Наша Родина — СССР?

Я — представитель поколения «детей перестройки», того, которое одновременно можно назвать и последним советским, и первым несоветским поколением. Мы застали последние годы жизни СССР, но уже не были ни октябрятами, ни пионерами. Советское прошлое для нас существует в виде смутных воспоминаний раннего детства и рассказов родителей. И ещё – в виде культурного наследия. Все мы воспитывались, хотя бы отчасти, на советских мультфильмах, книгах, детских песнях; мы даже знаем, что такое грампластинки…

Решительный перелом в жизни страны пришёлся как раз на то время, когда мы ещё не были сознательными и не могли оценить глубину и направление этого перелома. Мы росли в эпоху всеобщей переоценки ценностей, когда всё старое отвергалось с порога, когда слово «советский» звучало как клеймо, когда всем и каждому вменялось в обязанность отряхнуть со своих ног прах проклятого «тоталитарного прошлого». И вот теперь многие из нас смотрят назад с ностальгией по стране, которая давно умерла и похоронена в речах политиков тысячу раз.

Ностальгия старшего поколения вполне понятна. Но чем привлекательна Страна Советов для молодых, которые в ней почти что и не жили? Разве нам не объясняли, что социализм – это очереди, талоны, нищета, железный занавес, концлагеря, стукачество, пропаганда, массовое безумие и т.д.? Неужели нам не хватает чего-то в нынешней «свободной и демократической» России?

Расскажу о случае, который побудил меня написать эту статью. Через какое-то время после памятной всем «монетизации» одна бабушка пыталась проехать на трамвае бесплатно, по пенсионному удостоверению. Кондуктор спустила на неё собаку и высказала всё, что думает о стариках-дармоедах. Бабушка, смущённо оправдываясь, говорила, что она всю жизнь отдала Родине, с десяти лет работала в колхозе… «Это никого не интересует!». Мне до сих пор стыдно, что я тогда, стоя рядом, не послал эту кондукторшу ко всем её праматерям и праотцам за хамство и неблагодарность. Но, может быть, этого и не стоило делать? Кондуктор ведь тоже измученная жизнью и тяжёлым трудом женщина, и как больно и неприятно, что она кричит на такую же, даже более несчастную женщину – старую, больную, ограбленную и презираемую государством, на благо которого она столько лет трудилась. Как отвратительно, думал я тогда, что человек, имея пусть маленький, но кусочек власти – в виде бляхи ТТУ на груди, сразу теряет человеческие черты. И, словно в подтверждение моим мыслям, старушка сказала, выходя из дверей трамвая:

«Раньше мы были людьми… даже в войну мы были людьми, а теперь озверели…».

И я вдруг отчётливо понял, что, как бы ни оценивать советский строй, какое бы определение для него ни придумывать, – несомненно одно: он был более человечным, чем нынешний олигархический (бандитский, периферийный, дикий и т.п. – нужное подчеркнуть) капитализм. Ведь на самом деле удивительно: в годы тяжелейших испытаний, какие нам и не снились, несмотря на все материальные трудности, советские люди сохраняли человеческое достоинство, а взаимопомощь считалась нормальным явлением.

Вообще, нормальными явлениями тогда считалось всё то, что сейчас кажется странным и диким.

Любовь к Родине. «Страна героев, страна мечтателей, страна учёных. Путеводная звезда всего прогрессивного человечества. Ради такой страны мы готовы пойти на любые жертвы». (Сейчас скажут: жертвовать? вот ещё!).

Коллективизм. «Мы все – одна большая семья, мы строим коммунизм, это наше общее дело, и каждый должен стараться принести максимальную пользу обществу». (Сейчас скажут: тебе что, больше всех надо?).

Уважение к труду. «Кто не работает, тот не ест. А кто работает честно и добросовестно – тому почёт и слава, о нём пишут песни и снимают фильмы». (Сейчас скажут: а зачем спину гнуть, когда можно разбогатеть на халяву?).

