Есть легенда, что первая жена Сэлинджера, немка Сильвия Вельтер, была прототипом его рассказа «Дорогой Эсме, с любовью и всякой мерзостью». Вот отрывок из рассказа, о сержанте американской армии в Германии.
-------------
"Перестав наконец сжимать виски, Икс долго смотрел на письменный стол, где горкой лежало десятка два нераспечатанных писем и штук шесть нераскрытых посылок - все на его имя. Протянув руку над этой свалкой, он достал прислоненный к стене томик. То была книга Геббельса. Принадлежала она тридцативосьмилетней незамужней дочери хозяев дома, живших здесь всего несколько недель тому назад. Эта женщина занимала какую-то маленькую должность в нацистской партии, достаточно, впрочем, высокую, чтобы оказаться в числе тех, кто по приказу американского командования автоматически подлежал аресту. Икс сам ее арестовал. И вот сегодня, вернувшись из госпиталя, он уже третий раз открывал эту книгу и перечитывал краткую надпись на форзаце. Мелким, безнадежно искренним почерком, чернилами было написано по-немецки пять слов: "Боже милостивый, жизнь - это ад". Больше там ничего не было - никаких пояснений. На пустой странице, в болезненной тишине комнаты слова эти обретали весомость неоспоримого обвинения, некой классической его формулы. Икс вглядывался в них несколько минут, стараясь не поддаваться, а это было очень трудно. Затем взял огрызок карандаша и с жаром, какого за все эти месяцы не вкладывал ни в одно дело, приписал внизу по-английски: "Отцы и учителя, мыслю: "Что есть ад?" Рассуждаю так: "Страдание о том, что нельзя уже более любить". Он начал выводить под этими словами имя автора Достоевского, - но вдруг увидел - и страх волной пробежал по всему его телу, - что разобрать то, что он написал, почти невозможно. Тогда он захлопнул книгу.»
-------------
Позднее дочь Сэлинжера, Маргарет, говорила, что когда она разбирала письма отца из Германии, то там видно, как его почерк становится все более и более неразборчивым. Последние письма было почти невозможно прочитать.
В любом случае, есть легенда о том, что этот отрывок из «Дорогой Эсме» связан с первой женой Сэлинджера, немкой Сильвией Вельтер, на которой он женился в октябре 1945 года. Что он арестовал ее, но не отправил в лагерь для интернированных, а отпустил и женился. Женился в состоянии помутнения сознания, так как почувствовал, что между ним и арестованной возникла телепатическая связь.
Возможно и так, но никаких документальных подтверждений этому, естественно, нет. Это очень темная история, документов мало, а те, что есть – подделаны и противоречат друг другу. В частности, когда Сэлинджер женился на Сильвии, он подделал ее документы, записал ее не немкой, а француженкой (ее папа имел двойное немецко-французское подданство. У самой же Сильвии было только гражданство DR – великого Рейха.).
Кроме того, Сильвии было 26 лет, а не 38, как в рассказе. Но о телепатической связи между Сильвией и собой Сэлинджер говорил многим.
Кстати, в армии Сэлинджер не был дисциплинированным солдатом, и частенько подделывал (как сержанту-контрразведчику, ему это было несложно) на своих письмах домой штамп «проверено военной цензурой» и подпись офицера. Так что сфабриковать документы Сильвии ему было несложно. Иначе жениться бы он не смог - за простую связь с немкой по закону полагалось 6 месяцев тюрьмы и потеря 2/3 жалованья.
Мы знаем, что с Сильвией Сэлинджер познакомился в мае 1945 года, и в том же месяце он пишет письмо Елизабет Мюррей, в котором жалуется на то, что он находится на грани. Говорит, что делает вещи, которые находятся на грани грани предательства, измены (treason). Спрашивает, как скоро он сможет опять печатать на машинке, если он прострелит себе ладонь из своего кольта 45 калибра. Думает о самостреле, чтобы вернуться домой. Причем, это май 1945 года, война только что закончилась.
