своих келий, скитов и пустынь.

Завершить повествование о старчестве хотелось бы  знаменитой молитвой Оптинских старцев:

«Господи, дай мне с душевным спокойствием встретить все, что принесет мне наступающий день. Дай мне всецело предаться воле Твоей святой. На всякий час сего дня во всем наставь и поддержи меня. Какие бы я ни получал известия в течение дня, научи меня принять их со спокойной душою и твердым убеждением, что на все святая воля Твоя. Во всех словах и делах моих руководи моими мыслями и чувствами. Во всех непредвиденных случаях не дай мне забыть, что все ниспослано Тобою. Научи меня прямо и разумно действовать с каждым членом семьи моей, никого не смущая и не огорчая. Господи, дай мне силу перенести утомление наступающего дня и все события в течение дня. Руководи моею волею и научи меня молиться, верить, надеяться, терпеть, прощать и любить. Аминь.»

Краткое заключение:

- Победа в начале XVI века иосифлян в споре с нестяжателями и жидовствующими предопределила стратегическое развитие русской православной церкви на все последующие столетия.

- Идеология иосифлян предусматривает создание четкой вертикали церковной власти. Создаваемая государственная абсолютистская вертикаль не могла не поглотить вертикаль церковную («слияние и поглощение» вертикалей - цезарепапизм).

- Петр I, уничтоживший институт патриаршества и учредивший Синод как простую коллегию (в дальнейшем министерство, «ведомство православного исповедания» и т.д.), завершил процесс поглощения церковной вертикали.

- В этом свете секуляризация церковной собственности являлась не просто прихотью или пожеланием отдельных царей (императоров), а закономерным процессом, обусловленным политикой самой церкви.

- Официальная церковь постепенно превращалась в просто религиозную организацию (с уходом духовности). Отсутствие в синодальный период общепринятого официального названия русской православной церкви подчеркивает потерю ею сакральности и полное обмирщение. Духовность смещается из официальной иосифлянской церкви в остатки горизонтальной составляющей (старчество и старообрядцы).

- Никоновский раскол был вызван не спорами об обрядности, а завершением борьбы с нестяжателями и жидовствующими на практическом «низовом» уровне, в результате чего большая часть несогласной паствы (старообрядцы) была вынуждена уйти в диаспору (за границу и внутри страны), причем часть наиболее духовная и пассионарная. Поражение староверов было закономерным и обусловлено тем, что им пришлось противостоять одновременно и церковной, и светской властям.  

- Иосифлянское руководство являлось одним из крупнейших крепостников страны, и даже теоретически не могло выступать за ускорение отмены крепостного права.

- В XIX веке общество начинает искать духовное окормление в старчестве, которое, вопреки своим строгим внутренним традициям, переходит от окормления иночества к окормлению народа.

- Ко времени завершения синодального периода и восстановления патриаршества (1917 год) авторитет церкви уже не позволял ей оказывать заметное влияние на социальные процессы в обществе.

Продолжение следует

Источник