Уважение к знанию. «Самая читающая страна в мире. Учиться, учиться и ещё раз учиться. Каждый должен знать и уметь как можно больше, а быть невеждой и двоечником стыдно». (Сейчас скажут: ты что, ботаник?).

Нравственное самосовершенствование. «Будь достоин высокого звания строителя коммунизма. Будь нетерпим к малейшей несправедливости. Нерадивых старайся исправить личным примером». (Сейчас скажут: дурак).

Формы, в которых всё это выражалось, сейчас выглядят слегка наивными и зачастую могут вызвать лишь иронию – тем более очевидно, что в действительности все складывалось иначе, чем на словах. Но все упомянутые черты и качества – подлинно человеческие качества – целенаправленно культивировались в Советском Союзе. Большинство «простых советских людей» искренне разделяли все эти гуманистические принципы и руководствовались ими в жизни. Я говорю именно о большинстве, оставляя за скобками партийных, комсомольских и прочих начальников, оставляя за скобками антисоциальные элементы, которые есть в любом обществе. Так или иначе, «средний человеческий тип», существовавший в СССР, в нравственном отношении был явно выше нашего – не думаю, что кто-то будет оспаривать это утверждение. Именно благодаря ему Россия смогла превратиться из страны лапотной и неграмотной в страну с развитой индустрией и лучшим в мире образованием; смогла одержать победу в страшнейшей из войн и первой выйти в космос. Именно перед этими людьми, которые в грязи и холоде строили ДнепроГЭС и «Магнитку», таранили вражеские самолёты, несли свет знания в глухие деревни, мы, наше поколение, находимся в неоплатном долгу.

Почему они были такими? Дело не только в идеологии. В Советском Союзе существовало больше возможностей для полноценного развития человеческой личности. Право на труд и на отдых, бесплатное образование и медицина, дворцы культуры, библиотеки, детские площадки – всё это было реальностью, а не пустыми декларациями.

Я смотрю на фотографию двадцатилетней давности, где участники клуба юных техников вместе со взрослыми увлечённо собирают макеты самолётов и космических ракет, и думаю: как странно эта фотография смотрится из сегодняшнего дня. Да, советское государство было авторитарным, но оно почему-то стимулировало людей равняться на космонавтов, а не на бандитов. Мечтать о научных открытиях, а не о крутых тачках, клёвых тёлках и загородных виллах.

И без преувеличений великая советская культура (та, на которой отчасти выросло и наше поколение) в своих лучших проявлениях воспитывала в людях человечность, патриотизм, жажду самосовершенствования. Я читаю роман Вениамина Каверина «Два капитана» и думаю: да, в СССР хватало начальствующих дураков, подхалимов, негодяев, доносчиков, но ведь были и люди, подобные Сане Григорьеву – сильные, честные, целеустремлённые, готовые преодолеть все мыслимые и немыслимые препятствия ради блага своей Родины. Я завидую таким людям.

Они жили в стране, которой больше нет.

В той стране завидовать Сане Григорьеву и стремиться подражать ему было естественным и само собой разумеющимся. В этой, теперешней – стрёмно. Ибо нам объяснили, что стремление к подвигу есть следствие массового психоза, насаждавшегося «тоталитарным режимом». Самоотречение и самопожертвование свойственно только фанатикам, и нет никакой разницы, во имя каких идеалов оно совершается (ведь, «как известно», нет никакой разницы между коммунизмом и фашизмом). Любовь к Родине, взаимопомощь и бескорыстие – это остатки рабского совкового менталитета. А нормальный человек должен прежде всего думать об услаждении собственного брюха.

Все эти замечательные идеи в явном или неявном виде навязываются молодёжи всеми возможными средствами, от СМИ до школьных учебников. Но лучше всякой пропаганды влияет на сознание реальная жизнь, в которой социальным образцом является не честный труженик, а человек, сколотивший капитал любым способом. Чем меньше у тебя идеалов, совести, порядочности, тем большими конкурентными преимуществами ты обладаешь. И большинство молодых людей, даже если они недовольны существующим строем, не задумываются об альтернативе или не верят в неё.