Выше, в отрывке из рассказа упоминается госпиталь, и действительно, в июле 1945 года Сэлинджер ложится для психиатрического обследования в немецкий (то есть, не американский, не армейский) госпиталь. Из госпиталя Сэлинджер пишет дошедшее до нас письмо Хэмингуэю, напечатанное на машинке. Возможно, чтобы не был виден его почерк.
В письме ясно и четко написанном, но все же со скачущими мыслями, Сэлинджер начинает с того, что говорит, что с ним все в порядке. Просто он последние время находился в постоянном состоянии депрессии, и в госпиталь он лег потому что ему просто захотелось поговорить с кем-то здравомыслящим. Далее Сэлинджер иронизирует над психиатрами, задававшими ему кучу вопросов о его детстве, половой жизни (в скобках Сэлинджер уточняет, что его сексуальная жизнь не могла бы быть лучше).
В конце письма Сэлинджер немного отходит от этой бравадной интонации, и признается, что он не хотел ложиться в армейский госпиталь, так как его тогда могли бы демобилизовать с психиатрическим диагнозом, а этого он допустить не может, как бы ему ни хотелось уехать домой. Сэлинджер объясняет, что он начал роман (конечно, «Над Пропастью») и там описывается jerk – придурок, идиот, ублюдок. Поэтому, если Сэлинджера уволят из армии, потому что он – jerk (ясно, что слово «jerk» в данном контексте означает «ненормальный»), то это создаст сложности с публикацией романа.
- Я, конечно, ненормальный, - пишет Сэлинджер, - но я не хочу, чтобы они об этом знали.
(В скобках: когда Сэлинджер отдал в издательство «Над пропастью», роман отвергли.
- Кому интересен роман о сумасшедшем? – спросили его.
Сэлинджер спокойно взял рукопись, вышел на улицу. И разрыдался. Холдена Колфилда, его самого, назвали сумасшедшим. Он этого боялся и предвидел это еще в Германии.)
В письме Хэмингуэю Сэлинджер упоминает, что они (в составе армейской группы по денацификации) уже арестовали всех нацистов, и теперь дошли до того, что арестовывают 10-летних детей. Армейское командование спустило сверху нереальную цифру арестованных, все взрослые уже арестованы, остались только дети. Надо сказать, что Сэлинджер начал войну патриотом, в отличие от циничного Хэмингуэя, и, видимо, Сэлинджер продолжает какой-то их разговор, признавая правоту «папы» (так папа Хэм давно называл себя).
Это письмо тоже указывает на то, что вряд ли Сэлинджер мог арестовать 28-летнюю Сильвию в это время, ведь остались только дети. Впрочем, они познакомились в мае, а на дворе уже июль.
В письме Сэлинджер упоминает, что он попросил командование перевести его в Вену, где он прожил 1937 год. Причина – он хочет еще раз обуть коньки на ноги одной венской девушке (о которой он позже напишет рассказ «A girl I knew”. Также, помните, Холден Колфилд идет с Салли на каток?). Фраза о венской девушке кажется странной, так как девушка эта вышла замуж, уехала из Вены, и позже погибла в концентрационном лагере, она была еврейкой. Немыслимо, чтобы Сэлинджер этого не понимал. Ведь в госпиталь он попал почти сразу после посещения концентрационного лагеря Дахау, где он увидел тысячи сожженых тел евреев. Все сходятся на том, что это было последним ударом, приведшим к госпитализации. Но в любом случае, этот отрывок письма, желание перевестись в Вену, указывают на то, что отношений с Сильвией у него, скорее всего, еще не было. Хотя Сильвия, возможно, уже навещала его в госпитале.
В любом случае, в октябре, за месяц до демобилизации, официально женятся. Вначале жили с родителями Сильвии и ее сестрой, а потом сняли квартиру. Наняли повара и женщину для стирки. Купили чешскую спортивную Шкоду (публикации рассказов Сэлинджера в это время приносили ему немалый доход).
Все говорят, что у них было много скандалов, и сам Сэлинджер с иронией пишет об этом Элизабет Мюррэй, описывая отношения типа «люблю-ненавижу». Вечером – романтический ужин при свечах, через час они уже кидали тухлые яйца друг в друга.
