Помните, трагические события, которые были предвестниками краха СССР? Все помнят Чернобыль, многие вспомнят гибель "Адмирала Нахимова". Это, соответственно, апрель и август. Но первый звоночек прозвенел в феврале. В той катастрофе погиб только один человек. Но это была именно катастрофа. И она была символической.
Держитесь за подлокотники, мы взлетаем.
Есть такой фантастический роман "Солярис" – о планете, которую населял разумный океан. Люди как-то дотумкали, что он разумный, но как именно с ним поболтать – перетереть за смысл жизни и какие-нибудь (людей это всегда интересует в первую очередь) технические примбамбасины, – так и не догадались.
А мне часто кажется, что прав был Вернадский. Земля – точно такая же планета, населённая одним-единственным разумом, и этот разум – мой (шутка, ваш, конечно), в общем, каждая клеточка этого гигантского мозга, мнит себя отдельной личностью.
Но именно мнит. Нам только кажется, что мы обладаем "индивидуальным сознанием" и прочими "свойствами личности", всё это наши грёзы. А прилети какие-нибудь вменяемые, толковые инопланетяне, они и не поймут, где у нас уши, куда кричать. "Эге, – скажут они, – какая интересная планета! У неё единственный житель – биосфера, и судя по многим признакам, он разумен, но... Но как, Ватсон?"
Вот именно. Разумная часть биосферы – это вовсе не человечество. Мы так считаем по одной единственной причине, угадайте, по какой... Правильно! Потому что мы идиоты.
Кабы человек был разумен, так он бы сразу уразумел, что "ностальгия по СССР" – это не боль по молодости, не скрипящим суставам, бесплатным путёвкам, песням под комаров и гитару, пражскому соловью Карелу Готу – и прочей из века в век повторяющейся чепухе.
Он бы уразумел, что это разбитая на миллионы индивидуальных осколков боль по несостоявшемуся, не случившемуся проекту справедливого общественного устройства. (А ведь, пожалуй, экстремум функции справедливого общественного устройства – это и есть разумный океан.)
Соответственно, ненависть к "совку" с его вечно горбатым асфальтом, из тектонических разломов которого рвётся ввысь, в русское белёсое небо, подорожник, – это ни что иное, как "я, моё, мне": гладенький асфальт – для моих ножек, посудомоечная машина – для рученек, рвущиеся ввысь, вместо подорожника, небоскрёбы – для глазонек, сто сортов колбасы (эта вкусная, эту буду, а та мне не подходит) – для животика.
Проект не состоялся. Да и мог ли? Думаю, гомеостатичное мироздание не хотело превращения Земли в океан разумный (пусть и не к 1980-му году, пусть лет через сто или тысячу).
История эта, о крахе проекта справедливого устройства мира, очевидцами и современниками которой выпала честь быть вам и мне, напоминает другую похожую...
...Возьмём один 1986 год. Потому что Уфимская железнодорожная катастрофа (одновременная гибель двух поездов, "Новосибирск – Адллер" и "Адлер–Новосибирск", из-за взрыва газа на трубопроводе) – произошла, когда процесс шёл полным ходом. А что было в "мирном" 1986 году?
Чернобыль – апрель; "Адмирал Нахимов" – август. Но первый звоночек прозвенел в феврале...
Кто догадался, что за место отмечено на старинной открытке ниже?
Любой человек, сколько-нибудь подробно и вдумчиво изучавший творчество М.Ю. Лермонтова (1814–1841; годы жизни – годы вступления России в Мировые войны спустя сто лет) не мог не задумываться о том, что было бы, если б Лермонтов не погиб. Масштаб его личности был таков, что он просто не мог бы не повлиять на ход истории. Грубо говоря, не понадобилось бы ни Достоевского, ни Толстого, ни Горького – у русских был бы один ЛЕРМОНТОВ.
Атомный ледокол – ЛЕРМОНТОВ. Пассажирский круизный лайнер – МИХАИЛ ЛЕРМОНТОВ. Мост имени ЛЕРМОНТОВА Сибирь–Аляска. Газопровод им. ЛЕРМОНТОВА от Бомбея до Лондона, трижды опоясывающий Земной шар...
А почему ничего этого нет?
Вспомните повесть Стругацких «За миллиард лет до конца света» – единственную, которая им по-настоящему удалась (прочее написанное ув. братьями, гениально, спору нет, но – в глазах любителей литературы определённого жанра и только). Синие сатиновые трусы, кот Калям трётся о вспотевшее колено, в холодильнике пусто, в морозилке темно, плавятся шторы от выжигающего окно обезумевшего светила... А в голове математика Малянова (имена математика и кота привожу по памяти, извините, если ошибся) вспухает медленным грибовидным облаком: а интегральчик не ноль...