Верить в альтернативу, конечно же, сложно, после краха СССР и глубокого упадка левого движения в России, после многолетней промывки мозгов в духе бездумного потребительства. Но всегда были, есть и будут те, кто в неё верит (включая автора этих строк). И при сравнении нашей эпохи с эпохой советской – многие черты которой настолько нереальны, что кажутся сказочными – возникает вопрос: а не слишком ли велика была цена, заплаченная в 1991 году? Стоило ли разрушать экономический и культурный потенциал страны ради того, чтобы кто-то получил возможность ругать Маркса и ездить по заграницам? Стоило ли платить за свободу и процветание меньшинства нищетой и страданиями большинства? Или, как сформулировал в своём интервью Нобелевский лауреат Жорес Алфёров:

«Променять несовершенный, бюрократический, но социалистический строй, в котором пусть с дефектами, но всё же реализовывались гуманистические принципы, на сомнительную свободу жить в условиях дикого капитализма, олигархии, ограбившей миллионы людей, государство ограбившей – значит согласиться на несоразмерную, катастрофическую цену» [1].

Конечно же, ставить такой вопрос сейчас не вполне корректно. К концу 1980-х годов всем было очевидно, что реформы жизненно необходимы. На мой взгляд, вполне можно было осуществить демократизацию и дать людям свободу предпринимательской инициативы в сфере мелкого и среднего бизнеса, не утрачивая при этом всех достижений «социального государства». Но случилось то, что случилось: советский строй рухнул, и главным образом не из-за вражеских происков (здесь с автором согласиться нельзя, - прим. ред.), а под грузом собственных проблем и противоречий. Это не означает, что 74 года были какой-то исторической аномалией, изначально обречённым на провал экспериментом, не принесшим ничего, кроме бессмысленных жертв. Наоборот: сейчас, когда прошло столько лет после крушения Союза и всеобщего разочарования в социализме, можно более трезво оценить значение советского периода истории для нашей страны и всего мира.

Нужно учесть, что Октябрьская революция была первым в мировой истории опытом реализации социалистических идей в масштабах страны. Попыткой построения общества, о котором на протяжении веков мечтали миллионы людей, от первых христиан до Фурье и Маркса. Именно поэтому Советский Союз практически всегда был предметом ненависти и страха правящих кругов Запада и долгое время – надеждой всех угнетённых в мире. Он представлял собой принципиально новую цивилизацию, отличную от капиталистической, и претендовал на то, что эта цивилизация когда-нибудь придёт на смену капитализму. Как мы знаем, этого не произошло, и в конечном итоге попытка построить новое общество окончилась неудачей. Но сама по себе эта попытка столь сильно повлияла на весь мир, что, по словам английского историка Эрика Хобсбаума, историю двадцатого века «нельзя понять без русской революции и её прямых и косвенных последствий» [2]. СССР сыграл решающую роль в победе над нацистской Германией во Второй Мировой войне и, что бы сейчас ни говорили, спас народы Европы от перспективы «тысячелетнего рейха», а социальные реформы, благодаря которым капитализм к 1960-м годам обрёл «человеческое лицо», проводились во многом как ответ на «красную угрозу».

Трагедия заключалась в том, что построение социалистического общества пришлось совмещать с превращением аграрной страны в индустриальную – то есть, по существу, с созданием предпосылок для этого общества, да ещё в крайне неблагоприятных условиях хозяйственной разрухи, «капиталистического окружения» и угрозы новой мировой войны. Те процессы, которыми сопровождалась индустриализация в странах Западной Европы, повторялись и на нашей почве, только будучи спрессованными во времени и отягощёнными специфически российскими условиями. Немногочисленный рабочий класс, прогрессивно мыслящий, но слабый в перестраивающейся крестьянской стране, передал всю полноту власти партийной организации, которая со временем превратилась в бюрократическую машину. В результате строящийся в России социализм в период правления Сталина стал напоминать нечто вроде «азиатского способа производства» с эксплуатацией крестьянства в колхозах, принудительным трудом заключённых ГУЛАГа, бесконтрольностью власти и огромным чиновничьим аппаратом. В то же время советская система выдержала испытание войной и обеспечила колоссальный рывок из отсталости к прогрессу, превратила Россию из полупериферийного государства, фактической колонии западных стран, в государство, определяющее судьбы мира.