- Так принято в Европе, - иронизирует Сэлинджер.
После демобилизации в ноябре 1945 года JD пишет домой, что он остается в Германии еще на год, так как он встретил прекрасную, очень чувствительную француженку.
В мае 1946 года JD и Сильвия едут в Америку, в списке пассажиров корабля – мистер и миссис Сэлинджер. Останавливаются в квартире родителей на Парк Авеню (эту огромную квартиру Сэлинджер описал в «Фрэнни» и «Зуи»). Естественно, еврейская семья Сэлинджера была шокирована. С первых дней начались трения.
- Она была немкой до мозга кости, - скажет позже старшая сестра Сэлинджера, - и антисемиткой.
Сильвия говорила, что она никогда в жизни не плакала столько, сколько в квартире на Парк Авеню.
Меньше чем через месяц после приезда Сильвия вышла к завтраку, и нашла на своей тарелке авиабилет в Германию. Она улетела. Сэлинджер подал на развод, в графе «причина» - обман, выдавание себя за кого-то другого.
Сильвию в семье называли нацисткой, но членом НСДАП она, судя по всему, не была. Точно не была функционером нацисткой партии – до февраля 1945 года она училась в мединституте. Получила диплом врача в Инсбрукском университете.
Тем не менее, в ее деле много странностей. За 1941-1945 годы Сильвия сменила 6 университетов. Это немыслимо большое количество. Многие считают это указанием на то, что Сильвия была агентом гестапо, ездила из университета в университет, использовала свою привлекательность для того, чтобы втереться в доверие к лидерам антифашистских подпольных ячеек. В 1938 году 20-летняя Сильвия потеряла паспорт в Швейцарии и получила в консульстве новый. Запись об этом найдена не в файлах консульства, а почему-то в файлах Гестапо. Другой информации о Сильвии там нет. Почему, задают вопрос многие, Гестапо открыло файл на 20-летнюю Сильвию? Дочь Сэлинджера, Маргарет, расспрашивала об этой истории родственников, все они говорили, что она нацистка (разницу между Гестапо и НСДАП в Нью-Йорке не понимали).
- Она околдовала его, - говорила сестра Сэлинджера. – Ведьма!
Если Сильвия действительно была агентом Гестапо в университетской среде, то у нее, несомненно, был большой профессиональный опыт втирания в доверие и соблазнения. Если это так, то на краткую связь с Сэлинджером Сильвия могла пойти для того, чтобы избежать возможной денацификации.
Есть и аргументы против. На одной из свадебных фотографий JD и Сильвия - в окружении "четырех мушкетеров". С тремя друзьями Сэлинджера, тоже сержантами контрразведки. Трудно поверить в то, что они не проверили невесту друга по своим файлам и не выяснили того, что могла выяснить семья JD в Нью-Йорке. Хотя, если принять на веру версию об аресте Сильвии Сэлинджером, то тогда они все всё знали с самого начала.
В 1972 году Сэлинджер, по воспоминаниям дочери Маргарет, получил письмо из Германии. От Сильвии. Он разорвал его, не вскрывая.
- Когда он рвал отношения с кем-нибудь, - писала Маргарет, - он их рвал навсегда.
В печати есть список неопубликованных романов Сэлинджера, один из них, с зеленой наклейкой (готово к публикации) озаглавлен «Любовь во время войны». Роман об этой истории.
После этой информации стоит еще раз перечитать рассказ Сэлинджержа "Дорогой Эсме, с любовью и всякой мерзостью".
-----------
Можно также посмотреть мой почти документальный рассказ БРОДСКИЙ И СЭЛИНДЖЕР. О том, как они встречались (в свое время) с русскими девушками.
-----------
Смотри также мое эссе ЕВРЕЙ СЭЛИНДЖЕР и НАД ПРОПАСТЬЮ ВО РЖИ. О том, как Сэлинджер следовал методу Хэмингуэя: описать вершину айсберга, никак не упоминая о его подводной части. В Над Пропастью во Ржи Сэлинджер тщательно вымарал упоминания о своем евейском детстве, хотя он сам бы прототипом Холдена Колфилда.