Так вот, там речь о том, что самые по-настоящему великие открытия и свершения ни в коем случае не должны быть совершены.
Люди должны толочь воду в ступе, маршировать по граблям, бубнить о недопущении войны, раз в сто лет поклоняться чему-нибудь оканчивающемуся на "-ин" и раз в год поздравлять друг друга с новым счастьем. Если всё будет повторяться, всё будет оставаться по-прежнему. Очевидно, Лермонтов был бы для России сбоем программы. И его ликвидировали.
Да не казак из кустов, помилуйте. И не Мартынов, какой уж там Мартынов... Исполнитель, слепое орудие, сам, по сути, жертва. А заказчик – "гомеостатическое мироздание", так в книжке Стругацких острожно написано. Не могли же они сказать прямо, как Лермонтов:
...Тогда смиряется души моей тревога,
Тогда расходятся морщины на челе,
И счастье я могу постигнуть на земле,
И в небесах я вижу Бога.
Понимаете? Это он в год смерти Пушкина свою смерть предвидел. Вот все носятся с этим "полдневным жаром" ("В полдневный жар, в долине Дагестана, с свинцом в груди лежал недвижим я"), а предсказание своей смерти, описание её наступления, это вот оно:
...Тогда смиряется души моей тревога,
Тогда расходятся морщины на челе,
И счастье я могу постигнуть на земле,
И в небесах я вижу Бога.
То есть – он ещё жив и может "постичь счастье на земле" – соотнести своё состояние уже отдельности от этого мира с ещё человеческими резонами ("смерть – это избавление", "смерть – это покой", "смерть – это свобода"), треволнения жизни позади, впереди – Свет, льющийся из-за облака... Говорят, судя по характеру раны, Лермонтов умер не сразу. А значит, всё это правда было.
А не как у нас вами: выдохнул, а на следующий вдох сил нет. И думаешь с последним удивленьем: «Как, всё? Вот это оно и есть? Вот так и это бывает?! А как же... Нет, погодите…»
Но стадия «торг» обрывается, не успев как следует наступить, гомеостатичное мироздание медленно подставляет бока космическому ветру, похрюкивая от удовольствия, что ему Лермонтов, вы, мы, ты, когда у него миллиард лет впереди...
Теплоход «Михаил Лермонтов» был построен 18 марта 1972 года в ГДР на судоверфи Mathias-Thesen Werft (а спустя 10 лет дополнительно переоборудован в соответствии с "капиталистическими" стандартами комфорта и роскоши; и тогда же корпус был перекрашен в белый цвет). В день прибытия "Михаила Лермонтова" в Нью-Йорк советский лайнер посетило около пятисот журналистов, а утром американские газеты вышли с заголовками типа "Гудки теплохода "Михаил Лермонтов" положили конец холодной войне".
Но в 1979 году (начало Афганской войны и т.д.) трансатлантическим рейсам был положен конец, и лайнер перевели на кругосветные рейсы: выходил из Лондона, посещал красивейшие уголки Земли и возвращался в Лондон. При этом билеты для иностранных туристов продавались по заниженным ценам, и они стояли в очереди, чтобы попасть в круиз на советском теплоходе. (Утверждалось даже, что стоимость круиза обходилось англичанам зачастую дешевле, чем тот же срок жизни дома.)
Разумеется, всё это сильно огорчало конкурентов.
Кроме того, на "Михаиле Лермонтове" было то, с чем я неоднократно сталкивался в конце восьмидесятых – начале девяностых, когда на птичьих правах участвовал в международных научно-практических конференциях. К ним непременно прилагалась "неформальная часть" – попросту посиделки с участием иностранных гостей, зачастую в чьей-нибудь комнате в общежитии: килечка и водочка на накрытом газеткой чемодане... Иностранцам это ужасно нравилось. Они были фанатами этих посиделок. И говорили, во-первых, "у нас так нельзя" (с досадой), а во-вторых, – что их весьма вштыривает возможность общаться с незнакомыми и полузнакомыми людьми "накоротке", как с очень близкими или вовсе родными.
А мы учили их слову zadoushevnost'.
Так вот, особенностью "Михаила Лермонтова" была не только запредельная по меркам "западников" дешевизна, но и домашняя атмосфера. Многие пассажиры ходили в круизы ежегодно и приветствовали членов экипажа как родных. Привозили им подарки, а потом писали письма и звали в гости. Пересекая экватор, пассажиры вместе с командой участвовали в праздниках Нептуна. На "Михаиле Лермонтове" была khoudozhestvennaya samodeyatelnost'. В ней, понятное дело, были задействованы только члены экипажа судна, и пассажирам безумно нравилось, что для них поют и танцуют медсестры и библиотекари, стюарты и прачки, бортпроводницы и камбузные рабочие – "обычные люди".