Всё вышесказанное может служить лишь объяснением, но никак не оправданием чрезвычайной жестокости, сопровождавшей этот рывок. Тем не менее, было бы несправедливо отвергать социалистическую идею из-за преступлений, которые были порождены как субъективными личными качествами Сталина (политические репрессии) (и здесь с автором согласиться никак нельзя, т.к. не Сталин начал эти репрессии, они лишь восстановил после справедливость, - прим. ред.), так и объективными обстоятельствами перехода к индустриальному обществу (издержки коллективизации). Нельзя не заметить, что в ходе своей эволюции советский строй избавился от многих отрицательных черт, свойственных периоду «ударного строительства социализма». Однако слишком велика была сила инерции. Плановая экономика, которая успешно справлялась с задачами создания новой индустрии, с течением времени становилась всё менее динамичной, а главная опора всей советской системы – бюрократия – в конечном счёте и погубила эту систему своей косностью, неэффективностью и жаждой наживы.

Можно без преувеличения сказать, что весь двадцатый век как для нашей страны, так и для всего мира прошёл под знаком СССР. Это становится особенно очевидным сейчас, когда Советского Союза уже нет на карте. Борис Акунин в своём рассказе «Проблема 2000» показал, возможно, сам того не желая, огромное историческое значение пережитого нами прошлого [3]. В рассказе происходит некий сбой во времени, в результате которого молодой дворянин, «прожигатель жизни», попадает из последнего дня девятнадцатого века сразу в двадцать первый, а «новый русский» оказывается на его месте. Оба героя успешно «разруливают» возникающие неприятности, в итоге они отлично устраиваются каждый в своём времени и прекрасно заменяют друг друга, несмотря на разницу в манерах и лексике. Напрашивается печальный вывод: то, что с нами происходит сейчас – не что иное, как регресс, возвращение вспять, возрождение «славных» традиций сословного неравенства, мракобесия и отсталости. Для паразитов – сладкая жизнь, для трудящихся – голод, нагайка и проповедь.

Мы теряем всё лучшее, что достигли за советское время. Мы бездарно проедаем советское наследство (инфраструктура, промышленность, образование, наука…), не создавая почти ничего взамен. На фоне наших «достижений» всё более становятся заметны реальные достижения советского строя, который, при всех своих пороках, был нацелен на прогресс в широком смысле, на совершенствование человеческой природы, на мир, в котором персонажам рассказа Акунина не нашлось бы места. И становится понятнее, почему нынешние «хозяева жизни» стремятся стереть или выхолостить всякую память о прошлом (взять хотя бы недавнюю попытку убрать серп и молот со Знамени Победы). Потому что это прошлое воплощает собой альтернативу капитализму, потому что серп и молот – это символы государства, рождённого рабоче-крестьянской революцией. Само государство умерло, но идея социальной справедливости не умрёт никогда, как бы об этом ни мечтали власть имущие.

Советский Союз, безусловно, нельзя представлять себе как некий потерянный рай – если бы он был таковым, он бы не рухнул в одночасье. Приходится признать и то, что нынешнее наше государство во многом является историческим наследником исчезнувшего: современная бюрократия была вышколена в недрах советского чиновничьего аппарата, потребительская психология стала формироваться в умах еще советских людей и так далее. Все это так, но тем важнее и ответственнее наше дело: мы должны проанализировать и учесть ошибки прошлого и одновременно сохранить лучшее из советского наследия, чтобы попытаться возродить его в новых условиях. Выбор между новым Октябрём или продолжением деградации зависит только от нас.

________

Источник