Таким образом, "Михаил Лермонтов" был не столько предприятием для зарабатывания "валюты", сколько "витриной" советского образа жизни.
И вот представьте: с одной стороны вам говорят, что СССР – империя зла, а с другой – восторженные захлёбывающиеся рассказы соседа о путешествии на "Михаиле Лермонтове" и об этих замечательных русских.
Нехорошо...
16 февраля 1986 года в 15:00 "Михаил Лермонтов" вышел из Новозеландского порта Пиктон. Теплоход шел проливом Королевы Шарлотты.
В 16:35 капитан судна ушел в каюту, а на мостике остались вахтенный штурман, второй помощник капитана, два матроса и новозеландский лоцман. Лоцман рассказывал пассажирам по радио о местных достопримечательностях. По его просьбе курс судна прокладывался поближе к берегу. В 17:30 теплоход вышел проложенным курсом из пролива в открытый океан.
Неожиданно лоцман отдал команду: «Руль влево, 10 градусов». Вахтенный офицер продублировал приказ, и теплоход, меняя курс, вошел в узкий пролив между мысом Джексон и маяком Walkers Rock.
Второй помощник капитана Гусев доложил, что видит буруны на воде. На вопрос, почему изменился курс, лоцман ответил вахтенному штурману Сергею Степанищеву, что хочет дать возможность пассажирам полюбоваться красотами мыса Джексон. В 17:34 прозвучала вторая команда лоцмана: «Руль влево, 10 градусов». Теплоход «Михаил Лермонтов» в 17:38 на скорости 15 узлов вошел в пролив. Неожиданно пассажирское судно на полном ходу врезается в подводную скалу. Длина пробоины составила 12 метров.
Были повреждены водонепроницаемые переборки, и по инерции теплоход продолжал двигаться вперед. На ходовом мостике незамедлительно появился капитан Воробьев, который взял управление судном на себя. Он решил выбросить теплоход на песчаную отмель в заливе Порт Гор.
В это время пассажиры теплохода собрались в музыкальном салоне. Они развлекались в сопровождении артистов. В 17:43 была объявлена общесудовая тревога. На мостике прозвучал доклад, что водонепроницаемые двери задраены. В 17:45 крен судна составлял уже 5 градусов. Вода стала поступать в рефрижераторное отделение, спортивный зал, продуктовые кладовые, прачечную и типографию. Вода просочилась через плохо запертые водонепроницаемые двери машинного отделения. В 18:20, когда аварийная группа пыталась закрепить двери, крен судна уже составлял 10 градусов. Капитан отдал приказ о подготовке спасательного снаряжения. На мостик поступил доклад, что вода заливает главный распределительный щит электропитания, в результате чего основные двигатели остановились и электричество пропало. В 19:10 крен судна составлял 12 градусов и капитан отдал приказ покинуть машинное отделение.
В 19:18 крен судна уже составлял 13 процентов, на теплоходе включилось аварийное освещение. В 19:20 на помощь к тонущему судну прибыл танкер-газовоз «Tarihiko» и морской паром «Arahura». Была дана команда, срочно высадить пассажиров. Посадка проходила относительно организовано. В 21:15 на мостик поступил доклад, что пассажиры доставлены на берег «Tarihiko» и «Arahura». Затем капитан отдал приказ проверить помещения и эвакуировать экипаж.
В 21:30 крен судна достиг 23 градуса. В 22:10 спасательная операция завершилась. Пассажиров и членов экипажа встречали полицейские и медики. Лоцман под присмотром двух членов экипажа был доставлен на паром «Arahura», но как только судно пристало к берегу, он таинственным образом исчез. Существует версия, по которой лоцман бежал с корабля через туалет, находившийся в капитанской каюте. Туалет имел двойные двери, о чем не догадывались советские офицеры. Полиция долгое время не знала, где его искать и каким образом он сумел скрыться.
Когда над пассажирским теплоходом спустилась ночь, он уже лежал на правом борту. В 22:10 знаменитый круизный лайнер «Михаил Лермонтов» затонул в заливе Порт Гор. Многие из членов команды, плавающие рядом с кораблем в шлюпках, с горечью смотрели на это ужасное зрелище. Они плакали и не верили, что это могло случиться. Когда провели перекличку, не отозвался один человек.
Рабочее место Павла Заглядимова было в рефрижераторном отделении. Именно там судно получило основную пробоину.
Катастрофа у берегов Новой Зеландии произошла в канун открытия XVII Съезда КПСС, открывшегося 25 февраля 1986 года.
На съезде впервые прозвучало определение "период застоя" – совершенно справедливое и а-абсолютно мудрое. Но было уже слишком поздно. Да и не "слишком". А просто – поздно.